ПЕЧЬ

Джип съехал на обочину, и тяжелые вездеходные шины вгрызлись в чавкающую размокшую землю и замерли.
- Все, дальше пойдем пешком, - весело сказал Андрей Степанович, почесывая бороду, - Туда даже на этом тракторе не проедешь.
Он хлопнул широкой крепкой ладонью по рулю, молодцевато и неожиданно легко для своего крупного полного тела выскочил из машины и закурил, небрежно щелкнув дорогой бензиновой зажигалкой. Иван, поглаживая затекшие ноги, вслед за ним выбрался из машины и огляделся по сторонам. Он был худ и росту небольшого, за что Андрей Степанович, уважавший во всем размах, про себя называл его заморышем.
Сзади них уходила в лес буро-желтая лежневка, по которой вывозили лес, а впереди зеленел небольшой луг, у края которого, под деревьями, жались несколько крохотных домиков, обнесенные изгородью из жердей. По лугу одиноко и грустно бродила корова, отгоняя хвостом вьющихся над ней оводов и слепней.
- Живут же люди! - Андрей Степанович просто лучился счастьем, и даже борода его, в обычных условиях рыжая, приобрела благородный золотистый оттенок, - Ни интернета, ни телевизора, ничего у них нет. Даже электричества нет, представляешь!
- Неужели и правда нет? - усомнился Иван, - как же они без электричества живут?
- Когда-то было. Но лет 20 назад ураган столбы все поронял, - Андрей Степанович обвел рукой луг, словно призывая Ивана разглядеть на нем останки упавших 20 лет назад столбов, - Так с тех пор новые и не поставили. Но, как видишь, жить можно и без электричества.
- Значит, можно, - немного высокомерно пожал плечами Иван и спросил, - А куда нам дальше идти?
Он внимательно всматривался в гущу деревьев, но никаких следов другой дороги, кроме той, по которой они приехали, не замечал.
- Вон туда! - Андрей Степанович указал рукой на последнюю избушку, - Там старая лесная дорога проходит. По ней и пойдем.
Рыбаки достали из багажника и закинули за спины плотно набитые рюкзаки, разобрали удочки и спиннинги. Андрей Степанович повесил на плечо короткий, без приклада самозарядный дробовик.
- Места здесь глухие, и зверья развелось всякого, а идти нам порядочно, - пояснил он, перехватив удивленный взгляд Ивана, и бодро зашагал по тропинке, петляющей в траве вдоль изгороди.
Иван последний раз хлопнул себя по карманам, проверяя, на месте ли мобильный телефон и навигатор, и кинулся догонять Андрея Степановича. За забором, на огромной грядке, больше похожей на поле, крохотный мужичонка, черный от солнца, окучивал картошку. Заметив Андрея Степановича и Ивана, он оторвался от работы и, опершись на тяпку, внимательно разглядывал их, пока они не скрылись в лесу.
Как и предсказывал Андрей Иванович, за последним домом, скрытая опустившимися до самой земли ветвями деревьев, начиналась лесная дорога. Когда по ней ездили в последний раз, можно было только гадать, вся она заросла травой, и только странным образом ни одно дерево не осмелилось пустить на ней корни. Стоило путешественникам оказаться под сводом леса, как их тут же облепили тучи гнуса самых разных видов и размеров: тут были и оводы, и слепни, и комары, и мошки. Иван всегда считал себя привычным к этой пакости и нечувствительным к укусам, но здешние кровососы были исключительно злобными и назойливыми. Даже разрекламированная импортная мазь не спасала, и над головами Андрея Степановича и Ивана висело черное облако, из которого ежесекундно вылетали очередные кровопийцы. Спикировав на кепку, они забирались в волосы, под одежду и больно жалили при каждой удобной возможности.
- Ничего, ничего, - подбадривал Андрей Степанович Ивана, энергично махая над головой березовой веткой и пыхтя сигаретой, - Оно того стоит. Там знаешь, какая рыбалка!? Во! Да и здесь болото все-таки, а там - места сухие. Полегче будет.
- А Вы тут раньше много раз бывали? - спросил Иван.
- Раза три или четыре, - принялся вспоминать Андрей Степанович, - В 2004 году - в первый раз. Это точно помню. Еще осенью с Васильевым - это второй раз будет. А потом еще 2 раза. Значит, всего четыре раза. Но мы все так: утром туда - вечером обратно. А сейчас мы с тобой капитально едем - на неделю.
- Да, на неделю, - Иван постарался вложить в свой ответ как можно больше оптимизма, чтобы не обидеть Ивана Степановича, а заодно и подбодрить себя. Заядлым рыбаком он никогда не был, но Андрей Степанович, его тесть, все-таки уговорил его поехать на рыбалку на целую неделю, обещая незабываемые впечатления.
Местами, там, где было особенно низко, дорога превращалась в жидкую грязь, чавкающую под ногами. Иногда они взбирались на пригорки, где было чуть светлее, а около небольшого ручья, над которым были перекинуты несколько бревен, Иван увидел волчьи следы.
- Долго еще идти, - спросил он, поежившись, у своего спутника.
