М. Саидов. Осёл и шляпа. Перевод А. Курбановой

            – Если уметь долго ждать, то должность к тебе дорогу найдёт, – воскликнул Имацци, – когда председатель колхоза вызвал его в кабинет и сообщил о его назначении бригадиром овцеводческой фермы.
            К этой должности у Имацци большого рвения или желания не было. Он считал, что не должность украшает человека, а его человечность. Но как бы там ни было, он согласился на эту работу, чтобы доказать хотя бы Ашуре, что он может справиться с любой должностью не хуже, чем Амиргамза с шашлыками.
            «Шашлыки в доме нашего Амиргамзы всегда готовят из свежей ягнятины. Он с ними справляется лучше, чем с работой», – аульчане любили подшучивать над председателем колхоза. Имацци, лукаво улыбаясь, соглашался с ними.
            Как только горные пастбища надели зелёный наряд, а на равнине от засухи стало выгорать разнотравье, чабаны стали готовиться к перегону овец.
            Как только Имацци уложил свои пожитки, на кутан заехала автолавка. Как всегда, первыми у автолавки появлялись председатель колхоза и ветврач. В руках у  хакимов Имацци заметил шляпы. Загорелой шершавой рукой он потрогал свой головной убор и невольно улыбнулся: «Да, пора и мне расстаться со своей косматой папахой, ведь я тоже теперь хаким! Не будешь же сидеть в косматой папахе на собрании колхоза или на каком-либо совещании повыше», – прошептал он про себя и, купив серую шляпу с чёрным ободком, вернулся в чабанку. А папаху он забросил в угол чабанки, будто никогда больше в ней нужды не будет.
             Когда отары вернулись в горы, Ашура очень удивилась, увидев на голове мужа серую шляпу:
             – Слушай, милый, глаза мои с молодости лет привыкли видеть тебя в овчинной папахе. Один её вид внушал к тебе доверие и вызывал уважение. Она придавала тебе мужественный вид. Убери, ради Аллаха, эту суконную тарелку, –  взмолилась Ашура.
             – Хватит, родная, моей голове таскать зимой и летом тяжёлую папаху. Пусть хотя бы летом она отдыхает под лёгкой тенью шляпы, – усмехнулся  Имацци.
Однажды вечером, когда новоиспечённый бригадир возвращался домой, ветер сорвал с его головы шляпу и погнал её, как пёрышко. Имацци долго гнался за ней. И только на краю аула, в репейниках, он догнал свою шляпу. Ашура, наблюдая всё это время за мужем, огорчённо покачала головой:
             – Что же будет, если такое случится на высокогорном пастбище? Если ты, увлечённый погоней за шляпой, сорвёшься со скалы?
             – Я ведь – не дурак. В горах хорошенько подвяжу я эту шляпу тесемками под подбородком.
             Никакие доводы Ашуры не могли убедить его в том, чтобы не носил полинявшую серую шляпу.  Ашура так ненавидела её, что готова была бросить в костёр. Только боязнь огорчить мужа не давала горянке решиться на такой шаг. Неизвестно, чем закончились бы их споры об этом головном уборе, если бы дальний родственник не пригласил Имацци на обмывку своего новорожденного сына.
             – Как я стал хакимом, так и пошли приглашения на свадьбы, на обмывки, на разного рода торжества, – лукаво улыбаясь, проговорил про себя Имацци. А к жене обратился:
            – Видишь ли, Ашура, как люди стали уважать меня в этом головном уборе? Прямо приглашения за приглашениями. – Он  горделиво поправил шляпу, надел бешмет и отправился к родственнику.
            Имацци очень редко пил спиртное. И пил совсем мало, избегал тостов. Отказывался он от спиртного и на этот раз.
            – Как можно не пить ради новорожденного? Давай с нами, хоть чуточку, –  уговаривал его родственник.
            – Мы тоже – не пьяницы. Пьем за здоровье нашего родственника и его долгожданного сына, – поддержал хозяина дома его троюродный брат.
            – В таком случае, я пью за продолжение нашего рода, – уступив настояниям, Имацци выпил рюмку.
