Гэри Майерс - Рыло в алькове

С большой благодарностью автору Гэри Майерсу за предоставленный текст.

Gary Myers: The Snout in the Alcove

     Я проснулся от дурного сна в странном алькове. Остроконечная арка была завешана гобеленом. Лампа словно полная луна висела вверху. Свет ее был настолько тусклым, а гобелен настолько темным, - что ее лучи не могли открыть мне все его узоры.
     Думая найти в этих узорах некоторую подсказку о моем местонахождении в пространстве и времени, я осмотрел свои карманы в тщетном поиске спичек, когда занавес внезапно раздвинулся, чтобы явить мне рыло. Бледно-светящееся и странно-прозрачное рыло. В форме длинного серого конуса, сужающегося к куче извивающихся розоватых щупалец.
     Я отпрянул назад, закрывая свое лицо руками.
     Но атака, которой я боялся, так и не началась. Вместо этого послышалось отдаленное эхо возбужденных голосов и звуки быстро приближающихся шагов. Затем тусклый свет вокруг меня внезапно стал ярче, и мне помогли подняться на ноги несколько пар уверенных человеческих рук. Я оказался в кругу из семи юношей в простых белых одеждах, семи юношей с факелами в руках и испуганным взглядом на лицах.
     Их поведение не было угрожающим, но они, казалось, не знали, что со мной делать, как я не знал, что же делать с тем рылом. Я думал успокоить их демонстрацией своей открытости. Без сомнения, подумал я, они преследовали демона, который оставил меня, когда они приблизились. Он взглянул на меня и исчез за несколько мгновений до их прибытия. Действительно, скорее всего, именно из-за их своевременного прибытия он ушел так быстро, и я не получил никакого вреда от его визита, лишь легкий испуг. За это я был в долгу перед ними. Если они продолжат двигаться в том же направлении, они скоро догонят свою добычу. Но они могли бы увеличить мой долг перед ними, если бы сказали мне название этого места, куда меня привели мои сны.
     Если мои речи и успокоили молодых людей, они не показали этого. Они стояли немного в стороне от меня и тихо разговаривали друг с другом, прежде чем один из них ответил мне. Они действительно шли по следу демона, чудовищного агента внешней тьмы, который был послан сюда своими ужасными хозяевами для достижения какой-то неизвестной, но, несомненно, злой цели. Они следовали за ним, чтобы помешать этой цели, и вернуть этого агента обратно во тьму, откуда он пришел. Вначале у них было подозрение, что я был тем самым демоном, который попытался скрыть свою истинную личность в заимствованном теле. Но теперь, когда они услышали, как я говорю, они поняли, что я такой же человек, как и они. Поэтому не было никакого вреда в том, чтобы поведать мне, что я оказался в нижних залах Храма Старших в Ультаре.
     Теперь настала моя очередь выглядеть обеспокоенным, поскольку Ультар не был неведом мне. Это был один из самых важных городов в Стране Грез, прилегающей к бодрствующему миру. У меня была веская причина знать его, ибо я посещал земли Грез уже одиннадцать раз. Но именно знание этого места вынудило меня почувствовать себя не в своей тарелке. Ибо я не мог познакомиться с землями Страны Грез, не познакомившись с их легендами и их пророчествами. И главным среди них было то, в котором давалось предсказание, что милостивые Старшие будут свергнуты в бесконечность Другими Богами, которые затянут этот мир вниз по черному спиральному вихрю в центральную пустоту, где султан демонов Азатот жадно грызет в темноте; и эта судьба будет исполнена во времена второго пришествия ползущего хаоса Ньярлатотепа. Это пророчество, вместе с некоторыми указаниями на его предстоящее исполнение, беспокоило меня до такой степени, что я закончил свой одиннадцатый визит торжественной клятвой, что он будет последним. И все же я вновь оказался в этом месте сейчас!
     Но я ничего не сказал об этом жрецам. Я только попросил направить меня кратчайшим путем обратно в мир бодрствования. Снова они некоторое время совещались между собой, и снова один заговорил за всех. Он сожалел о том, что они не могут ответить мне настолько полно, как им хотелось бы; они были лишь неофитами своего ордена, и тайны, о которых я говорил, были им до сих пор неизвестны. Но, несомненно, их патриарх мог бы дать мне любую информацию, которую я захотел бы узнать. Поэтому я спросил его, как мне найти этого патриарха. Он ответил, что если я последую за ним, он отведет меня к нему прямо сейчас.