- Отсюда примерно с полчаса, - отозвался Андрей Степанович.
Немного посовещавшись, они решили не останавливаться и отдохнуть уже на месте.
Наконец, зеленоватая тьма впереди стала светлеть, деревья расступились, и Андрей Степанович с Иваном оказались на лугу, очень похожем на тот, где они оставили машину. Через луг, перекатываясь по камням, бежала река. Достигнув края луга, она поворачивала вправо и уходила в лес, прорубая в нем неширокий, светлый коридор. Над лугом шумел ветер, казавшийся особенно свежим после влажной духоты леса, и мошкара оставила путников в покое и жалась к кромке леса, не решаясь вылететь на открытое пространство.
На берегу реки стояла заброшенная деревня, разделенная на две части дорогой, вдоль которой тянулись полуразрушенные избы. Крыши их провалились внутрь и только стропила черными трухлявыми пальцами указывали в небо. За выбитыми окнами и упавшими с петель дверями чернели голые закопченные стены. Кое-где сохранились только нижние два - три ряда бревен, расположением своим обозначая, что здесь когда-то был дом.
Из общего ряда полусгнивших развалюх выбивался один дом - предпоследний в ближнем к реке ряду. Его крепкие стены, сложенные из толстых еловых бревен, отливали серебром. Массивный и приземистый, в четыре окна, он походил на огромный гранитный валун, поднявшийся из глубин земли. Все окна в доме были целы и обрамлены резными наличниками с запутанным растительным узором. Крышу покрывали широкие доски, потемневшие от дождя, но не утратившие прочности, над которыми торчала красная кирпичная труба. Даже крыльцо было целым, и ни одна из его ступеней не провалилась. Сзади к дому примыкал сарай с поветью, сложенный из таких же серебристых бревен.
- Вот здесь и остановимся, - сказал Андрей Степанович, когда они дошли до дома, - не весть что, но по крайней мере крыша над головой и не надо с палаткой возиться. Зря, выходит, тащили.
- А можно ли? - засомневался Иван, разглядывая стены, - Вдруг, здесь кто-нибудь живет.
Он посмотрел на густую, нисколько не примятую траву, росшую у крыльца, и добавил:
- Или хозяин вернется, а мы здесь....
- Да какой у него может быть хозяин! - горячо возразил Андрей Степанович. Ночевать под открытым небом ему совсем не хотелось, - Смотри, все кругом заросло. Лет пять уже никто не бывал в доме, если не больше.
- Но ведь все отремонтировано, в идеальном состоянии. Значит, должен быть хозяин, - слова Андрея Степановича нисколько не убедили осторожного по природе своей Ивана.
- В деревне этой уже лет пятьдесят никто не живет, - хрипло выдохнув, принялся объяснять Андрей Степанович, - а это, как тебе объяснить... Дом рыбака, так сказать. Общий для всех. Приехал на рыбалку - живи в нем на здоровье, только не порть ничего и по мере возможности сделай что-нибудь для общего дела: стекло вставь, крышу подлатай или еще что-нибудь. Такой у каждого рыбного места есть. Мы тоже, как уезжать будем, что-нибудь полезное сделаем.
Они поднялись на крыльцо по пружинящим под ногами, чуть поскрипывающим ступеням. Ведущая в дом дверь оказалась заперта только на щеколду и легко открылась, когда Андрей Степанович потянул за продетый сквозь доску кожаный шнурок.
- Что я говорил?! - торжествовал Андрей Степанович, - Для всех открыто.
В прохладных сенях царил полумрак, лишь из дверей на пол падал прямоугольник света, да маленькое квадратное оконце под самым потолком на противоположной стене выхватывало из темноты контуры ведущей на чердак лестницы. Секунду помедлив, чтобы привыкнуть к темноте, рыбаки двинулись внутрь дома. Обстановка в нем была точно такая, как рисуют в учебниках истории и книгах о крестьянском быте. Справа от входа белой крепостью высилась печь, устье которой смотрело в боковое окно. Огромная, без единой трещинки или пятна сажи, она казалась не побеленной известью, с ее простым, отдающим желтизной белым цветом, а прозрачно-белой, словно сложенной из мрамора, когда кажется, что в глубине камня что-то скрывается. Впрочем, на шестке гордо красовались пара самых обычных почерневших чугунков и глиняная с кривым рисунком крынка.
Под кухонным окном стоял простой деревянный стол, поверхность которого была до блеска отшлифована локтями и рукавами. На стене висел выкрашенный зеленой краской жестяной умывальник,  а по бокам его, как почетный караул, выстроились ухваты, кочерга, чапельник с длиннющей ручкой, деревянная лопата и почерневшее сосновое помело. От остальной части дома крохотное пространство кухни отделял шкаф, нижняя часть которого открывалась на кухню, а верхняя - в комнату. Вдоль необшитых, с торчащей между бревен паклей стен комнаты тянулись лавки, посредине стоял стол, а в углу за печкой прятались две кровати, заваленные сеном.
