Гэри Майерс - Боги Дринена

С большой благодарностью автору Гэри Майерсу за предоставленный текст.

Gary Myers: The Gods of Drinen

     Неся перед собой символ своего сана - увенчанный анкхом посох жреца Старших, Бел вошел в храм Млока, чтобы убить божество этого храма. Во имя Старших он пришел сюда, потому что именно они постановили предать смерти своего величайшего соперника в Дринене, и именно они назначили Бела исполнителем своей воли. Он был именно тем, кто должен убить бога или умереть в попытке, и у него было мало надежды на то, что он сможет победить.
     Он знал, что жрецы Млока не будут мешать ему, потому что все они запирались в своих камерах на закате, и появятся снова лишь на рассвете. Но он также знал, что это происходит из-за их страха перед богом, который посещает ночью свой храм. И это знание не приносило утешения, когда он находился в этом самом храме, полном темноты, с таким количеством колон, что за ними вполне мог укрыться сам бог. Единственным светом был свет звезд, который проникал внутрь через парадную дверь позади Бела. Колонны вздымались вокруг, словно застывшие призраки.
     Только однажды во всей этой темноте он увидел что-то похожее на проблеск надежды, и это была свеча, горящая перед дверью храмового склепа. Эта запретная дверь, почерневшая от времени и обитая железными гвоздями, была последним барьером между храмом и его богом, но никто не охранял ее. Только эта маленькая свеча стояла перед ней, как будто ее свет имел власть удержать темноту на расстоянии. Так было не всегда. Когда-то жрецы охраняли своего бога столь же ревностно, как скряга охраняет свое золото. Бел прекрасно это знал, потому что сам провел больше одной ночи, охраняя эту дверь, служа жрецам Млока.
     Еще три года назад юный жрец Старших слыхом не слыхивал о Млоке. Но два года назад под покровом ночи жрецы тайно пронесли его в город и спрятали в склепе заброшенного храма, расположенного чрез площадь от храма Старших, и за эти два года его культ стал самым популярным в Дринене. Не известно, что было такого в культе Млока, что привлекло так много поклонников на его сторону из других культов. Возможно, в этом была виновата лишь новизна. Или, может быть, свидетельства живого бога были более убедительными, чем пыльные записи древних чудес. Но что бы это ни было, оно вскоре стало ощутимо даже в храме Старших. Ибо жрецы Млока носили мантии из шелка и обедали на золотых тарелках, а жрецы Старших носили только грязные тряпки и голодали, когда их чаши для подаяний были пусты.
     Именно об этом говорил Бел своим хозяевам, трем первосвященникам Старших, когда преклонил колени перед ними в зале для собраний, и умолял их освободить его от данного им обета. Все в белом были они, эти древние жрецы с печальными глазами, и их длинные белые бороды свисали до самых сандалий. Каждый из них держал в своей правой руке посох, увенчанный анкхом, который был как опорой для старца, так и символом его сана. Бел умолял их освободить его от обета, и они не отказали ему. Естественно, что молодой жрец захотел перейти от слабеющего света старых богов ко все увеличивающемуся свету нового. И для него было естественно чувствовать себя обескураженным, когда чаша для подаяний слишком часто была пуста. Но это был не первый случай, когда бог пришел, чтобы бросить вызов Старшим, и, конечно же, не последний; и рано или поздно Старшие ответят на вызов, как это всегда происходило в прошлом. Между тем их жрецы должны быть терпеливыми, потому что Старшие вспомнят верных им в годы своей великой славы. И если они вспомнят верных, они не забудут и неверных. Так говорили жрецы Старших, пытаясь отвратить Бела от его опасного желания. Но он не отступил. Сломав посох своей веры об колено, он бросил обломки к ногам своих бывших мастеров.
     Хотя Бел иногда охранял дверь, он никогда не видел, что находится за ней. Но теперь, благодаря свету заимствованной свечи, он увидел, что это настоящий лабиринт из лестниц и коридоров, лабиринт, в котором он мог часами охотиться за своей жертвой и все еще быть далеко от своей цели. Он мог бы охотиться часами, но он разработал лучший план. Пол был усыпан человеческими костями, и везде, где возникал выбор пути, он выбирал тот проход, где костей было больше, как самый быстрый путь к логову бога, если не к самому богу. Но у него вызывали приступ тошноты мысли о том, куда могут вести другие пути, поскольку он давно догадался, что из лабиринта выходило больше коридоров, чем предполагали жрецы Млока. И он очень осторожно ступал по костям, потому что все их владельцы были хорошо известны ему.