            После первой же рюмки Имацци почувствовал, что он в своем кругу. Тосты и поздравления обошли круг. Собравшиеся выпили и за здоровье той, которая родила четырёхкилограммового красавца. Имацци не стал пить за женщину: пригубил рюмку и поставил на стол. Тамада тут же подбежал к Имацци:
            – Ну, дорогой, как можно не пить за здоровье матери ребёнка. Она, ведь, и вырастить его должна. Так ты обижаешь всех наших женщин и свою Ашуру, в том числе…
            Имацци готов был «обидеть» свою Ашуру, подобным образом. Но обидеть чужих женщин, тем более, роженицу, он не мог, поэтому выпил и другую, протянутую тамадой рюмку.
            – За здоровье отца ребёнка, то есть, за нашего родственника и друга Гасана! Не будь его, не было бы и этого маленького карапуза! – объявил тамада.
            – За здоровье отца новорожденного! – поддержали его все сидящие вокруг стола.
            Имацци хотел вылить содержимое рюмки под стол, но зоркое око тамады заметило «нарушение», и ему пришлось выпить до дна и третью рюмку.
               
           Потом пошли тосты за дедушку, за бабушку, за близких и дальних родственников и даже за соседей. Весело стало Имацци, и тосты ему показались красивыми, что невозможно было за них не выпить. Так что Имацци пришлось переночевать у родственника.
            На следующий день, проснувшись к обеду, он удивленно посмотрел вокруг, будто перевернулся весь свет. Он пытался восстановить в памяти вчерашнюю картину, как и когда он заснул не в своём доме. Но тщетно. Он так и не понял, как его, непьющего, родственники смогли уговорить выпить столько, что уснул на чужом диване.
             Мрачный и сердитой, Имацци вышел из дома родственника и побрёл домой. День выдался пасмурным. А дорога после ночного дождя была скользкой. По дороге он встретил своего соседа, старца Ису с ослом, направляющегося к водопою. И осёл, и его хозяин шли осторожно, чтобы не поскользнуться и не шлёпнуться об землю.
             – Дай-ка, почтённый Иса, я отведу твоего осла к речке, а ты пойди домой, отдохни.
             – Спасибо, добрый человек. Правду, видимо, говорят, что мир не без добрых людей, – обрадовался старик услуге уважаемого человека, бригадира ОТФ, колхозного хакима.
             – Да, – подумал Имацци, – так мало надо, чтобы обрадовать старого человека или маленького ребёнка.
Утолив жажду, осёл решил вернуться на тропинку, Имацци потянул поводья и вернул его к водопою:
             – За здоровье новорожденного пей, серый, – подтолкнул он осла к воде. Осел, крепко закрыв рот, ни капли не выпил.
             – За здоровье родителей новорожденного пей!
Осёл уткнулся мордой в воду, но не сделал ни одного движения, чтобы выпить воду.
             – Ну, тогда за здоровье твоего доброго хозяина не откажись выпить, – Имацци опять подтолкнул упрямого осла к водопою.
             Осёл даже не понюхал воды, недовольно мотнул головой, пропуская мимо своих больших ушей непонятные тосты Имацци. Не только за моего хозяина, даже за сына самого Аллаха не буду лишнего пить, казалось, говорили глаза упрямого осла.
             – Да, ты не похож на человека, – пробормотал Имацци, – тебе нипочём льстивые тосты. Прекрасно знаешь, сколько тебе нужно выпить воду и умеешь вовремя остановиться, – он хлестнул осла по ушам и повёл его к своему хозяину.
             – Ну, спасибо тебе, Имацци, избавил ты меня от трудного спуска и обратного подъёма, – сиял от радости старик.
             – Наоборот, Иса, спасибо твоему ослу за умный урок, который он преподал мне сегодня.
             Старик вопросительно уставился на него.
             – Что ты удивляешься, почтённый Иса, эту шляпу достойна носить не моя голова, а голова твоего осла. Даже за здоровье своего хозяина он не выпил ни одной лишней капли воды, – прошептал Имацци, хлопнув осла по шее.