- Пять звезд! - Андрей Степанович потянул носом. Воздух был свежий и приятно пах сухим деревом и какими-то ягодами. Не дожидаясь ответа, он сбросил на пол рюкзак, достал из чехла спиннинг и вытянул на полную длину телескопическое удилище, - Ты пока обустраивайся тут, а я пойду - пройдусь вдоль берега, немного покидаю.
Он скрылся за дверью, и с улицы раздался его веселый свист.
Иван принялся распаковывать вещи. Палатку за ненадобностью он поставил в угол, а спальные мешки разложил на кроватях. Под их тяжестью сено тихо зашуршало. Иван сжал в кулаке клочок сена - оно было сухое, но упругое и пружинило под пальцами, словно скосили его совсем недавно. Из рюкзаков также были извлечены и выставлены на стол самые разные припасы: картошка, лук, сухари, чай, консервы, шоколад. Последними появились круглый котелок с крышкой и маленький походный примус.
- Пока что все. Остальное достанем по мере необходимости, - подумал Иван и уселся у окна на лавку.
Он хотел проверить, работает ли телефон, и уже потянулся к одному из многочисленных карманов на своей куртке, когда внимание его привлек тихий сухой звук удара, как будто кто-то стукнул пальцем по дну небольшой кастрюльки. Хотя звук был и негромкий, но в тишине оцепеневшего дома он прозвучал отчетливо и даже как-то вызывающе. Иван поднял голову, но не смог определить, откуда раздался звук, и снова вернулся к телефону. Но стоило ему только включить телефон, как звук повторился вновь. Иван встал, обошел вокруг печи и, не заметив ничего необычного, вернулся к столу. Немного подумав, он все же решил все внимательно проверить и двинулся в обратную сторону. На кухне он осмотрел стол и заглянул в шкаф: там было пусто; подвигал стоявшие на шестке чугунки и за одним из них увидел два маленьких черных уголька. Он взял их в руку - угольки оказались теплые, словно кто-то долго держал их в кулаке. Иван кинул один уголек на печную заслонку. "Бум-стук" - пропела заслонка. Звук оказался точно таким же, как тот, что он слышал несколько минут назад. Иван переставил горшки на стол и открыл заслонку. За устьем было совсем темно, и он посветил внутрь фонариком. Луч выхватил из мрака черные от сажи стенки и свод. Только задняя стена краснела прямоугольниками кирпичей, наверное, до нее дым не долетал. Под печи был усеян угольями самых разных форм.
"Наверное, уголь отскочил и ударил в заслонку", - подумал Иван. Он закрыл печку и отправился на разведку в сарай. Вся поветь оказалась забита сеном, а внизу рядами выстроились поленницы шелковистых и теплых на ощупь березовых дров. Тут же скромно притулилась будочка отхожего места с деревянной вьюшкой и крохотным, с ладонь, вырезанным у верхнего края двери окошком.
Пока Иван хлопотал по хозяйству и разведывал обстановку, Андрей Степанович вернулся с реки:
- С почином! - он открыл перед Иваном брезентовый мешок, в котором трепыхались и раздували жабры четыре очень приличных щуки. Андрей Степанович самолично вычистил и вымыл рыбу, и они развели за сараем костер и принялись варить уху.
- Ты попробуй, попробуй. Вот что значит свежая рыба, - он с наслаждением втягивал с ложки еще кипящую уху, - Хоть и говорят, что щука на уху не годится, а когда свежая - все равно вкусно. Завтра мы с тобой окуней натаскаем, тогда точно будет уха.
До самой темноты они просидели на улице. Андрей Степанович рассказывал бесчисленные рыбацкие байки, а Иван больше слушал, иногда задавая нужные вопросы или с иронией комментируя услышанное, от чего Андрей Степанович еще больше распалялся. Перед сном, уже забравшись в спальные мешки, они условились подняться рано и с самой зарей отправиться на рыбалку.
Заснул Иван быстро и поначалу спал спокойно. А после полуночи привиделось ему, что идет он по деревне, в которой они остановились. Но деревня эта вовсе и не заброшена, и дома в ней все целы. Хотя на дворе ночь и темно, но треугольные силуэты крыш с выпирающими из них трубами хорошо видны на фоне неба.
Не успел Иван дойти до середины деревни, как из всех труб разом полетели искры, а за ним вырвалось, треща и стреляя, рыжее, с голубой серединой пламя. Оно взметнулось вверх и тут же, как вода в фонтане, стало потоком падать вниз, на сухие доски крыш, которые немедленно занялись, и огонь, извиваясь щупальцами, быстро пополз в разные стороны, хотя никакого ветра не было. Иван оглянулся назад. Оставшиеся за его спиной дома тоже полыхали.
Из изб выскакивали бородатые мужики в портках, бабы в смешных юбках, маленькие дети в одних рубашонках. Мужики и бабы бросились кто к сараям выводить скотину, кто с ведрами к реке. Было слышно, как истошно мычат перепуганные коровы, как ведра хлопают по воде, а на поверхности реки в красном зареве метались черные тени. Ведра опрокидывались на стены, чтобы тут же наполниться вновь водой, но толку было мало. Огонь спускался с крыш по стенам, забирался внутрь домов, и выплеснутая на стены вода от нестерпимого жара тут же испарялась. Густой дым застилал деревню, и сквозь него не было видно уже ни домов, ни борющихся с огнем людей. Дым окружил Иван, и он задержал дыхание, но долго не выдержал, вдохнул горячий отвратительный на вкус воздух, закашлялся и проснулся.
