О способе художественного восприятия мира

 О поэзии или существе и способе художественного восприятия мира

 Интервью "Московским окнам" сподвигло (хотя бы отчасти) изложить некоторые мысли о поэзии, творческом процессе, способах и манере поэтического мышления,  вИдения,  короче, о том, "что водит рукой". Дополнить то, что невозможно уместить в рамки краткого интервью... Появилась потребность еще раз осмыслить некие творческие механизмы. Когда-то давно прошла публикация статьи в журнале «Октябрь» - «Мышление как творчество»,  посвященная поэзии русского (советского) классика Евгения Михайловича Винокурова.
Полагаю,способ мышления в стихах тесно связан с восприятием и постижением видимой(иногда и невидимой) реальности, а далее - с воссозданием собственного  мира и лирического (поэтического)"Я".  Проще говоря, в желании  уловить неуловимое, совершить попытку схватить пролетающую бабочку за цветное крыло: «Словно бабочка на подоконник, ночь скользнула широким крылом, и гривастые звездные кони пригвоздили копытами дом к уходящей за город дороге». Опознать то, что находится «за гранью» этой действительности и лишь слегка проступает контурами, как «Скалы в Бель Иль». «Там, в песках твоей знойной пустыни заструится мое серебро, закачаются ивы отныне сквозь открытое это окно»…  Взаимопроникновение двух миров – вот что важно! И надо как-то передать это ощущение. В приведенном примере взаимодействие мира «объективного» и субъективного удалось закрепить зрительно. Чтобы как-то отчетливее проиллюстрировать то, что  имею в виду, следует, наверное, привлечь примеры, связанные с живописью. Так уж вышло, что мне интересен и  близок творческий процесс импрессионистов, когда предмет – это прежде всего впечатление. Важно передать настроение, запечатлеть атмосферу данной минуты: «Деревья стыли белыми цветами. Зима легла от глаза к горизонту неузнанною долгою равниной и влажной тенью леса вдалеке, и я тянулась лесом и равниной, и обрывалась снежными горами»…Как еще можно дать понть, что ты сливаешься с тем, что видишь?  А еще в отличие от художника поэт может призвать на помощь не только зрительные образы, но еще и тактильные («влажной») или слуховые, усиливающее восприятие (ассонансы, аллитерации: е-е-а-ы-и-е-ы-и-е-а-и  и-а-е-а   ….. и т.д.) По-моему, стоит пытаться создать особый мир, запечатлеть мгновенную вспышку сознания, пронизанную родившейся эмоцией: «Какие желтые глаза у фонарей! И бледное лицо у циферблата, смещение деревьев и теней, летящих сквозь машину вдаль куда-то» - в стихотворении «Ночная поездка по городу». Более того,  дверь в «тот»  мир лучше оставлять полуоткрытой, потому что там – Тайна Бытия: "там, на черте горизонта, в проеме открывшейся двери, ветер свободно проходит туда и обратно"; или: «Но как иначе ощутить пределы? Как осознать внезапно, обостренно, что небом обрывается земля? И вместе льнут к крутому горизонту границы листьев и границы тени? Как в полной мере осознать себя? Как осознать, не ощутив потери, где обрывался ты, где начиналась я?»...
Как сказал профессор В.А. Петровский: «А вот и ответ Тютчеву, провозгласившему:  «молчи, скрывайся и таи и мысли и мечты свои… поймет ли он, как ты живешь?  мысль изреченная есть ложь».
 Но ведь для того, чтобы понять беспредельное, надо сначала обозначить сам предел. Именно поэтому при создании мира Бог поручил человеку дать имена живым существам. Тайна имени сакральна. За этим сравнением стоит по существу оксюморон: два взаимоисключающих, но взаимодействующих начала, что-то вроде вийоновского: «от жажды умираю над ручьем».
Слова и образы ищутся по наитию, «ощупью», когда они заявят о себе и сердце подтвердит законность их нахождения, возникает строчка: «там, где карий орешник шумит, и травой оплетаются ноги двух тревожных и легких ракит»… Кажется, что деревья настолько легки, что растворяются в ночной сини и улетают в темное небо. То, что они «тревожные и легкие» ассоциативно передает внутреннее состояние лирического героя (вернее- героини).
Ощупью создаются стихи. Ощупью, но не как у Родена, когда он сначала изучал модель, проминая ее пальцами, а потом ваял.  Нет, это скорее легкое касание кончиками пальцев предмета в темноте, а потом радость от его узнавания. «А запах хвои смешан с темнотою, и так глубок и дымчат этот лес, что здесь и заострился край небес, над полем провисавший пустотою». Могут смешиваться разные ощущения в одно целое, в одну картину: запахи, цвета, звуки, ритм. Иногда ведет звук, а иногда – зрительный образ…  «Я пришлю тебе белую вьюгу вместо писем, звонков телеграмм, пусть она заструится по кругу и поднимется синий туман. Там,  в песках твоей знойной  пустыни, заструится мое серебро, закачаются ивы отныне сквозь открытое это окно»…).Взаимопроникновение миров само по себе завораживает, и чувствуешь себя на незримой границе их слияния: «Темные красные крылья птицы кружащей по дому ветром к лицу прикоснулись»… Я говорю о способе создания художественной реальности, когда «душа трепещет на пороге как бы двойного бытия». Поэтому стихи не назывательные, не указующие, а как бы «мерцающие».  Стихи – предвосхищающие, или ловящие  жизнь души на грани миров… Душа ощущает загадку бытия (не быта). Иногда эхо «слышится» громче, иногда тише, как полушепот:  «В белых одеждах сна лечу я навстречу судьбе, сумрачным светом луна укажет дорогу к тебе. Чуть прикоснусь к плечу, губами коснусь едва, ветром задену свечу и прошепчу слова: в этой бездонной ночи ширится медленный свет, пламя колышет свечи ветер промчавшихся лет».
Надо еще добавить, что даже любовная лирика в «чистом виде» появляется изредка. В основном, любовь это просто эмоция, которая помогает проникнуть в тайну бытия, создает многомерное глубинное пространство стиха, и остается «заложницей» жанра философской лирики, как например, в стихотворениях "Хвоя", "Сказание о белом тигре", "Зеленая ночь" и ряде других.

Словно свет
далекой звезды
я настигну тебя.
И горячее зарево
опалит твои губы,
когда я погасну.
Луч на твоей щеке –
это я.