Глава 8. Перед выбором. Октябрь 65-го года

               
                I

С утра зарядил нудный осенний дождь, но Сергей очень надеялся, что к обеду, то есть ко времени окончания уроков в школе, он прекратится тоже. Увы! Надежда на то, что удастся после школы погулять на улице до вечера, развеялась.
Дома никого не было. Родители на работе, а старший брат уехал на какие-то соревнования. Значит, можно спокойно заняться дома своими мальчишечьими делами, среди которых не предусматривалось такое нелюбимое всеми учениками занятие, как выполнение учебных домашних заданий. Ещё в прошлом году Сергей задумался над этой проблемой. Все знают, что для учёбы существует такое место, как школа. Её и построили специально для этого. Почему же после уроков, придя домой, надо опять открывать учебники и тетради, то есть продолжать учиться, вместо того, чтобы гулять, отдыхать, играть с друзьями на свежем воздухе? Время после школы, а также дом, улица, речка, роща за посёлком – всё это предназначено для игры и отдыха, а никак не для учёбы.
     Решение этой задачи Сергей нашёл, и вот уже второй год уроков он дома практически не делал. Домашние задания он делал в школе. Но не после уроков, а на переменах. Ещё до звонка, оповещающего об окончании очередного урока, он раскрывал учебник и тетрадь, и как только уборщица тётя Маша начинала звонить в коридоре в колокольчик, Сергей начинал выполнять то задание, которое учитель только что задал всем домой. Всем в классе, кроме Сергея, выполняющего это задание тут же в школе. Бегать по коридору или школьному двору, играть, кричать, дёргать девчонок за косы на переменах он не любил, поэтому не знал, зачем нужны эти паузы между уроками, пока не сообразил, что они нужны, чтобы дома не делать домашних заданий. Единственное, на что всё-таки приходилось дома обращать внимание, это на литературу, особенно, когда задавали что-то выучить наизусть. Этим исключением Сергей занимался перед сном. Пять раз он вслух читал текст, потом ложился в кровать, имея учебник под рукой, закрывал глаза и по памяти пересказывал, что читал. Если в одном-двух местах сбивался, то подсматривал, чтобы рассказать до конца. А потом засыпал. Если сбивался чаще, то прочитывал текст ещё раза три и… засыпал.
     Утром читал ещё три раза и шёл в школу, по дороге наизусть повторяя выученное. А так как при такой собственной системе учился он на одни пятёрки, то родители никогда не проверяли, сделал сын уроки или нет. И в школу отца ни разу не вызывали. Сын их не беспокоил, как и они его… в вопросах учёбы, конечно.
Итак, с уроками на сегодня покончено, и, раз погода плохая, осталось выбрать, каким из двух своих любимых дел он сегодня займётся. Первое дело – игра в солдатики, второе – выпуск домашнего журнала.
     Первый номер журнала он выпустил в прошлом году, когда болел и в школу не ходил. Нет, сначала он пытался выпустить газету. Но большого листа, очень большого, который сгодился бы для написания на нём названия: «Домашняя газета» и какого-нибудь текста с картинками, у Сергея под рукой не оказалось. Тогда он решил выпускать домашний журнал. Сергей взял чистую двенадцати листовую тетрадь в линейку и написал на обложке название, которое придумалось сразу, «Луч». Из подшивки старых журналов «Огонёк» и «Крестьянка», что пылились в кладовке, он вырезал всякие картинки, которые наклеивал на обложку, а страницы заполнял всякими заметками, объявлениями по дому и смешными историями из тех же старых журналов. Кое-что он придумывал сам.
     В прошлом году вышло четыре номера «Луча», а в этом – пока два. Пора было начинать выпуск третьего номера, но это – ближе к вечеру.
     А сейчас – игра в войну!
     Сергей с детства помнил сказку про оловянного солдатика. Нет, настоящих оловянных или даже пластмассовых солдатиков у Сергея не было. Ну где он в своём шахтёрском посёлке на Западной Украине найдёт таких солдатиков для своей армии? Нет тут таких! И никогда не было. Но есть игра, которая называется «Лото», в комплект которой входят деревянные бочонки с номерами от «1» до «90». Это же девяносто воинов! Бочонки с обычными цифрами были простыми солдатами, бочонки с нолями: «10», «20» … «80» - были офицерами, а номер «90» был главнокомандующим. Сражения разворачивались на полу на всю ширину дорожки. Ничего, что солдаты были толстоваты, можно было не думать о продуктах и кухне для них, больше внимания сосредоточив на оружии, которое изготавливалось из пластилина. А танки и грузовики мастерились из спичечных коробков. Нет, не тех, что по одному экземпляру хранились в большой картонной коробке под кроватью у Сергея вместе с коллекцией этикеток от спичечных коробков, которую он собирал всю свою сознательную жизнь, а других… попроще. Слева и справа от дорожки, на которой размещались войска и техника, курсировали военные корабли, сделанные из бумаги. Деревянный пол был покрыт красно-коричневой краской, поэтому море называлось «Красным». Сергей знал, что такое море на Земле существует, наряду с Азовским и Чёрным морями. Но где взять столько чёрной краски, чтобы пол дома стал похожим на Чёрное море? Да и родным вряд ли эта затея понравится. Пусть море остаётся красным.
     Когда битва на полу уже заканчивалась, Сергей услышал, как сначала открылась входная дверь, а потом из веранды донеслось цоканье маминых каблуков. Мама пришла с работы. А работала она в школе, в той же, где учились сыновья.
     Сергей знал, что по профессии мама была агрономом… Точнее, она выучилась в институте на агронома, но в настоящее время работала учительницей биологии и зоологии в школе, то есть по профессии она сейчас была учительницей. Никаких тетрадок она домой не приносила. Возможно, по примеру младшего сына все школьные дела она старалась максимально сделать в школе, чтобы дома заниматься детьми и мужем.
     Сергей быстро собрал остатки своей армии, потому что они мешали проходу к шкафу с одеждой.
     – Ты голодный? – спросила мама.
     Сергей отрицательно покачал головой, хотя от этого вопроса у него тут же засосало под ложечкой. Он вспомнил, что, придя домой, сразу занялся своей армией. А мама всегда, уходя на работу, оставляла что-то съестное на кухне.
     Но мама есть мама. Она даже не прореагировала на сыновье мотание головой, и минут через десять позвала того на кухню, где уже весело шипел керогаз, и пахло чем-то вкусным.
     Поев, Сергей уже собирался уходить из-за стола, как его остановил мамин вопрос:
     – А что это Матвей Никитович тобой недоволен?