     Затем мы покинули остальных, оставив их позади, чтобы они смогли возобновить прерванную охоту, пока мы поднимались в верхние части древнего храма. Со своей стороны я был очень рад, что преследование демона осталось далеко позади. Потому что мой страх перед жутким рылом все еще не покидал меня. Я видел его лишь частично и в течение краткого промежутка времени, но даже этого быстрого взгляда было достаточно, чтобы убедить меня в том, что во всем этом мире не было вещей более ужасных, чем перспектива снова увидеть это рыло. Пока мы оставались на нижнем этаже, эта перспектива казалась весьма реальной. Но чем выше мы поднимались, тем больше пролегало расстояния между мной и им, и к тому времени, как мы достигли порога большого зала древнего храма, странное чувство, казалось, полностью покинуло меня.
     Этажи ниже не сделали ничего, чтобы подготовить меня к просторному величию наверху. Там были темные и узкие коридоры, извивающиеся между закрытыми и темными дверями. Здесь же были свет и открытость, и золотые лампы, спускающиеся сверху на золотых цепях, и мраморные колонны, удерживающие арки, настолько высокие, что их с трудом достигал свет горящих ламп. Здесь присутствовало гулкое эхо одиночества, и только наличие моего молчаливого гида умеряло страх, который одиночество влечет за собой. Здесь собралось множество людей. Эти люди были настолько тихими и молчаливыми, что я не сразу заметил их. И все же они стояли по периметру зала, как и многие колонны, некоторые поодиночке, а некоторые группами, но все - совершенно неподвижно, и все смотрели в центр зала в напряженном ожидании.
     Здесь мой проводник простился со мной, чтобы посоветоваться с одним из молчаливых наблюдателей. Последний был также одет в белое, но был старше и выше по званию; его черная борода пестрела серыми прядями, а высокий посох в правой руке был украшен анкхом жрецов Старших Богов. Но я мало уделил внимания их перешептываниям, так как больше заинтересовался тем, на что смотрели  остальные. В центре комнаты стояло нечто, что я принял за большое кресло, но оно было скрыто под навесом и занавесом, поэтому я не был уверен. Также я не мог сказать, сидел ли там кто-нибудь. Перед этим креслом, если это было кресло, стояли три старика плечом к плечу. Они были одеты как посланники в длинные серые плащи, сильно испачканные грязью и пылью, и опирались на свои жреческие посохи, как люди, на последних стадиях истощения. Но их голоса были все еще сильны, и один за другим они обращались к скрытому аудитору со словами, которые все могли слышать.
     - В течение трех месяцев, - сказал первый посланник, - не прибывал в Селефаис ни один корабль из облачного Серанниана, где море встречается с небом. Около двух месяцев не было ни одного каравана из-за Танарианских холмов из Дринена, что на востоке; последний не вернулся в Дринен, а отправился на запад через Церенарианское море к Хланиту, что в устье реки Оукранос. Месяц назад море тьмы появилось ночью с востока, скрыв по самые плечи Танарианские холмы, и не отступило с рассветом. Тьма исторгала голоса потерянных душ, и мы, жители Селефаиса, зажгли сторожевые огни на высотах, чтобы восходящий поток не утопил землю Оот-Наргай в темноте и плаче. И когда я садился на корабль в Хланит, незнакомец в красных одеждах проповедовал ересь на базаре, и никто из людей не опасался протягивать руки к нему.
     - Многие корабли, - сказал второй посланник, - пришли в Хланит с востока в прошлом месяце и вылили на улицы Хланита бесконечный поток молчаливых моряков, которые вздрагивали от каждой тени. А многие другие корабли покинули те берега в поисках других портов. Потом какое-то время корабли вообще не приходили. Но четыре ночи назад последний корабль прибыл с востока, и он жутко светился в темноте и пах морем, как до этого ни один корабль не пах. Мы жители Хланита оттолкнули его прочь длинными палками, которые глубоко врезались в его губчатые бока. На следующую ночь он снова приплыл, и мы снова его оттолкнули. И когда галера понесла меня вверх по Оукраносу к Трану, в третий раз в гавань вошел странный корабль с незнакомцем в красных одеждах, стоящим, как железная фигура на носу.