     Не прошло и месяца с начала его службы у жрецов Млока, как начались исчезновения. Жрец исчез из своей камеры ночью, и никто из тех, кто слышал его удаляющиеся крики, не мог поверить, что он кричал по своей собственной воле. Они обыскали храм сверху-донизу, но никаких следов пропавшего так и не нашли. Только в склепе они не искали, поскольку дверь в него тщательно охранялась, и никто не проходил через нее в любом направлении, как могли бы подтвердить два охранника. Но когда сами охранники исчезли даже без единого крика, сигнализирующего об их смерти, все предпочли отказаться от поисков, не доводя их до логического завершения. А затем немногие открыто заявили, что все должны понимать в тайниках своего сердца, что ничто не могло коснуться жреца Млока в храме Млока кроме самого Млока. Они сказали, что Млок рассердился на своих жрецов за то, что они не предоставляли пищи, так необходимой ему, и что те, кто хочет отправиться на поиски пропавших жрецов, должны искать их в брюхе Млока. Позже они сказали, что исчезновений было больше, чем необходимо одному богу. Хотя на самом деле исчезновений было не так много, как слухов порожденных ими, и некоторые из пропавших, скорее всего, совершили побег, чтобы избежать участи своих товарищей. Сам Бел оставался здесь столько, насколько хватило сил, но однажды ночью он услышал, как что-то осторожно скребется за охраняемой им дверью, и решил, что его истинные интересы лежат где-то в другом месте. Ибо лучше голодать со Старшими, чем быть съеденным Млоком.
     Он покаялся перед своим старыми хозяевами - тремя первосвященниками Старших, когда преклонил колени перед ними в зале для собраний, и попросил их вернуть его обратно. Они не изменились за этот год, с тех пор, как он покинул их, только их бороды стали немного длиннее и глаза немного печальнее. Он умолял их вернуть его обратно, и они не отказали ему. Им было приятно видеть, как молодой жрец возвращается от разрушающего света ложного бога в хранящую тьму истины. И им было приятно видеть, что он, таким образом, может избежать гнева Старших. Но удовольствие, которое они испытывали при его возвращении, было ничто по сравнению с удовольствием, ощущаемым самими Старшими. Они были рады настолько, что захотели угодить Белу, в свою очередь, подарив ему исключительную честь. В течение трех лет они терпели Млока, который бросил вызов их власти. Они больше не хотели терпеть его. Сегодня они приговорили его к смерти и тем же вечером отправили Бела как исполнителя своей воли. Но Бел не мог убить бога без оружия. Поэтому они вложили в его слабые руки посох жреца Старших. И он увидел, как тьма сомкнулась вокруг него, ибо дали ему его же посох, его собственный посох, чудесным образом восстановленный.
     Кости привели Бела, когда он уже начал отчаиваться, туда куда нужно, стены разошлись по обе стороны от него, чтобы явить ему логово, которое он искал. Он сразу увидел, что это место по размеру и форме напоминает большую квадратную комнату с четырьмя дверями, открывающимися в стенах, и алтарем из черного камня, который стоял в самом центре. Но по большей части он видел вокруг лишь кости, человеческие кости, которые лежали так густо на полу, что его совсем не было видно между ними. В остальном комната была пуста. Бел осторожно пересек ее и поставил свечу на алтарь. Он уже почти решил вновь поднять ее и попытать свою удачу в лабиринте, когда грохот костей раздался позади него.
     Он прекрасно знал, что это было, но его вера в посох Старших дала ему силы, чтобы противостоять этому. Однако когда он увидел то, что стояло позади него и тянулось к его горлу странными человеческими руками, все силы покинули его. Только когда он почувствовал прикосновение этих рук к своему сжавшемуся от страха горлу, только тогда он нашел силы, чтобы нанести удар. Он ударил не один раз, а много, терзая протянутые к нему конечности, чтобы достичь мягкого тела позади них. Он продолжал бить безжизненное тело еще долго даже после того, как конечности эти расслабились.
     Но даже в момент своей победы он увидел, что все было впустую, он увидел это в очертаниях мертвой твари у своих ног. Это было не в ужасной насмешке над человеческой формой, как видел он. Это было не в основе различия, которое никакая видимая форма никогда не может полностью скрыть. Это было даже не в  неестественном количестве рук, ног и голов, в два раза превышающем то количество, что должен иметь человек. Это было не в самой твари, но вывод, который он извлек из всего увиденного, вырвал победу из его рук, когда он уже потянулся, чтобы схватить ее. Тварь умерла, находясь в финальной стадии расщепления своего тела пополам.
     Но только после того, как он поднял глаза от поверженного ужаса, он понял весь масштаб своего поражения. Братья убитого бога вернулись с охоты в храме наверху, чтобы найти его над телом своей жертвы. Они стояли вокруг него за краем тусклого света свечи, дрожа от безмолвного смеха, что было хуже любой угрозы. Но Бел уже видел худшее. Он поднял в вызове посох Старших, посох, который мог бы привести их к смерти.
     И только тогда он понял причину, почему эти боги смеялись. Старшие сломали свой посох второй раз пополам.