Кашель душил его, раздирая и выворачивая легкие. Иван вылез из спального мешка и, прошлепав босыми ногами по полу, нашел на ощупь на столе таблетки.
"Проклятая аллергия", - думал он, выбираясь в темноте на улицу, - "Надо было все сено с кровати убрать. Там наверняка ни один год мыши жили. Вот от их запаха и кашляю".
Выйдя на крыльцо, он немного отдышался и насухо, не запивая, проглотил таблетку, а потом опустился на ступеньку. Ночью похолодало, задул крепкий северо-западный ветер, и пригнанные им с моря тучи закрыли небо. Иван, стараясь продышаться, жался на ступеньке. Вдруг сзади тихо скрипнула дверь, и он, сам не зная почему, напряженно замер.
- Опять аллергия, что ли? - раздался из темноты голос Андрея Ивановича, - А здесь-то на что? Свежий воздух, лес кругом.
- Я думаю, Андрей Степанович, на мышей, которые в сене жили. Надо было сразу сено убрать.
- А ты его сейчас смахни на пол и ложись, - предложил Андрей Степанович, - а утром вынесем в сарай.
- Хорошо, - Иван поднял глаза и стал смотреть вперед, туда, где над развалинами изб начинало светлеть предрассветное небо, - Андрей Иванович?
- Чего?
- Вам не кажется, что есть что-то странное в этих домах. Я смотрю на них и не могу понять, что же с ними не так. Вы ничего не замечаете?
- В такой темноте я и самих домов-то не замечаю, - засмеялся тесть и на минуту задумался, - Да вроде ничего необычного. Развалины как развалины. Самые обычные. Пошли спать, а то простудишься. В одной футболке выскочил.
Они вернулись в дом и снова забрались в спальные мешки. На следующее утро предсказания Андрея Степановича сбылись: в пять тридцать зазвонил будильник, и, с трудом открыв слипшиеся глаза, Иван понял, что действительно простыл.  Голова раскалывалась от пульсирующей в висках боли, в горле образовался ком. Иван пощупал себе лоб - он был сухим и горячим.
- Чего не встаешь? - донесся до него голос Андрея Степановича. Он уже возился у стола с примусом и котелком, - собирались же с самого утра на рыбалку идти.
- Я, кажется, простудился, - виновато ответил Иван, - Голова болит и горло. Вы, Андрей Степанович, идите без меня. Я таблетку выпью. Наташа, кажется, от всего таблеток напихала в рюкзак. День отлежусь, может полегчает.
- А я тебе говорил: не сиди на улице в одной футболке, - ворчливо отозвался тесть, - Приехать на рыбалку - и заболеть. Эх! Ну чего делать-то! Сейчас чайник вскипит. Попьем чаю и спи дальше. Я уж, извини, один пойду.
Когда чай заварился, Иван проглотил таблетку и запил ее горячим, чуть отдающим ухой чаем и снова лег. Андрей Степанович покопался в рюкзаке, достал из него несколько ярко блестящих блесен и ушел рыбачить. Таблетка подействовал быстро, и вскоре Иван заснул спокойным, без сновидений сном. Разбудил его стук шагов по деревянным доскам. В боковое окно заглядывало Солнце, а на столе стоял котелок, из которого валил плотный, дразнящий аппетит пар. В избе вкусно пахло свежей ухой. Внезапно раздался грохот, от которого Иван, наверное, подскочил бы, если бы не был упакован в спальный мешок.
- Что, проснулся? - Андрей Степанович выглянул из-за печки.
Иван бодро кивнул. Он чувствовал себя гораздо лучше: в голове осталась лишь небольшая тяжесть, а стоявший в горле ком рассосался.
- Тогда вставай, - Андрей Степанович уже переместился к столу, - Я дровишек принес. Сейчас печь затоплю. Крепко похолодало за ночь, и в доме тоже холодно стало.
Пока Иван выбирался из спального мешка, Андрей Степанович открыл заслонку и стал складывать в печь дрова. Взяв с полу полено, он чуть ли не по пояс исчезал в печи, очевидно, стараясь положить его подальше, а потом выныривал назад. "Одно, второе, третье", - долетал до Ивана его приглушенные шепот. На счете "шесть" случилось нечто странное. Андрей Степанович в очередной раз наполовину залез в устье печи, но обратно не появился, только его упитанные, одетые в резиновые сапоги ноги, стали быстро передвигаться, словно он отплясывал у печи какой-то диковинный танец.
- Андрей Степанович, - позвал Иван тестя, - у Вас все в порядке?
- Вам помочь? - Иван подошел к печке, но Андрей Степанович все также молчал, и лишь ноги его стали двигаться по-другому. Теперь казалось, что он усердно приседает.
- Андрей Степанович... - растерялся Иван.
- Да погоди ты, - из печки послышался глухой и сердитый голос тестя, - Застрял я тут. Локтями будто цепляюсь и назад не могу нисколечко двинуться.