     - Мы - жители Трана, - сказал третий посланник, - проснулись вчера утром, чтобы обнаружить, что воды Оукраноса стали солеными, а так же узреть обломки флота Хланита, покачивающиеся на волнах у мраморных причалов Трана. А за час до заката незнакомец в красных одеждах был остановлен часовым перед восточными воротами, пока он не поведал ему о трех несбыточных снах и не показал себя сновидцем, достойным пройти сто врат Трана. О каких снах он рассказывал часовому, я не слышал, но те, кто слышал, с криком выбегали позже из северных, западных и южных ворот, а много позже так поступили и мы, которые не слышали их. И вчерашней ночью в полночь мы взглянули на восток с яшмовых террас Кирана и увидели, как тысячи золоченых шпилей Трана тают под огромной луной.
     Затем произошла странная вещь. Когда третий посланник закончил свою речь, жрец вышел из толпы и исчез между занавесами, окружавшими кресло с балдахином. Таким образом, он оставался скрытым от нашего взгляда довольно долгое время, а мы томились от ожидания. И когда он, наконец, появился, то громко объявил всем собравшимся, что аудиенция закончилась.
     Из всех странных вещей, о которых здесь говорили, эта, безусловно, была самой странной. Мы смотрели в сторону таящегося за занавесом, чтобы он ответил на услышанные нами речи и несколько ослабил страхи, которые они пробудили. Вместо этого он изгнал нас прочь без слов объяснения. Люди тихо бурчали от удивления и разочарования. Я разделял их удивление и разочарование, потому что знал, насколько важны их сообщения, так же как знали и они сами. И когда другие начали уходить, я мог только тупо смотреть им вслед. Но затем я почувствовал легкое прикосновение к моему локтю и, повернув голову, увидел стоящего рядом со мной жреца, с которым говорил мой проводник, жреца, который и распустил собрание. Патриарх желает видеть меня сейчас, сказал он. И повел меня к занавесу и широко раздвинул шторы.
     Было что-то обманчивое во внешнем виде этих штор, поскольку я думал, что они едва ли были достаточно широкими, чтобы вместить кресло, но вместо этого здесь я обнаружил большую кровать с балдахином. Но я был слишком опытным сновидцем, чтобы быть обескураженным капризами сна. Старый жрец наполовину лежал, наполовину сидел на покрывале, опираясь на множество подушек. И я мог бы предположить, что это был тот самый патриарх, которого я искал, по удивительной длине его снежной бороды и по знакам чужого зодиака, вышитых серебром на его черной как ночь мантии. Но я сразу узнал его по усталости на его морщинистом лице и мудрости в его увядших глазах: мучительной усталости человека, которому исполнилось три с половиной века, и тревожной мудрости старого ученика Барзая Мудрого. И я встал на колени у постели патриарха Аталя и почтительно поцеловал его сморщенную руку.
     Старый жрец велел мне встать с колен и даже предложил мне присесть рядом с ним на краю кровати, предложение, которое я с благодарностью принял. Он сожалел о том, что храм не мог оказать мне большего гостеприимства, но состояние мира требовало, чтобы он функционировал не столько как храм, сколько как осадная крепость, и эта ситуация наверняка ухудшится, прежде чем станет лучше, если вообще когда-либо станет лучше. Но даже самые строгие меры не могли обеспечить безопасность храма, как показал мой опыт с демоном. Одного его присутствия было достаточно, чтобы нанести неоценимый вред, ранив моральный дух, который был почти единственным достоянием обитающих здесь людей. Но его своевременное обнаружение помешало ему причинить еще больший ущерб, не дало возможности узнать и в конечном итоге помешать плану, на который возлагались все их надежды.
     На это возлагались и мои надежды. Он уже знал, для чего я здесь, потому что жрец, который привел меня к нему, также рассказал ему о моей нужде. Я пришел, чтобы узнать, как можно покинуть этот край света. И я преуспел, придя к нему, поскольку он размышлял именно об этом вопросе в течение прошлого столетия или более, и наконец, как он полагал, нашел ответ.
     - И правильный ли этот ответ, - сказал он, - и в итоге силы тьмы будут остановлены в их наступлении; или же он неправильный, и эти силы втопчут нас в грязь в своем стремлении к отвратительной победе: в любом случае сейчас нет времени искать другой. Слухи о втором пришествии ползучего хаоса Ньярлатотепа были подтверждены, вне всякого сомнения, и остается только смотреть, сможет ли человек умудриться предотвратить гибель мира, как это делали Старшие, когда они и мир были молоды, и только Другие боги были стары.