     Речь шла о классном руководителе, к которому со стороны Сергея претензий не было, а вот со стороны Матвея Никитовича… Сергей не стал подробно рассказывать маме всю подноготную сторону конфликта, так как мама, вероятней всего, всё или почти всё уже знала. Дело, собственно, было даже не в классном руководителе, а в его дочке Люське, учившейся в одном классе вместе с Сергеем. Люську в классе никто не любил, и никто с ней не дружил. Она сама старалась держаться от одноклассников на дистанции. Может, это отец так дочь воспитывал и инструктировал, может, характер у неё был такой необщительный, что она сторонилась всех и даже одноклассниц… Но одноклассникам казалось такое поведение довольно высокомерным, если на сказать чванливым. И вот вчера на переменке на какие-то обидные слова в свой адрес со стороны одноклассника Люська запустила в него чернильницей. Чернильница-невыливайка, конечно, была рассчитана на многие случаи своего нестандартного применения в школе, но только не для использования в виде метательно-летательного инструмента. Короче, несколько капель чернил из неё в процессе полёта всё-таки вылетело. Сама чернильница в школьника не попала, но чернила попали и в одноклассника, и на стену. А Сергей, как редактор стенной газеты, тут же всё нарисовал: и Люську, и чернильницу, и капли, разлетающиеся в разные стороны. Причём никаким текстом этот рисунок, а точнее, карикатура не подкреплялась, никаких подписей там не было.  Просто какая-то девочка (потому что с косичками) бросала чернильницу (потому что из той вылетали капли чернил)… Когда классный руководитель увидел такой рисунок в стенгазете, то просто взял и снял газету со стены и унёс куда-то. И всё! Конфликт на этом, как считал Сергей, и закончился, так как никто ни с кем на эту тему больше не разговаривал, никто никого не ругал и никаких разборок не учинял. Сергей понимал, что в таких случаях со взрослыми лучше не связываться, ничего с ними выяснять не надо, а с учителями – тем более. Всё равно взрослые окажутся правы, даже если они не правы. Это же разные весовые категории. Это как молодая футбольная команда их посёлка, собираясь участвовать в первенстве района, сыграла неделю тому назад товарищескую игру с командой, участвующей в первенстве области. Счёт был 0:14 – не в пользу молодёжи.
     – Не знаю, – сделал наивное лицо Сергей. – Мне он ничего не говорил.
     – Ладно! Спустись в подвал и набери немного картошки. Отец скоро придёт, – сказала мама, хлопоча на кухне.
     Сергей выполнил поручение, посидел немного на кухне, так не мог решить, чем заняться дальше. Выпускать журнал ему уже расхотелось… Может, книжку почитать? На день рождения сын директора школы подарил Сергею книгу «Петрушка – душа скоморошья», которую Сергей уже начал читать. Но сначала надо было у мамы кое-что уточнить.
     – Мам, а почему ты училась на агронома, а работаешь учительницей? – спросил сын.
     – А разве в шахтёрском городке нужны агрономы? – в свою очередь задала вопрос мама. – Агрономы нужны в колхозах. Я что, должна бросить вас с отцом здесь, а сама уехать в какой-нибудь колхоз в районе?
     – Так тогда тебе надо было учиться на учителя, а не агронома. – сказал Сергей. – Вот Матвей Никитович рассказывал нам, что он учился в институте на учителя. И работает учителем.
     – Ох, сынок, – не всё в жизни так просто. Я же собиралась работать агрономом не здесь, а около своих родителей… Может, даже и в Осипенко, где сейчас живут дед Панас и бабушка Дуня. Но после института меня по распределению отправили сюда… в Волынскую область. Хорошо, что и отца отправили сюда, помогать строить шахты.
     – Так вы вместе сюда приехали? – уточнил Сергей. – А поженились вы когда и где?
     Мама поняла, что пришло время подробно рассказать сыну, как и почему она вместе с отцом, будучи родом из Восточной Украины, оказались на Западной Украине.
Встретились и познакомились студентка Ворошиловградского сельхозинститута Люба Годенко и горный мастер Леонид Александров в шахтёрском городе Ворошиловграде в парке. Люба училась на третьем курсе и жила в общежитии, а шахтёр Лёня из Краснодона был направлен на годичные курсы по освоению новой техники и оборудования в областной центр и тоже жил в общежитии. Но жили они в разных общежитиях. При первой случайной встрече в городском парке Люба сильно понравилась молодому шахтёру, и он добился её согласия встретиться здесь же в следующее воскресенье. Подготовился он к той встрече основательно. Придя в парк на полтора часа раньше назначенного времени, Леонид обошёл все аттракционы и киоски с цветами и мороженым, со всеми договорился, с кем-то даже и расплатился.
Люба долго сомневалась, идти или нет на встречу с этим молодым человеком. Да, он показался ей симпатичным, весёлым, активным… Но одно дело гулять по парку с подругами, а совсем другое дело идти туда одной. Но любопытство пересилило, тем более, что никакого другого парня на примете у Любы не было. В конце концов, не понравится, так не понравится…
     Но в планах Лёни варианта «не понравиться» не было. Они гуляли по парку, где все им улыбались. Подошли к киоску с цветами.
     – А дайте, пожалуйста, моей девушке самый красивый букет, – сказал Леонид.
Продавщица тут же вручила Любе огромный букет. И они пошли дальше. Подошли к тележке с мороженым.
     – А дайте мой девушке самое вкусное мороженое, – попросил Леонид.
     И просьба тут же была выполнена.
     И только после получения вкусного эскимо, Люба обратила внимание, что ей все продавцы улыбаются и всё дают… бесплатно, так как о деньгах никто даже не заикался.
     То же было и на разных аттракционах…
     – А почему мы никому не платим? – спросила удивлённая девушка своего спутника.
     – Шахтёров и их девушек здесь все уважают, – ответил ей Леонид.
     И Люба поняла, что за такого парня надо держаться.
     Через три месяца их знакомства в очередное воскресенье Леонид повёз девушку в Краснодон, чтобы познакомить со своими родителями. Когда мама Леонида, сказала, что, может, рановато им думать о свадьбе, надо получше узнать друг друга, её муж Иван Александров произнёс:
     – Клава, мы были точно такими же и познакомились в этом же парке.