Андрей Иванович еще с минуту поплясал у печи и все-таки вывалился наружу, весь перепачканный сажей, отплевываясь и моргая.
- Не знаю, как так вышло, - смущенно сказал он Ивану, - назад стал вылезать и локтем зацепился за край. Повернулся туда-сюда, а все равно держит.
Чтобы не рассмеяться и не обидеть тестя, Иван промолчал и только пожал плечами, дескать всякое случается. Все также чертыхаясь и отплевываясь от сажи, Андрей Степанович затопил печь. Дрова, сухие и крепкие, принялись быстро, и густой белый дым потянулся из устья в трубу.
- Хорошая тяга, - одобрительно крякнул Андрей, - иногда бывает, что в трубе воздух сырой застоится, не сразу и разожжешь.
Он отправился на речку умываться, а Иван притащил из комнаты скамейку и, откинувшись на кухонный стол, стал смотреть на огонь, который к этому времени охватил уже все поленья, и по их превратившейся в уголь черной поверхности сновали языки пламени, то поднимаясь выше, то опускаясь. От исходящего от печки тепла Ивана вновь потянуло в сон, но уходить никуда не хотелось, и он немного прикрыл глаза, так что, остался виден только пляшущий в печи огонь. Через несколько минут сквозь пелену сна Иван увидел, что охваченные огнем поленья сложились в какой-то мерзкий портрет: черные, обуглившиеся концы поленьев с крохотными мигающими огоньками - глаза, пылающая красным, съехавшая набок головня - кривой нос, пляшущие у самого пода языки пламени - широкий рот, который все что-то говорил и говорил Ивану. Его слов Иван не понимал, но чем дольше он слушал, тем больше ему хотелось вот так сидеть и смотреть на огонь. Исходящий от печи жар все усиливался, и Ивану стало казаться что его собственное лицо, как и лицо в печи, состоит из огня.
- Ваня, Ваня, ты чего?! - В лицо Ивану ударил поток холодной воды, и он понял, что лежит на лавке у печки, а над ним с кружкой в руке склонился перепуганный Андрей Степанович.
Иван приподнялся на локте. Голова у него больше не болела, но отступившая боль сменилась еще более отвратительным чувством внутренней пустоты, пожирающей разум и не оставляющей после себя ничего: ни воспоминаний, ни мыслей, ни эмоций.
- Вот беда, - хлопотал вокруг него Андрей Степанович, - угорел, угорел. А ведь тяга-то хорошая, и дымом нисколько не пахнет.
Он помог Ивану сесть и осмотрел печку. Задвижка была все также открыта, а вьюшка лежала на шестке. Андрей Степанович вывел Ивана на крыльцо и принес ему в кружке воды, от которой ломило зубы. Иван, хотя и не чувствовал жажды, выпил всю воду и ему не много полегчало. Пока он приходил в себя, тесть попытался открыть в избе окна, но рамы везде были зимние, глухие, и без инструментов справиться с ними не было никакой возможности. Провозившись с окнами и не добившись какого-либо результата, Андрей Степанович, чтобы проветрить избу, распахнул все двери. Несмотря на холодную погоду, обедать им как и вчера пришлось на улице, у костра. И до самого вечера перепуганный Андрей Степанович не соглашался пустить Ивана назад в дом и на все его уверения, что ему стало гораздо лучше, коротко отвечал:
- Рано еще.
Лишь когда село солнце и все погрузилось во мрак, они вернулись в дом и легли спать. После проведенного на улице дня Иван мгновенно уснул и опять очутился посреди деревни. В этот раз дома оказались охваченными пламенем сверху донизу, а все жители куда-то подевались, бросив свое имущество на произвол судьбы. Над деревней низко висел черный дым, который с каждой секундой становился все гуще и нисколько не рассеивался. Откуда-то из-за кустов вынырнул Андрей Степанович в дымящейся одежде. В каждой руке у него было по пустому ведру.
- Ваня, это ты зажег? Зачем, зачем ты зажег? - он бросил ведра на землю и стал трясти Ивана за плечи.
- Что зажег? О чем вы говорите, Андрей Степанович? - Иван попытался успокоить тестя, но тот не слушал его, а все громче и громче повторял свой вопрос.
Иван проснулся. В избе было темно. За окнами стоял такой мрак, словно их наглухо заколотили досками. Только из-за печки, со стороны кухни, на пол и на стены падали кроваво-красные отблески огня.