     Но прежде чем продолжить говорить, он попросил меня рассказать о том, что я знаю об извечных Других богах. И я сказал, что знаю только то, что знают все люди: что Другие боги были проказливыми слугами Старших; что они были развоплощены Старшими в наказание за их шалости; и что только вечная бдительность Старших, символом которой является Старший Знак, отгоняла Других богов от жилищ человека. Но я понял по его лицу, что это был неправильный ответ.
     И тогда я признался, что знал то, что было незаконно знать кому-либо, кроме жреца Старших.
     - Другие боги - высшие боги, пришедшие на землю в смутный век хаоса до рождения Старших. Другие боги родились в черном спиральном вихре, где зародилось время, и они умерли, когда цикл вечности унес их слишком далеко от первичного хаоса. Но они снова будут жить, когда цикл вечности принесет их в черный спиральный вихрь, где закончится время, где мир и звезды будут поглощены бескрайним султаном демонов, чье имя не смеют произносить вслух.
     И заключение также верно - время закончится, когда вернутся Другие боги. Но когда юные Старшие спустились со звезд на своих облачных кораблях, они обнаружили ужасные мертвые тела Других богов и знали, что они предвещали. И они сотворили мощные заклинания над телами и душами Других богов, связывая тела под землей и изгоняя души за пределы орбиты Луны. И первое пришествие ползущего хаоса Ньярлатотепа, души и посланника Других богов, было сорвано заклинаниями Старших.
     Но течение вечности ослабило эти заклинания, и ужасные души Других богов, подобно темным облакам, опустились на самые маленькие вершины земли. И дряхлые Старшие, чьи заклинания были давно забыты, ушли в свою крепость из оникса на вершине неведомого Кадата в холодной пустыне, чтобы подготовить там свою последнюю защиту или фаталистически ожидать гибели, которую они больше не в силах предотвратить. И если сами Старшие впадают в отчаяние, то где тогда обрести надежду человеку?
     Старый жрец молча выслушал меня и торжественно кивнул своей почтенной головой. Ситуация, безусловно, выглядела безнадежной. И все же он верил, что есть надежда, хотя эоны времени и бездны космоса могут сговориться, чтобы удержать нас от этого. Его надежда заключалась в том, что Барзай Мудрый рассказал своему юному ученику накануне их злополучного восхождения на запретную вершину Хатег-Кла более трех веков назад.
     - Поклонники Старших знают, что Старшие создали человека, а жрецы Старших знают, что человек эволюционировал без присмотра из источника и прототипа всей земной жизни, которую создали Старшие, и в древних записях упоминается его имя - Уббо-Сатла. Но даже жрецы не знают того, что только Барзай был в состоянии узнать, расшифровав те ужасные части «Манускриптов Пнакотика», которые слишком древние, чтобы их можно было прочитать. Что когда Старшие устали от создания жизни, они оставили свою невероятную мудрость, написанную на могущественных скрижалях из камня со звезд, на хранение самому Уббо-Сатле. И это был Уббо-Сатла, которому поклонялись пушистые предчеловеки, а так же более поздние обитатели Гипербореи, которые дали ему имя Абхот, отец и мать всей космической нечистоты. Абхот лежал под горой Вурмитхадрет на континенте Гиперборея в предыстории мира бодрствования. И возможно, что заклинания, с помощью которых Старшие однажды предотвратили гибель мира, хранятся у Абхота под горой Вурмитхадрет. Это моя надежда, и это мой план: пойти и отыскать их там.
     Я не собирался комментировать его план или высказывать свое мнение о вероятном успехе или провале его результатов. Это только продлило бы его невнимание к вопросу, который никогда не переставал быть главным в моей голове, к вопросу о моем скорейшем возвращении к безопасности в мир бодрствования. Но когда я попытался сказать это Аталю, он отрицал, что это были отдельные вопросы, и утверждал, что мой самый быстрый путь в мир бодрствования - это сопровождать его в поисках Вурмитхадрет. Напрасно я пытался образумить его. Мое участие в этом предприятии, как сказал он не один раз, было абсолютно необходимым для его успеха.