     Скоро сыграли свадьбу, затем родился Николай… И только потом Люба закончила институт, получив диплом агронома. Подошло время так называемого распределения, кто куда будет направлен на работу после института. И тут Леонид узнаёт, что группу специалистов горняков с Донбасса отправляют на Западную Украину, чтобы помочь там в освоении и развитии Львовско-Волынского угольного бассейна, и что он является одним из кандидатов на такую поездку. А Люба узнаёт, что планируется одну группу выпускников Ворошиловградского сельхозинститута, в основном, агрономов и зоотехников, распределить и направить в Волынскую область на западе Украины. Леонида вместе с товарищами вызывают к первому секретарю Ворошиловградского обкома КПСС, где он во время приёма выдвигает идею, что раз туда же едут и выпускники сельхозинститута, то почему бы эти группы не объединить. Ехать на другой конец Украины девушкам агрономам будет легче вместе с надёжными парнями шахтёрами. Идея понравилась присутствующим чиновникам. И вот случилось, то, что случилось. В сентябре 1952-го года 6 горняков и 5 выпускниц сельхозинститута прибыли вечером в посёлок Нововолынский. В райкоме им сказали, что уже поздно, начальства нет… Поэтому всем прибывшим специалистам нужно пройти в общежитие, где уже подготовлены для них места, а утром их снова ожидают в здании райкома, где прибывшее начальство их примет и распределит.
     Рассказывала мама эту историю, может, не так подробно, упуская какие-то, как ей казалось, несущественные моменты, но Сергей, кое-что слышавший о знакомстве родителей и их отправке в Нововолынск от старшего брата, мысленно дополнял то, что пропустила мама.
     – Вот так мы попали сюда, – сказала мама и сделала паузу, так как ещё не решила, стоит ли рассказывать сыну дальше, поймёт ли он правильно, то, о чём в их семье не принято было говорить. Глаза её потемнели… Она понимала, что рано или поздно об этом надо будет сыну рассказать. Поймёт ли он? Приняв решение, он спросила:
     – Ты знаешь, кто такие бандеровцы?
     – Да! –  ответил сын. – Я же в прошлом году был в пионерлагере. Там мы познакомились с местными пацанами. И когда ходили в поход, они нам показали крайний дом у леса, где был бой с этими бандеровцами. А потом водили и показывали место, где был «схрон», землянка, в которой эти бандеровцы прятались.
     – Хорошо, – сказала мама, присев на стул, – тогда слушай дальше. Расположились на ночь мы в здании, в котором с одной стороны было общежитие, а с другой стороны, что-то вроде гостиницы. Сейчас там ДОСААФ размещается…
     – Я знаю, где это, – сказал Сергей.
     – Погода была дождливая. Ночью дождь усилился, поднялся сильный ветер, затем разразилась гроза с громом и молнией. А в середине ночи в двери наших комнат стали громко стучать и требовать, чтобы мы вышли в коридор. Мы вышли… Нас ожидали люди в плащах с капюшонами, с которых стекала вода… и с оружием в руках. Они построили нас, нашу группу, прибывшую сюда вечером, в одну шеренгу. Вперёд вышел один из них и, не снимая капюшона с головы, громко сказал:
     – Долго разговаривать с вами мы не будем. Знайте, что ваш приезд сюда нежелателен. Поэтому, если кто из вас завтра не уедет отсюда туда, откуда вы приехали – пеняйте на себя. Разговор будет ещё короче!
     Он повёл стволом, как я поняла, немецкого автомата в нашу сторону, потом резко развернулся и вышел. Остальные так же молча, держа в руках оружие, кто такие же автоматы, а кто – обрезы, последовали за ним.
     Мама помолчала. В её глазах блеснули слёзы, потому что ей сейчас ещё раз пришлось пережить ужас той ночи.
     Сергей молча подошёл к маме и прижался к ней. Мама обняла сына, и они какое-то время молчали.
     – Понимаешь, мы и сказать-то ничего не могли. И отец твой молчал. У них же оружие… А утром все девушки, кроме меня, собрали чемоданы и уехали…  Им же предстояло в сёлах работать, а если эти… пришли сюда в шахтёрский посёлок, то что говорить о сёлах. А мы с твоим отцом и остальными шахтёрами остались. А через полгода в феврале родился ты…
     Сергей вдруг понял состояние мамы. Не за себя она тогда, в том строю в коридоре, переживала! Потому что в строю находилось не одиннадцать человек, а… двенадцать. Он, ещё не родившись, тоже был в том коридоре вместе с родителями.
     – Мама, – сказал Сергей тихо, но решительно, – Я выросту и буду тебя защищать… И тебя, и отца… и всех.

                II

     Первый секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев вошёл в свой кремлёвский кабинет в приподнятом настроении. Для абсолютного большинства советского народа сегодняшний день – 14 октября 1965-го года – обычный рабочий день, но для Леонида Ильича это памятная дата. Ровно год назад на Октябрьском пленуме ЦК КПСС его избрали руководителем Коммунистической партии Советского Союза. Самые близкие его соратники, товарищи по партии и по духу уже поздравили его с этим событием. Некоторые, в особенности представители «старой гвардии», даже те, кто голосовал за него год назад, даже и не вспомнили об этой дате, продолжая считать товарища Брежнева временщиком на таком высоком посту, которого всё равно скоро надо будет менять на более достойного представителя «старой гвардии».
     Думал ли Брежнев, простой рабочий парень, в начале своего жизненного пути, работая землемером в России и Белоруссии и слесарем на Украине, что сможет стать партийным лидером, руководителем такого масштаба? Конечно нет. Но пройдя высокие посты руководителя партии сначала Молдавской ССР, а затем – Казахской ССР, а также Председателя Президиума Верховного Совета СССР, имея опыт работы на различных постах в ЦК КПСС, являясь Героем Социалистического Труда, он к 1964-му году уже созрел, чтобы подняться ещё выше. Лишение Брежнева в июле 1964-го года высшей государственной должности в стране, какой являлась должность Председателя Президиума Верховного Совета СССР, и на которую неожиданно был избран Анастас Иванович Микоян, была очередным тревожным звоночком для партийного функционера Леонида Ильича Брежнева. Он всегда следовал указаниям и советам Никиты Сергеевича Хрущёва, Первого секретаря ЦК КПСС, поддерживал его инициативы, даже и несколько авантюрные, типа засадить максимальные площади в стране кукурузой или отправить ракеты, в том числе и с ядерными боеголовками, на Кубу. Но в последние годы политика, особенно кадровая, которой стал придерживаться Хрущёв, и его заявления о необходимости кардинальных изменений в руководстве страной стали вызывать определённые опасения… и не только у одного Брежнева. Конечно, Леонид Ильич, как человек, длительное время прослуживший в армии, прошедший войну, понимал значение единоначалия в армии, где все решения зависят от командира, в конечном счёте, отвечающего за свои решения и конечный результат. Но страна, как и вся Коммунистическая партия, – это не армия. И единоличные, волюнтаристские методы руководства огромной страной могут привести к непредсказуемым последствиям.
