Волк. Встреча

Его разбудила сорока. Эта беспокойная птица орала, сидя на верхушке берёзы, во всё горло.  Она кричала, что весна пришла, что скоро солнце растопит последние островки снега, что скоро появятся подснежники, и что ей срочно нужно вить гнездо. Бестолковая, крикливая птица. Так бы и щёлкнул зубами её, да уж больно высоко всегда сидит, не достать. Надо вить, так вей, что орать-то на целый лес. -Рррррррррр., как раздражает.
  Волк проснулся. Сладко потянулся во всё своё огромное белое тело. Он не менял цвет весной, как зайцы или его сородичи. Он был белым всегда. И поэтому больше любил зиму.
  -А заяц не помешал бы, а то брюхо подводит, -думал Волк, мягко ступая по подтаявшему снегу.
  Лес наполнялся утренним шумом. Он читал его просто, никогда не ошибаясь. Вот тараторят беспокойные скворцы, устраивая уютное гнездо в густых ветках раскидистого дуба. А вот пробует голос молодой лось. Голос ещё не загустел, как у матёрых самцов, телёнок ещё, но крупный. Дятел где-то ищет себе корм. Волк любил эту какофонию звуков и запахов. Она говорила ему, что лес живёт. А весна придавала лесу новые краски.
  Запахи... запахи... Новый запах он услышал несколько дней назад. Запах волка. Волчицы...
   Она спешила домой. Очень устала после суток дежурства в больнице. Да ещё нужно было зайти к соседке-пенсионерке померить давление и сделать укол. Совсем сдала баба Таня, а дети давно не навещали. Надо будет позвонить, что ли.
  Молодая девушка, прыгая через колдобины, заполненные водой, спешила к крайнему, на её улице дому. Ещё не застроенная новостройками окраина города была похожа на посёлок из фильма «Девчата». Двухэтажные деревянные бараки, возведённые в конце сороковых и простоявшие уже 4 отпущенных им по документам срока, выглядели уныло, но бодрились к весне пёстрыми занавесками в подслеповатых окнах.
Добрый вечер, баба Таня.
Здравствуй, Настюша. Как твои дела?
Всё хорошо, баба Тань, всё хорошо.
 Не хотелось ничего рассказывать. Хотелось домой. Закутаться тёплым пледом и заснуть. И видеть сны. Опять эти цветные яркие сны, полные звуков и ароматов. Да, её сны полны были звуков и запахов. Они настолько реальны, что по утрам ей чудился дух хвойного леса, по которому она всю ночь гуляла. Они появились недавно, всего пару месяцев назад. И с каждым разом они всё полнее, ярче, насыщеннее.
А как у вас, баба Тань, дела?
Да какие у меня, старой, дела!?  Сериалы все пересмотрела, кошку покормила. Вот и все дела. Голова болела с утра, так я таблетку выпила.
Давайте руку, давление измерю.
Повышенное слегка. Гуляйте больше, баба Тань, а не за киношных Изаур переживайте. Я завтра в ночную, часов в 6 зайду.
 Но не случилось...
   День прошёл быстро. В заботах о пропитании и в поисках необычного запаха. Её запаха. Он был непонятен Волку. В нём, помимо волчьего, был и сладковатый запах человека, и целая гамма разнотравья, и резкий запах, непонятный носу животного. Но откуда-то он знал, что это. Спирт.  Слово всплыло в сознании, заставив оскалить пасть и чихнуть.
  Укладываясь под разлапистой ёлкой, проверил, нет ли назойливых сорок, будивших его ни свет ни заря. Свернувшись  в белый клубок, Волк заснул...
   Сон нахлынул волной, окутал звуками и красками. Яркий, детальный, реальный. Она опять покидала свой двор и бежала к лесу. Огибая последнюю лужу,  непроизвольно глянула в воду. Запаниковала. Вода отражала большую белую собаку. Нет... не собаку. Волка. Странные ощущения чужого тела, но необыкновенная лёгкость и острота восприятия снов вдруг стали понятны. Она чувствовала всё, как лесной зверь. Ей был понятен язык природы, каждый её звук и малейшее её изменение. Где-то рядом насторожился кот, почувствовав присутствие извечного врага. Вот заворчали беспокойные сороки, потревоженные её появлением. И кругом запах  человеческого разрушающего присутствия.