     - Я и мои жрецы - уроженцы Страны Грез. У нас будет мало сил в бодрствующем мире, даже если мы сможем пройти туда, что ни в коем случае не является бесспорным, так как скрытые пути между сном и бодрствованием в основном закрыты для нас. Но ты родом из бодрствующего мира, и эти пути для тебя не закрыты. И опытный сновидец может пересечь границы между мирами так же легко, как перешагнуть порог.
     - Кроме того, - добавил он более низким голосом, - конечная судьба Страны Грез может быть связана с тобой крепче, чем ты думаешь. Потому что ты уже поклялся никогда не возвращаться сюда и все же вернулся, несмотря на свою клятву. Тогда что может помешать твоему возвращению снова в ближайшие дни или недели? Что может помешать твоему возвращению к терзаемому демонами трупу разрушенного мира, в разрушающую душу пустоту межзвездного пространства или в воющий водоворот перед троном Единого, которого нельзя называть?
     Какие аргументы я мог бы противопоставить этому? Я мог только подчиниться его воле и спросить, что должен делать.
     Он ответил:
     - На моем туалетном столике ты найдешь шкатулку. В этой шкатулке, которая не заперта, ты найдешь серебряный свисток. Ты должен взять свисток из шкатулки и принести его мне.
     Это звучало достаточно просто, но я был за этими занавесами и знал, что там нет туалетного столика. Но когда я раздвинула шторы, я увидел, что комната за ними изменилась. Это был уже не широкий зал с висящими лампами и сверкающими колоннами. Это был более скромный по своим размерам зал более комфортно обставленный, с коврами на полу и стенами, обшитыми панелями, освещенный простыми свечами, и с занавесками на окнах, не впускающими внутрь свет ночи. И неудивительно, что теперь я увидел у одной из стен туалетный столик, на котором стояла небольшая шкатулка.
     Я подошел к столику, открыл шкатулку и вынул свисток, который находился в ней. Его серебро было потускневшим, почти черным, но не настолько черным, чтобы я не узнал единственную печать, что была на нем: иероглифическую мерзость с рогами, крыльями, когтями и извивающимся хвостом. И зная, что этот свисток должен использоваться для вызова, я нисколько не был обеспокоен, когда, передав его в руки патриарха, увидел, как он поднес его к своим бородатым губам, и услышал, как он выдавил из него одну скорбную ноту.
     - Дальнейшее также должен сделать ты, - сказал он. - Ты должен выглянуть в открытое окно и сказать мне, что видишь там.
     Поэтому я отодвинул занавески, широко распахнул окно и встал перед ним, глядя в темноту. Поначалу я мало что мог поведать патриарху. Ниже были видны заостренные силуэты деревьев во внешнем саду, выше было небо с пылающими летними звездами. Но затем издалека послышался хор кошачьих голосов, и некоторые звезды начали меркнуть: я подумал, что это было густое облако летучих мышей, поскольку звезды все еще моргали в пределах изменяющегося контура, но его центр был полностью непрозрачным. Все больше и больше росло это облако, пока все звезды не погасли, пока бешеные кошачьи крики не затерялись в громком грохоте множества пар огромных кожистых крыльев. Мрачный, дурно пахнущий ветер залетал в окно в яростных порывах, раскачивая занавески и заставляя дрожать пламя свечей.
     - И теперь последнее, что ты должен сделать, чтобы подготовиться к нашему отъезду. Наши скакуны - существа тьмы и становятся пугливыми в присутствии света. Поэтому ты должен погасить свечи, чтобы побудить этих существ подойти поближе.
     Поэтому я начал обходить комнату и гасить каждое дрожащее пламя, которое возникало у меня на пути. И с каждой погашенной свечой в комнате становилось все темнее. И тени, которые танцевали в углах комнаты, исчезали с каждой потушенной свечой, но были и те, что остались, они становились все более смелыми и сильными. И я знал, что когда погаснет последняя свеча, останется только одна тень, но этой одной тени будет достаточно, чтобы скрыть все во тьме.
     Вот последняя свеча была передо мной, и я наклонился вперед, чтобы погасить ее, и увидел что-то, появившееся из темноты за ней. Что-то бледно-светящееся и облачно-прозрачное. Что-то в форме длинного серого конуса, сужающегося к куче извивающихся розоватых щупалец.
     И когда я смотрел, бледное свечение становилось все слабее, а облачная прозрачность - четче, пока в отражении оконного стекла не осталось только мое собственное бледное лицо.
     Я задул последнюю свечу.