     Первые трения в отношениях между Председателем Президиума Верховного Совета СССР Брежневым и Первым секретарём ЦК КПСС Хрущёвым начались в 1963-м году. Леонид Ильич хорошо помнил события, предшествующие этому.
     21 августа 1963-го года самолёт Ту-124 с бортовым номером 45021 выполнял регулярный рейс из Таллина в Москву. Почти сразу же после взлёта экипаж обнаружил, что при уборке шасси носовая стойка осталась в промежуточном положении. Все попытки исправить ситуацию окончились неудачей. О проблеме тут же сообщили на землю, планируя вернуться обратно, что было самым безопасным. Дополнительные сложности создавали полностью заправленные топливом баки. Но диспетчеры эстонского аэропорта, понимая, что аварийная посадка на их аэродроме может иметь трагические последствия, отправили самолёт в направлении Ленинграда, мотивируя своё решение туманом, который вроде уже успел закрыть их взлётную полосу. Подлетев к Ленинграду, Ту-124 начал облетать город на малой высоте, пытаясь максимально выработать топливо для снижения вероятности пожара при посадке. А экипаж всё это время пытался выпустить заклинившую носовую стойку шасси. На восьмом круге у самолёта отказал левый двигатель, хотя топлива было более чем достаточно. В аэропорту «Пулково» уже ожидали проблемный борт, и все аварийные службы были стянуты к грунтовой полосе, куда самолёт должен был приземлиться «на брюхо». В такой ситуации экипажу было дано разрешение на сквозной пролёт к аэропорту через центр города. Но при полёте над городом у самолёта отказал и правый двигатель. Самолёт превратился в огромный планер, который падал с высоты 500 метров прямо на город.
     В этот момент командир воздушного судна 30-летний Виктор Мостовой принял два совершенно правильных решения: совершить приводнение самолёта на Неву, передав управление второму пилоту Василию Чеченеву, ранее служившему в военно-морской авиации и имеющему опыт приводнения самолётов.
     Пролетев буквально в 5 метрах над мостом Александра Невского, самолёт совершил идеальное приводнение на поверхность реки в районе Александро-Невской лавры. Находящийся неподалёку буксир подоспел на помощь и отбуксировал самолёт к берегу, куда все пассажиры были успешно эвакуированы.
     Казалось всё… Все молодцы! За проявленное мастерство, хладнокровие и мужество, что привело к спасению пассажиров, экипаж надо наградить и забыть про это дело. Начальство этих лётчиков так и поступило, подготовив документы на награждение экипажа орденами Красной Звезды.
     И эти документы поступили на подпись к Председателю Президиума Верховного Совета СССР товарищу Леониду Ильичу Брежневу, который собирался их подписать. Но тут между ним и товарищем Хрущёвым состоялся следующий разговор.
     – Леонид Ильич, – сказал Первый секретарь ЦК КПСС, – я думаю, что награждать этих пилотов не стоит. 
     Широкие густые брови Брежнева поднялись от удивления наверх, так как он никак не ожидал такого предложения. Он промолчал, ожидая дальнейшего объяснения.
     – Понимаешь… Пилоты совершили то, что и должны были совершить. Каждый советский человек на своём рабочем месте должен трудиться честно и профессионально. И многие так и делают. Но мы же не можем всех наградить за профессиональное исполнение служебных обязанностей. Пилоты сделали то, что умели, что должны уметь. Но не это главное. Помнишь, как в 1960-м году мы посмертно наградили лётчика, сбитого по ошибке нашими же ракетами, когда стреляли по американскому самолёту-шпиону.
     – Конечно! – ответил Брежнев, не понимающий, куда клонит Хрущёв. – Я подписал Указ о награждении лётчика Сафронова орденом Красного Знамени посмертно, за мужество, проявленное при задержании самолёта-шпиона, пилотируемого Пауэрсом.
     – Вот! – констатировал Хрущёв известные ему факты. – Этот Сафронов погиб при выполнении боевой задачи, и обстоятельства его гибели относились как к военной, так и к государственной тайне. И Указ о его награждении был засекреченным и нигде не публиковался. А сейчас что? Пилоты выполняли плановый полёт, в ходе которого совершили аварийную посадку. Если мы Указ об их награждении опубликуем, то тут же всех, особенно наших «друзей» на Западе заинтересует вопрос о техническом состоянии нашей гражданской авиации. Самолёт-то новый!
     – Точно так, Никита Сергеевич, самолёт выпущен в прошлом году Харьковским заводом.
     – Вот! И всякие там «голоса Америки» вовсю начнут трубить, что авиастроение у нас, как и автомобилестроение, отстаёт, наша техника проигрывает западным образцам. Проще говоря, мы подставимся и выглядеть будем… хреново. А не публиковать такой указ оснований у нас как бы нет. Поэтому с политической точки зрения подписание такого указа о награждении пилотов нецелесообразно. 
     Брежнев немного поупирался, мол, пилоты, действительно, молодцы и достойны награждения орденами, но разве Хрущёва переубедишь?
     А тут ещё неожиданно после инсульта в 1963-м году и инфаркта в начале 1964-го года покинул свой пост секретарь ЦК КПСС Козлов Фрол Романович, которого многие считали преемником Хрущёва. Формально он оставался на своей высокой должности, как сказал Хрущёв «по гуманным соображениям», но все понимали, что работать он больше не сможет. Козлов практически руководил «малым» Советом Министров СССР, часто вместо Хрущёва подписывая важные документы. И эти решения были в достаточной степени продуманы и обоснованы. Тяжёлое заболевание Козлова кардинальным образом изменило расклад сил в ближайшем окружении Н.С. Хрущёва и в Президиуме ЦК КПСС в целом. А Хрущёв на августовских и сентябрьских совещаниях продолжал активно выражать своё недовольство ситуацией в стране, говоря о необходимости перестановок в высших эшелонах власти. Медлить было нельзя. От человека, чуть не начавшего ядерную войну два года назад из-за конфликта между США и Кубой, можно было ожидать всего. Леонид Ильич, опираясь на своих единомышленников, решил действовать, в результате чего ровно год назад Хрущёв «в связи с преклонным возрастом и ухудшением состояния здоровья» отправился на пенсию, а Брежнев сегодня отмечает первую годовщину своего избрания на высший пост в СССР – первым секретарём ЦК КПСС.
     Брежнев сел за рабочий стол. Его кабинет находился на третьем этаже в левом крыле Сенатского дворца. То, что под ним на втором этаже находился бывший кабинет Сталина, абсолютно не беспокоило Леонида Ильича, потому что, как он высказался однажды в кругу своих единомышленников: «Хрущёв развенчал культ Сталина после его смерти, а мы развенчали культ Хрущёва при его жизни!»