  Быстрее в лес. Ноги, ой, лапы сами выбирают тропку. Да, впрочем, и без тропки можно, прямо, сквозь кустарник, по подтаявшему снегу, дальше от города...
   Волк вновь почувствовал её. В его сознании возник её образ. Белая Волчица — яркая, как день.  И вдруг пришло осознание беды, связанное с ней. С ней случится беда! Сон мгновенно слетел мороком. Вскочив сразу на 4 лапы, он уже знал, где её искать. Недалеко от города, среди полян и негустого кустарника...
   Лесной гомон затихает. Укладываются на ветках птицы. Умолкают беспокойные зайцы, да и зверьё покрупнее готовится к ночному отдыху. Звуки уступают место запахам.
   Настя всё дальше уходила от города. Всё дальше резкие нотки большого человеческого жилья с запахом бензина, красок, бетона. Всё сильнее запахи леса: мокрых еловых и сосновых лап, прелой древесной коры и апрельского рыхлого снега. Сложно отличить один от другого, они лавиной обрушились на сознание, и Настя не понимала уже на чьё: человеческое или звериное. Сегодняшний сон был особенно ярким и совсем не отличимым от реальности.
   Её раздвоенное сознание не уловило этого запаха. Чуть присыпанный капкан, забытый своим хозяином, уже давно поджидал жертву. Его холодные острые зубцы хищно просвечивали сквозь подтаявший снег и источали резкий, кричащий о смерти аромат ржавеющего железа.
    Резкая, острая боль пронзила переднюю лапу, а потом прокатилась по всему телу. Тело волка выгнуло дугой, потом развернуло на месте. На совесть привязанный цепочками к соседним деревьям капкан выполнил свою работу. Настя видела свою лапу, на которой восьмизубой пастью сомкнулись металлические скобы, и не могла пошевелиться. Боль парализовала её. Её тело. Волю. Жизнь. Алыми каплями стекала эта жизнь в рыхлый апрельский снег. Сознание погасло...
  В квартире № 17 коротко вскрикнула во сне девушка...
А Волк спешил, понимая, что не успевает, уже не успел. Мчался сквозь буреломы и овраги, пересекал ручьи и болотины, нёсся во весь дух. Успеть! Успеть!
   Вот она.Здесь. Шерсть на мощной шее встала дыбом. Волк оскалил пасть и зарычал. От невозможности что-то изменить, от безысходности. Перед ним лежала Волчица. Лапу её крепко сдавливал железный капкан. Она не двигалась и почти не дышала. Кровь едва сочилась из ран, подтапливая рыхлый снег.
 Столько ждать её, искать, и вот так потерять!!!! Нет!!! Подпозая к почти бездыханному телу, Волк чувствовал ярость, боль, ненависть к человеку, оставившему здесь этот смертельный подарок, а больше всего — огромную любовь к НЕЙ. И он грыз это железо, эти цепочки, рвал тело железяки, обжигая губы, лапы.  А она не потдавалась, а она делала свою работу — убивала. Убивала его единственную, ту, которую он искал всю его белую жизнь.
   И тогда лес потряс рык! Ворона испуганно скатилась с ветки, зайцы, проснувшись, прижали уши и затряслить в своих норках, даже лоси шарахнулись и заспешили прочь. Красная пелена застлала глаза белого Волка. Тело изгибалось и билось в страшных судорогах.
  Если бы он мог в эту минуту видеть и осознавать, что происходит, то он бы заметил, что лапы его, постепенно удлинняясь, потеряли сначала когти, потом шерсть. Тело менялось стремительно. Исчез хвост. Где-то на грани сумрака и сознания он видел лишь железные челюсти капкана, и как он разрывает их...