- Это ты зажег огонь? - голос тестя напугал Ивана. Всегда уверенный и спокойный, он звучал боязливо и жалобно. Так перед смертью скулит большая старая собака. Иван, гулко стукнув босыми ногами в пол, рванулся к тестю. Даже в красном свете огня лицо Андрея Степановича было мертвенно бледным. Страх превратил его в застывшую маску с неподвижными зрачками, и только губы дрожали двумя черными полосами. Трясущимся пальцем Андрей Степанович указывал внутрь печи. Иван заглянул в устье, и волосы у него на голове поднялись дыбом. Никаких дров в горниле не было, а из глубины на Ивана смотрело то же огненное рыло, которое он видел днем. Рот его, состоящий из языков пламени, открывался и закрывался, словно рыло что-то с удовольствием жевало. Рыло повело глазами сначала в одну сторону, потом - в другую, и языки пламени по бокам у него стали вытягиваться, расширяться и превратились в огненные лапы с крючковатыми толстыми пальцами. С невероятной быстротой лапы протянулись из печи, ухватили Андрея Степановича за пояс и перевернули его в воздухе так, что он оказался направлен ногами в устье печи. Крепко оплетя тело, лапы рванули Андрея Степановича в печь, и ноги его исчезли в кроваво сияющем горниле, но устье действительно было слишком узким для его плотной фигуры, и он застрял в нем, зацепвишись животом за край устья. От резкого удара оцепеневший и почти не дышавший Андрей Степанович пришел в себя. Он уперся руками в стенку печи, напрягся всем телом, стараясь податься назад, и заорал так свирепо и воинственно, словно это он сам вытягивал кого-то из печки:
- Ванька выручай! Дави гниду!
Иван схватил тестя за руки и попытался вытащить, но не сдвинул его ни на миллиметр. Тогда он уперся ногами в подпечье, подхватил Андрея Степановича под мышками и, вдавливая пятками побелку, стал распрямляться всем телом как пружина, и снова тщетно. Он попробовал еще раз, и услышал, как хрустнула спина Андрея Степановича. Тесть закричал еще громче:
- Хватай ружье, Ванька, садани в него картечью!
Иван кинулся к стоявшему в углу комнаты ружью и тут же вернулся, на ходу снимая ружье с предохранителя. Андрей Степанович находился все в том же положении.
- Где брюхо, пихай, чтобы между ног картечь пошла, - крикнул он Ивану и, надув от натуги щеки, втянул живот, - быстрее давай.
Иван пропихнул ствол ружья между животом тестя и краем устья и замер в нерешительности.
- Чего ждешь? Стреляй! - Андрей Степанович ткнул его кулаком в бок.
Иван нажал на спусковой крючок, оглушительно прогремел выстрел, ружье дернулось и замерло у него в руках.
- Еще стреляй! Весь магазин! - Андрей Степанович забарахтался и задрыгал ногами, и печь загудела под его ударами.
Иван выстрелил еще раз, еще раз и еще. От грохота выстрелов он оглох и не сразу расслышал, как взвыл нечеловеческим голосом Андрей Степанович:
- В ногу попал, твою мать!
Иван отшатнулся, выпустив из рук ружье.
- Да хрен с ней, с ногой. Еще стреляй, - Андрей Степанович снова ударил его кулаком.
Иван расстрелял весь магазин и, отбросив в сторону ружье, снова схватил тестя под мышки и потянул на себя. На этот раз дело пошло лучше. Ивану удалось сдвинуть Андрея Степановича с места, и из устья печи показался сначала ремень с тяжелой латунной пряжкой, потом накладные карманы походных брюк цвета хаки, перепачканных сажей. В избу повалил дым и запахло горелой плотью.
- Давай, Ваня, поднажми, - стонал тесть.
- Сейчас, Андрей Степанович, только перехвачусь, - Иван чуть отпустил его и сделал шаг назад, чтобы снова упереться в пол. Но стоило ему ослабить хватку, как в то же мгновенье что-то с такой силой рвануло Андрея Степановича, что он тут же исчез в печи, пряжкой ремня сколов большой кусок устья. Не удержавшись на ногах, Иван упал на колени. Схватившись за край шестка, он подтянулся на руках и заглянул в печь. Сложенная из кирпича задняя стенка печи пропала, а вместо нее уходил куда-то в неизвестность туннель с черными, в белых подпалинах пепла стенами. Из-под пепла то тут, то там красными пятнами проступали горящие уголья, словно туннель пульсировал, и выскакивали наружу крохотные язычки пламени. В глубине тоннеля, наполняя его миллионами огненных искр, отчаянно бился и хватался руками за стены Андрей Степанович. На мгновение ему удалось задержаться и перевернуться на живот, и Иван увидел на обожженном лице полные невыразимого ужаса глаза и открытый в крике рот, но ни единого звука не долетело до Ивана, только тихо и удовлетворенно потрескивали угли.
Зачем-то схватив ружье, Иван выскочил из избы. На улице оказалось гораздо светлее, чем ему казалось: на востоке, над верхушками деревьев небо уже налилось теплым розовым цветом, предвещавшим скорый восход. Иван промчался мимо разрушенных, покинутых домов и нырнул под спасительные темно-зеленые кроны деревьев. До самой машины он ни разу не остановился и только пару раз споткнулся о торчавшие из-под земли корни, разбив колени и чуть не уронив в воду ружье. Добежав до автомобиля, Иван рухнул на капот и несколько минут тяжело дышал, пытаясь прийти в себя. Когда дыхание восстановилось и он перестал судорожно хватать ртом воздух, к нему вернулась способность рассуждать логически.