     В конце концов, именно Сталин на XIX съезде партии обратил внимание на рослого и пышущего здоровьем Брежнева, занимавшего в то время пост руководителя ЦК КП(б) Молдавии, и сказал: «Какой красивый молдаванин!»
     «А почему я, наряду со всеми партийными секретарями… в республиках, областях и даже в районах, называюсь первым секретарём? – задал себе вопрос Брежнев. – Выше меня партийной должности в стране нет. Пора уже ставить вопрос перед товарищами, чтобы моя должность называлась «Генеральный секретарь». За год сделано много, результаты, как говорится, на лицо. Так что можно уже поднимать этот вопрос.»
     …Были, конечно, и упущения… Но не критические, а так… на уровне недочётов, недоработок. Обидно было для Леонида Ильича, долгое время на правах секретаря ЦК по оборонной промышленности курирующего космическое направление и после первого полёта человека в космос получившего даже звание Героя Социалистического Труда, что именно в космической программе произошёл в марте месяце этого года серьёзный сбой, чуть было не закончившийся гибелью космонавтов Беляева и Леонова.
     Возвращаясь на Землю после удачного (первого в мире!) выхода человека в открытый космос, совершённого космонавтом Леоновым, в системе ориентации космического корабля «Восход-2» произошёл сбой, и космонавты, вручную управляя кораблём и тормозным двигателем (тоже впервые в мире!), приземлились в нерасчётном районе. Только на третьи сутки их нашли в глухой тайге при сильнейшем морозе в 180 км севернее города Пермь. Спускаемым аппаратом за это время заинтересовались медведи, и космонавтам несколько раз приходилось отпугивать их стрельбой из пистолета Макарова (ПМ), которым они были вооружены. Спасатели, на лыжах пробившиеся к космонавтам по глубокому снегу, вынуждены были рубить лес в районе посадки «Восхода», чтобы расчистить площадку для приземления вертолёта. В сообщении ТАСС это назвали посадкой в «запасном районе», который на самом деле являлся глухой пермской тайгой.
     Да и сам выход в открытый космос из корабля чуть не закончился гибелью Леонова, так как его скафандр раздулся и влезать в шлюз не хотел, из-за чего космонавту пришлось воздух, которым он, вообще-то, дышал, стравливать из скафандра.
     Брежнев собирался обстоятельно обсудить тогда состояние дел в космической отрасли, но ему доложили об ухудшении здоровья Генерального Конструктора Сергея Королёва.
     «Пусть летом отдохнёт в Крыму, а позже вернёмся к этому вопросу, – решил тогда Брежнев. – И посмотрим, как пройдёт, запланированный на конец осени запуск космического аппарата на Луну».
     Было от чего беспокоиться Леониду Ильичу. Американцы в 1965-м году активизировались в освоении космоса и начали стремительно догонять СССР в этой необъявленной битве за космос. В марте стартовал их двухместный корабль, в июне на четверо суток полетел ещё один. Американский астронавт на 22 минуты вышел в открытый космос, вдвое превысив время пребывания в открытом космосе Алексея Леонова. В августе американский космический корабль провёл в космосе 8 суток, вновь побив советский рекорд.
     Леонид Ильич знал, что Королёв сделал ставку на принципиально новый многоместный корабль «Союз», у которого объём жизненного пространства был намного больше, чем у «Востока». «Союз» мог маневрировать на орбите и стыковаться с другими космическими кораблями. В июне 1965-го года космонавты уже начали тренировки на новых тренажёрах и на макете «Союза».
     Леонид Ильич протянул руку к телефону, чтобы вызвать дежурного секретаря из приёмной, но, передумав, звонить не стал. На сегодняшний день он вроде ничего не планировал, кроме одной встречи, а какие-то текущие документы потерпят до завтра.
Но тут раздался звонок, и дежурный доложил, что прибыл Министр обороны маршал Советского Союза Малиновский Родион Яковлевич.
     Об этой встрече они договорились несколько дней тому назад после разговора накоротке, поняв, что есть дела, которые надо осудить более подробно.
     – Пусть заходит! – сказал Брежнев в трубку.
     В кабинет чётким шагом зашёл широкоплечий коренастый военный в маршальском мундире с двумя медалями «Золотая Звезда», Поправив седые волосы, аккуратно зачёсанные назад, он подошёл к столу и, пожимая руку Брежневу, сказал:
     – Здравия желаю, Леонид Ильич! Разрешите от имени всего личного состава нашей армии поздравить вас с годовщиной нахождения на высоком и важном посту и заверить, что все задачи, поставленные перед Вооружёнными силами Советского Союза партией, которую возглавляете вы, мы выполним!
     – Спасибо Родион Яковлевич, присаживайся. Знаю, что ты в этом году ещё не отдыхал. Когда – в отпуск?
     – Да вот парад седьмого ноября проведу и поеду. Да и вы вроде ещё не отдыхали? – с сочувствием в голосе сказал министр обороны.
       Действительно, год 20-летия Победы выдался напряженным, и пока ещё некогда было думать об отпуске. Всё закрутилось ранней весной после подписания Указа о восстановлении празднования Дня Победы, отменённого в 1947-м году. В стране проводились различные массовые мероприятия, все бывшие фронтовики получили медаль «Двадцать лет победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», наконец, впервые с июня 1945-го года на Красной площади 9 мая прошёл военный парад.
     Но эти все события происходили внутри страны, а сейчас Брежнева беспокоила внешнеполитическая обстановка, особенно вокруг Демократической Республики Вьетнам. В начале марта США начали регулярные бомбардировки Северного Вьетнама, а затем в районе стратегического аэродрома Дананг высадилось 3500 американских морских пехотинцев. В ответ на эскалацию там военных действий со стороны США с апреля 1965-го года во Вьетнам началась поставка советских ракет класса «земля-воздух» для отражения налётов американской авиации.
     Ещё свежи в памяти были события 1962-го года в ходе так называемого «Карибского кризиса», чуть не завершившегося ядерной войной, поэтому Брежнев не хотел повторения подобного сценария.
     Министр обороны доложил Первому секретарю ЦК КПСС о мерах, предпринимаемых для поддержки вьетнамских товарищей в борьбе с международным империализмом в лице США и сайгонского режима. Кроме того, Малиновский рассказал об эффективных действиях северовьетнамских войск, которые, широко используя методы партизанской войны, наносят большие потери, как войскам Южного Вьетнама, так и поддерживающих сайгонский режим морским пехотинцам США.
     – Вьетнамские партизаны – это поистине высочайшие мастера маскировки и диверсионно-подрывной деятельности. Мне доложили об одном случае, когда вьетнамцы замаскировались в месте, удобном для оборудования аэродрома. И там действительно, вскоре американцы построили аэродром со всеми мерами предосторожности и охраны периметра аэродрома. Никто и подумать не мог, что партизанам не надо проникать на аэродром извне, так как они расположились внутри территории аэродрома. После нескольких ночных вылазок, когда всё на аэродроме: самолёты, склады с топливом и боеприпасами – стало рваться и гореть, американцы вынуждены были покинуть это место, так и не поняв, откуда на охраняемом объекте появляются эти неуловимые партизаны. Помните, бандеровские землянки и укрытия на Западной Украине после войны? – спросил Малиновский Брежнева. – У вьетнамских специалистов это дело поставлено более профессионально.
     Брежнев хорошо это помнил, так как, после войны на базе 4-го Украинского фронта, начальником политуправления которого служил генерал-майор Брежнев, был сформирован Прикарпатский военный округ, расположившийся как раз на территории Западной Украины, где мир, в отличие от других округов, не наступил. Здесь вовсю орудовали отряды Украинской повстанческой армии, руководимые украинскими националистами. К Брежневу, члену Военного совета Прикарпатского военного округа, стекались сведения о многочисленных преступлениях националистов. Особенно много их указывалось в донесениях начальника политотдела Львовского облвоенкомата Суворова и его коллеги с Волыни Грицова. Бандеровцы убивали красноармейцев, сотрудников правоохранительных органов и представителей интеллигенции, приехавших «с востока», а также местных активистов, уничтожали целые семьи, не щадя маленьких детей. Часто действовали, переодевшись в форму демобилизованных красноармейцев, настраивая местное население против советской власти. Обычным делом были одиночные убийства военнослужащих, после чего преступники сразу скрывались в лесах, в оборудованных земляных укрытиях, где их сложно было найти. Только в 1954-м году был арестован последний, оставшийся на свободе лидер УПА. 
     Так что не понаслышке знал Брежнев, что такое антисоветское бандеровское движение, так как столкнулся с ним непосредственно. И в своей работе на этом направлении он руководствовался словами того же Сталина, который ещё весной 1941-го года высказался на эту тему: «Не случайно презренные предатели украинского народа – лидеры украинских националистов, все эти мельники, коновальцы, бандеры уже получили задание от немецкой разведки разжигать среди украинцев, которые те же русские, ненависть к русским и добиваться отделения Украины от Советского Союза. Все та же старая песня древних времен ещё с периода существования Римской империи: разделяй и властвуй... Недооценивать националистов не следует. Если разрешить им безнаказанно действовать, они принесут немало бед. Вот почему их надо держать в железной узде, не давать им подкапываться под единство Советского Союза».
     А всего за 10 лет борьбы с бандеровцами (в течение 1945-1955 годов) на Западной Украине погибло около 25 тысяч советских военнослужащих, сотрудников органов госбезопасности, милиции и пограничников, а также около 30 тысяч представителей советского и партийного актива. Зная эти секретные сведения, в одном из своих выступлений Брежнев так высказался об этом: «Иностранные империалисты и их прислужники – буржуазные националисты – не останавливались ни перед чем, пытаясь превратить Украину в опорный пункт борьбы против… Советского государства».
     Подобные отряды, так называемых «лесных братьев», кстати, активно поддерживаемые иностранными спецслужбами, действовали после войны не только на Украине, но и в Прибалтике. Весной 1965-го года Леониду Ильичу доложили о том, что во время чекистской облавы на северо-востоке Литвы погиб последний бандит из антисоветских литовских «партизан». Знал Брежнев, что работа по выявлению представителей националистического подполья, виновных в смерти советских граждан в Прибалтике, продолжается и сейчас.
     – Хорошо! – оценил Брежнев умелые действия вьетнамских товарищей. – Главное, и ты, Родион Яковлевич, это понимаешь, нам нельзя сильно ввязываться в эту войну, не говоря уже о поставках туда серьёзных ракет, тем более, с ядерными боеголовками. Мы наоборот, готовимся представить на Генеральную Ассамблею ООН проект резолюции о нераспространении ядерного оружия. Да и потери во Вьетнаме в личном составе нам не нужны. Сколько мы потеряли людей на Кубе?
     Малиновский посмотрел бумаги, находящиеся в папке, принесённой с собой, и ответил:
     – В период с 1 августа 1962-го года по 16 августа 1964-го года на Кубе погибло 64 советских гражданина, в основном, конечно, это военнослужащие.
     – А американцев сколько погибло?
     – Один, – виноватым голосом, словно в этом был повинен лично он, ответил Малиновский. – Майор Рудольф Андерсон, пилот сбитого нашими ракетчиками американского разведывательного самолёта У-2. Да! – повеселевшим голосом добавил министр обороны. – Есть данные, что, когда наши корабли только шли к Кубе, то американские разведывательные самолёты так низко летали над ними, что один всё-таки долетался и, врезавшись в воду, затонул. Правда, лётчику удалось спастись.
Брежнев молчал, так как ему вспомнился свой недавний полёт, который чуть не закончился трагически.
  9 февраля 1961 года он в качестве Председателя Президиума Верховного Совета СССР на самолете Ил-18 отбыл из Москвы в Гвинейскую Республику с официальным визитом. Около 130 километров на север от Алжира на высоте 8250 метров внезапно появился истребитель с французскими опознавательными знаками и сделал три захода на опасно близкое расстояние от советского самолета. Во время заходов истребитель дважды открывал стрельбу по самолету с последующим пересечением его курса.
     Свои ощущения во время того инцидента Леонид Ильич запомнил надолго: похоже на войну, но всё равно – по-другому. Потому что от тебя ничего не зависит. Единственное, что ты в состоянии сделать – это спокойно сидеть в кресле, смотреть в иллюминатор и не мешать пилотам выполнять свой долг. Всё решали секунды. И именно в эти секунды опытный экипаж, возглавляемый пилотом Борисом Бугаевым, сумел вывести гражданский самолёт из зоны обстрела.
     «А сбили бы самолёт, погиб бы я… и что? – задавал после себе вопрос Брежнев. – Хрущёв объявил бы войну Франции? Нет, конечно!»
     А через два месяца этот же Ил-18 с бортовым номером 75717 под управлением Бориса Павловича Бугаева взял на борт Юрия Гагарина, чтобы доставить в Москву, где первого космонавта встречали руководители страны во главе с Хрущёвым и восторженные толпы москвичей, гостей столицы и журналисты.