"Что же делать? Как же Андрей Степанович? - искаженное болью и страхом лицо тестя возникло перед глазами, - что я смогу сделать?" Иван снова уперся руками в капот и задумался. Пошарив под задним бампером, он нашел запасной комплект ключей, предусмотрительно спрятанный Андреем Степановичем, и открыл багажник. В ящике с инструментами обнаружилась коробка с патронами, а под ковриком - небольшая, на пять литров, канистра с бензином. Эти находки предали ему уверенности.
"Ну что же, - размышлял Иван, заталкивая патроны в магазин, - попробуем".
Чтобы не терять времени, он решил проехать через лес на машине, рассудив, что в худшем случае можно просто бросить ее в лесу. Аккуратно поворачивая руль, Иван въехал на лесную дорогу. К его удивлению она оказалась вполне пригодной для движения, колеса надежно цеплялись за грунт и машина уверенно пробиралась сквозь чащу.
- Что же Степаныч заставил нас пешком сюда идти. Наверно, колымагу свою жалел, - подумал Иван и тут же вспомнил о случившемся, - Эх, Степаныч, поехали бы на машине, может быть, все по другому сложилось.
Заезжать в деревню на машине Иван не рискнул и оставил ее под деревьями у края леса. Цепляясь за ветки ольхи, он спустился по крутому склону к реке и, стараясь как можно меньше шуметь, стал подбираться к избе. Поравнявшись с домом, он несколько минут наблюдал за ним из зарослей ивняка, но все было тихо: за черными окнами не было видно никакого движения, а из открытой настежь двери не доносилось ни звука. Иван по-пластунски подполз к избе с той стороны, куда выходило устье печи. В это время Солнце заглянуло в образовавшийся между облаков разрыв, и солнечные лучи, пройдя сквозь пыльные стекла, осветили пустую кухню, печь с черным, не закрытым заслонкой устьем. Иван снова отполз к реке и вернулся назад с тяжелым камнем. На мгновенье приподнявшись, он метнул его в боковое окно, выбив вместе со стеклом оконный переплет. Осколки стекла, жалобно звеня, осыпались вниз, и снова наступила тишина.
- Андрей Степанович! Андрей Степанович! - во весь голос позвал Иван, решив, что дальше скрывать свое присутствие не имеет смысла. В ответ ему не раздалось ни звука, дом враждебно и зловеще молчал.
Иван снова вскочил и дважды выстрелил через окно в черное устье печи. Он услышал, как щелкнула по кирпичам картечь, и снова наступила тишина. Иван подкрался к окну, осторожно заглянул внутрь и с замиранием сердца, страшась того, что может увидеть, направил фонарик внутрь печи. К его неописуемому удивлению задняя стена печи снова была на своем месте, и луч света уперся в глухую кирпичную кладку. Иван несколько раз обошел вокруг дома, однако так и не смог заставить себя войти внутрь. Время от времени он громко звал тестя, но сколько не прислушивался - ответа не было.
"Умер Степаныч, точно умер, - с отчаянием думал Иван, - Как я Наташке скажу об этом?"
Постепенно отчаяние сменилось у него мрачной решимостью отомстить за Андрея Степановича. "Как же тебя убить, сволочь, - размышлял он, укрывшись в тени кустов, - может быть, поджечь дом".
Иван облил низ дома бензином, а его остатками пропитал тряпку, намотанную на палку. От пламени зажигалки самодельный факел заполыхал, и Иван бросил его низом, словно играя в городки, к самой стене избы. Сухое дерево вспыхнуло быстро, и пламя стало подниматься по бревнам, добравшись сначала до окон, а потом и до крыши. Иван стоял так, чтобы держать в поле зрения все окна и выходы из дома. Огонь уже проник внутрь и стал пробиваться сквозь крышу сарая. Оглушительно грохнув, взорвался оставленный в избе примус. Последним загорелось крыльцо. Когда прогорели стропила, крыша рухнула, пробив потолок и обрушившись на толстые, в полбревна доски пола. Стена огня скрыла от взгляда Ивана печь, но никто и ничто так и не появилось из дома.
Уже близился вечер и изба превратилась в груду дымящихся раскаленных углей, по которым изредка кое-где перебегало пламя, и только печь высилась над пепелищем. Пожар не причинил ей никакого вреда, все поверхности ее остались такими же ровными и гладкими, без единой трещины. Лишь цвет ее изменился: из мраморного-белого он стал обсидианово-черным, но все также сквозь него просвечивало что-то таинственное и ужасное. Иван поднялся с земли и побрел к машине. Когда он завел двигатель, со стороны деревни раздался негромкий, но жуткий треск, словно разом переломились сотни костей. Иван поднял голову и увидел, как среди дымного марева над почерневшей трубой возникла все та же огненная рожа. Она скалилась, открывала и закрывала рот, что-то беззвучно шепча. Внутри у Ивана все сжалось, и он закрыл глаза, молясь о том, чтобы она не смогла дотянуться до него. Когда он снова открыл глаза, рожа исчезла, марево над пепелищем пропало, а само оно казалось старым и давно остывшим. Иван еще раз посмотрел на развалившиеся избы и понял, что с ними не так: ни над одной из них, кроме той, которую он сжег, не торчала печная труба. Он завел двигатель и медленно поехал прочь, по пути пытаясь сочинить более-менее правдивую историю о том, куда пропал Андрей Иванович. Перебрав множество вариантов, он остановился на версии о том, что Андрей Степанович ушел один рыбачить и не вернулся. История была вполне реальная. Чего только не случится с пожилым человеком в лесу?