     Воспоминания Брежнева прервал Малиновский, которому уже давно хотелось поделиться с Первым секретарём информацией, которую он получил совсем недавно.
     – Леонид Ильич, я полностью поддерживаю вас в стремлении не допускать нашего противостояния с американцами до уровня шестьдесят второго года, когда мы, действительно, стояли на пороге… в шаге от начала ракетно-ядерной войны. Мне недавно подробно доложили о событиях двадцать седьмого октября шестьдесят второго года с нашими подлодками.
     – Я помню… это был самый напряжённый день в том... кризисе. Американцы назвали этот день «Чёрной субботой».
     – Дело в том, что в этот день американцы обнаружили нашу дизельную подводную лодку Б-59 неподалёку от Кубы в международных водах. И недолго думая, начали сбрасывать практические заряды, гранаты, чтобы заставить лодку всплыть для идентификации. Одновременно готовились и глубинные бомбы. Военно-морская группировка США в этом районе состояла из пяти эсминцев и авианосца «Рэндольф». Ситуация на лодке сложилась критическая: поднялась температура, сели батареи, из-за чего судно лишилось света и электропитания; уровень углекислого газа вырос почти до смертельного уровня. Матросы начали терять сознание. И главное, не было связи с Москвой. Командир подлодки капитан второго ранка Савицкий решил, что наверху уже началась война между СССР и США, и дал команду, подготовить к пуску атомные торпеды. Говорят, он кричал: «Мы должны принять бой! Погибнем, но флот не опозорим!»
     – Герой! – оценил действия и команды командира подлодки Брежнев.
     - Вот-вот! Но по существующим правилам для пуска торпеды этот герой должен был получить согласие замполита и старпома. А обязанности старпома в этом походе исполнял начальник штаба бригады капитан первого ранга Архипов… Василий Архипов. Он понимал то, что и мы с вами, Леонид Ильич, понимаем… Если бы произошёл пуск атомной торпеды, то началась бы ядерная война. Архипову удалось успокоить Савицкого и убедить его, что в такой неопределённой ситуации, когда нет связи, не работают резервные батареи и кислородная система, то надо всего-навсего всплыть на поверхность, что и было сделано.
     – А что дальше?
     – Они всплыли вечером рядом с авианосцем. Американцы световым семафором запросили, нужна ли им помощь, а наши ответили: «Нет, спасибо!» Потом наши попросили у американцев хлеба и сигарет.
     – Молодцы… – протянул Брежнев с такой интонацией, что министр обороны не понял, хвалит он подводников или ругает. – А что американцы?
     – Передали и хлеб, и сигареты. Наши весь следующий день были рядом с авианосцем, подзарядили батареи, а ночью исчезли… Ушли на глубину и оторвались от преследователей.
     – Хорошо! – ещё раз сказал Брежнев, заканчивая свой разговор с министром обороны. – Это ещё одно свидетельство хрупкости нашего мира. Многое зависит от техники, но основное – от людей, – и сменив тему разговора спросил. – Как идёт подготовка к параду на седьмое ноября?
     – По плану. Мы понимаем, что это мероприятие политическое, поэтому к параду относимся со всей серьёзностью. – успокоил министр обороны Первого секретаря ЦК КПСС. Закрыв папку, он попрощался с Брежневым и вышел из кабинета.
     Брежнев вышел из-за стола, подошёл к окну. С высоты третьего этажа здания Сената, где размещался кабинет, хорошо просматривался Арсенал, а если посмотреть влево, то за Сенатской площадью высился Кремлёвский дворец съездов, модернистское здание, построенное четыре года назад. По большому счёту оно стилистически не соответствовало исторической застройке Кремля, но соответствовало духу времени и стремлению страны в светлое будущее.
     Какое-то время Брежнев поразмышлял о предстоящей через неделю поездке в Киев. Туда надо будет поехать в рамках мероприятий к 20-летию Победы для вручения городу медали «Золотая Звезда». Накануне Дня Победы, 8 мая 1965-го года были опубликованы Указы Президиума Верховного Совета СССР с Положением о почётном звании «Город-Герой» и перечнем этих городов, среди которых был указан и Киев, столица Украины. Было бы хорошо заехать кроме Киева и в Днепродзержинск, город, ставший родным для Леонида Ильича. Тогда обязательно надо будет взять с собой и жену – Викторию Петровну, которую дома он ласково называл «Витя». А вот дочь Галина была головной болью Брежнева.
     Сначала она убежала из дома, пока её отец работал Первым секретарём ЦК Компартии Молдавии, и колесила по стране вместе с мужем, цирковым артистом, старшим её на 20 лет. Несколько лет назад она в возрасте тридцать три года развелась со своим акробатом-силачом, так как закрутила бурный роман с восемнадцатилетним иллюзионистом Игорем Кио, приняв его предложение стать женой. Отца она поставила перед свершившимся фактом, оставив записку: «Папа, я влюбилась. Ему 25», и уехала с новым молодым мужем в Сочи. Это было слишком даже для терпеливого отца. Всему есть предел, посчитал Леонид Ильич и послал за молодыми вдогонку сотрудников органов госбезопасности, которые доставили Галину в Москву, а у Кио отобрали паспорт. Позже ему вернули новый паспорт, но уже без отметки о браке. Официально они были женатыми 10 дней. С этого времени прошло почти три года, но к глубокому сожалению Брежнева развод не помешал дочери продолжать встречаться с иллюзионистом. Она ездила к нему на гастроли, где они встречались в гостиницах, а в Москве проводили время на квартирах друзей.
     Хорошо хоть сын Юра не доставляет особых хлопот своим родителям. Сейчас работает в Днепропетровске на трубопрокатном заводе имени Карла Либкнехта, не рабочим, конечно, а управляющим.
     «Ладно! Всё хорошо! Дети выросли. Что ещё надо?» – спросил себя Брежнев.
     Поднял трубку и спросил у дежурного, кто находится в приёмной.
     – Товарищи Подгорный, Шелепин, Суслов, Косыгин и Семичастный.
     «Пришли поздравить с годовщиной», – понял Брежнев и сказал дежурному:
     – Пусть все товарищи заходят!

                III

     Скрипнула входная дверь на веранде. С работы пришёл отец. Пока он раздевался, Сергей прошёл в свою комнату, не закрывая дверей, взял в руки книжку, но читать не стал. Он слышал, как отец объяснял маме, что задержался из-за лекции по международному положению, которую в красном уголке управления шахты прочитал им приезжий лектор, то ли из Киева, то ли из самой Москвы.
     – И что интересного он сказал? – спросила мама.