Потом были бесконечные формальные процедуры. Несколько постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела и несколько постановлений об их отмене, но в конце концов, по прошествии нескольких месяцев все подозрения с Ивана сняли. Их брак с Наташкой распался, и они тихо, без ссор и скандалов развелись. Отсидевшись с год дома, Иван снова стал колесить по стране, став любимым клиентом всех турагентств города, и лишь одно его странное чудачество приводило менеджеров в замешательство: Иван всегда требовал, чтобы в отеле не было ни печей, ни каминов, ни каких-либо других очагов, и даже дважды отказывался от поездок, когда выяснялось, что камин в отеле все-таки был. Сам он объяснял свою причуду боязнью пожара.
Однажды в сентябре, взяв неделю отпуска, Иван отправился в один небольшой, но очень древний городок. Все было как всегда: новый отель, который успели построить между двумя кризисами, все чисто, уютно, современно, и никаких печей. Заселившись в полдень, он плотно пообедал и всю вторую половину дня, выдавшегося на удивление теплым и солнечным, осматривал местные достопримечательности. Вернувшись к себе в номер он посмотрел футбол и, довольный результатом матча, быстро уснул.
Поначалу сновидения не беспокоили его, однако когда на настенных часах большая стрелка перевалила нарисованную на циферблате золотой краской римскую двойку, он вновь очутился на окраине той проклятой деревни. Иван стоял рядом с джипом Андрея Степановича, а перед ним кострами полыхали избы. Сильный ветер уносил дым за реку. Мимо Ивана с ведром воды пробежала какая-то баба с блестящим от пота лицом и выкаченными глазами. Шлепая босыми ногами, она скрылась в проулке между горящими избами. Иван почувствовал исходящий от горящих изб жар, который волнами накатывал на него. Когда жар стал почти нестерпимым, и Иван отступил на несколько шагов назад, над каждой горящей крышей, там, где в черное небо тыкалась толстым коротким пальцем печная труба, появилась огненная чудовищная харя. Все они повторяли движения друг друга и разом устремили свои горящие глаза на Ивана, а огненные пасти растянулись в безобразные нечеловеческие ухмылке. Харя, очевидно, была очень довольна всем произошедшем, заколыхалась, затряслась, и Иван с ужасом понял, что она смеется. У самого дальнего дома с глухим треском провалилась крыша, подняв столб огненных искр. Харя засмеялась еще больше. У соседней избы крыша тоже рухнула, ударив концами перегоревших бревен в пол, как в барабан. Иван зажал уши, ему показалось, что это именно харя обрушивает дома и нарочно стучит, чтобы напугать его. Одна за одной рушились избы, а хари дружно, в едином порыве надрывались в беззвучном смехе...
Иван проснулся мокрый от пота. В синем свете уличного фонаря он разглядел, что часть дальней стены пропала, и в открывшейся небольшой нише мертвым белым цветом поблескивает печь-колонка, обложенная кафелем, с маленькой черной дверцей у самого пола. Скрипнув ржавыми чугунными петлями, дверка открылась, и за ней Иван увидел черный, ведущий в глубь, коридор, озаряемый красными отблесками пробегающих по его стенам языков пламени. Иван закрыл глаза. Огненно-черные, неосязаемые руки протянулись от устья печки, подхватили его и через мгновение он исчез в горячей темноте туннеля. Дверца печки с таким же тихим скрипом закрылась...
- Как так получилось, что никто ничего не слышал и не видел? - орал на следующее утро владелец гостиницы Рафик Ахметович, выстроив в холле весь персонал, - как можно ночью в номере разобрать стенку, чтобы никто не услышал? Вы меня за дурака держите, что ли? Может быть, тут Вас вообще никого не было ночью?
- Рафик Ахметович, - робко возразила ночной администратор Алена, - ничего мы не слышали, честно. И из клиентов тоже никто ничего не слышал. Вы сами спросите, если нам не верите.
- Ай ладно, - Рафик махнул рукой обернулся к только что вошедшему участковому и пожал протянутую ему ладонь, - Представляешь, печки у нас в номерах были, которые еще прежний хозяин поставил. А мы их тогда, после проверки пожарников, не стали ломать, ведь это же сколько возни бы было, а просто зашили гипсокартоном. Обои поклеили, картины повесили. Ну какая разница, кто туда к ним полезет? И все равно нашелся один такой, всю стену в номере разломал. Ноги бы ему выдернуть. Я бы и сам с ним разобрался, но он пропал куда-то, сволочь, даже вещи свои не забрал. Вот что он там делал? Ты уж найди его, Виталий Семенович, пожалуйста.
- Может, наркотики, - лениво предположил участковый, - какая-нибудь старая закладка осталась. Отсидел твой клиент, вышел и решил ее к рукам прибрать. Давай, показывай свою беду.
Они стали медленно подниматься в номер.