     – Да много чего. Главное, что ситуации, как осенью шестьдесят второго года, когда Америка хотела напасть на Кубу, а мы завезли туда ракеты, из-за чего чуть не началась война, уже не будет.
     В их семье о событиях на Кубе в 1962-м году знали не понаслышке, так как родной брат мамы дядя Анатолий, офицер-зенитчик, тоже был направлен на Кубу. И прошлым летом в отпуске они встречались. Конечно, дядя Толик не мог всё рассказать, но кое-что поведал. В том числе и о самом напряжённом дне в этой командировке, когда 27 октября 1962-го года зенитно-ракетной батарее, в которой дядя Толя служил, дали приказ на уничтожение воздушной цели. Пуск произвела первая боевая машина, а Толик был в расчёте на второй машине, и был готов тоже сделать пуск. Но второй пуск не понадобился, так как американский самолёт-разведчик У-2, пролетающий над Кубой, был сбит первой же ракетой. Как сказал Толик, точно такой же самолёт и такой же ракетой сбили 1-го мая 1960-го года над Свердловском. Тогда, правда, американского лётчика взяли в плен, а лётчику в самолёте над Кубой не повезло, он погиб.
     Ещё Анатолий рассказал об ужасном, непривычном тропическом климате на Кубе, где днём стояла духота, а ночью налетала мошкара. Стартовые позиции оборудовались не в городах, а в лесах, где скапливались испарения от ядовитых растений. Постоянная влажность влияла на состояние как здоровья людей, так и техники. Солдаты и офицеры подхватывали болезни, о которых наши медики и не знали. Больных изолировали, увозили… но судьба многих неизвестна. Когда поступила команда на возвращение домой, то все выдохнули с облегчением.
     – Кроме того, лектор про космос много рассказывал, про космонавтов, – продолжал отец. – Мы же опять щёлкнули американцев по носу. То наш Гагарин их обогнал, потом Терешкова – первая в мире женщина улетела в космос, а в прошлом году, когда полетели Комаров, Феоктистов и Егоров, то оказывается, они впервые в истории улетели в космос и вернулись оттуда… без скафандров. Вот какая у нас космическая техника! А этой весной космонавт Леонов первым в мире вышел в космосе из ракеты наружу. Про космонавта Феоктистова рассказывал. Тот в прошлом году в космос летал. Оказывается, он фронтовик, воевал в разведке. И представь себе, что в Воронеже в сорок втором году, когда Феоктистов был на задании, фашисты взяли его в плен и… расстреляли.
     – Как расстреляли? – не поняла мама. – А в космос тогда кто летал?
     – Он и летал. Выжил после этого расстрела, стал космонавтом и полетел.
     – Чудеса! – только и смогла сказать мама.
     – Серёга! – крикнул отец. – А ты не хочешь космонавтом стать? Я бы узнал, где на космонавтов учат. Или всё же вслед за нами в шахтёры пойдёшь?
      Сергей отложил книгу и пошёл на кухню, где ужинал отец. Как только он появился в проёме кухонной двери, отец неожиданно спросил совсем другое:
     – А что это ты о своих результатах в стрельбе ничего не рассказываешь?
     Отец имел в виду, что позавчера в их школе случилось неординарное событие. Учитель физкультуры откуда-то принёс две малокалиберные винтовки. В те времена в школах не было учителей по начальной военной подготовке, потому что и предмета такого не было. К службе в армии старшеклассники готовились при военкоматах,ДоСААФ и на уроках физкультуры.
     Вот на физкультуре и была организована стрельба для мальчиков. Всем выдали по три патрона, и все по очереди их выстрелили в мишень с кругами. Ближе к центру бумажной мишени круги были чёрными, а поближе к краям – белыми. Сергею, так как фамилия у него начиналась на букву «а», дали выстрелить первым, а как отличнику, дали выстрелить ещё раз в конце занятия. Ничего не помогло. В принципе, в саму мишень он несколько раз попал, но, что касается чёрных кругов, то пули, посланные туда Сергеем, даже и не думали в эти круги попадать.
     Рассказывать отцу об этом недоразумении Сергей не стал, потому что у отца и своих проблем на работе хватает. Сейчас же надо было срочно как-то оправдаться перед отцом. Немного опешивший сын, не понимающий, откуда отец узнал о стрельбе, пожал плечами и ответил:
     – Да что там рассказывать. «Мелкашка» попалась не пристрелянная…. Учитель сказал, что винтовки все «центрального боя», поэтому целиться надо прямо в центр мишени. Я так и целился.
     Отец хмыкнул:
     – Тогда и все бы из неё не попали, а худший результат, говорят, только у тебя. 
     – Ну не знаю, – только и смог вымолвить сын.
     – А я вот, кажется, знаю! – сказал отец и пошёл в кладовку, вынес оттуда охотничье ружьё и подал его Сергею со словами:
     – Твоя мишень – настенные часы. Прицелься туда. Не бойся! Ружьё-то не заряжено! Я надеюсь, что ты знаешь основное правило обращения с оружием: даже не заряженное оружие нельзя, ни при каких обстоятельствах, наводить на людей. Целься в часы!
     Сергей взял ружьё и прицелился в центр часов, на циферблате которых было написано: «Дорогому Леониду Ивановичу в день 30-летия от товарищей по работе». Ружьё было толще, чем малокалиберная винтовка или, как все её называли: «мелкашка». Целиться было неудобно. Чтобы одновременно на прямой линии увидеть и целик, и мушку, Сергею пришлось максимально вытянуть шею и подать голову вправо, ближе к ружью.
     Отец внимательно следил за действиями сына и, когда тот замер, совместив, наконец, и целик, и мушку, и часы на одной линии, отобрал ружьё и снова хмыкнул:
     – Клинический случай… Тебя же даже в армию не возьмут при таком прицеливании.
     Сергей уже собирался было обидеться на отца за такие слова, так как что-что, а служба в армии – это была не просто почётная обязанность всех парней, а, пожалуй, их мечта, без осуществления которой невозможно было представить и спланировать всю будущую жизнь, но отец растолковал сыну имеющуюся проблему. Оказывается, что, если ты «правша» и стреляешь, упирая приклад оружия в правое плечо, то и прицеливаться нужно правым глазом, закрывая при этом левый.  А «левша» вынужден всю эту процедуру делать наоборот: стрелять от левого плеча и целится левым глазом. А Сергей, держа оружие справа, умудряется почему-то целиться левым глазом, запрокидывая голову, чёрт знает, куда! Поэтому и попасть он толком никуда не может, так как оружие пристреливается под нормальный, в данном случае, правый глаз, а, когда он пытается целиться левым, то расстояние от глаза до целика и мушки меняется, соответственно, нарушается прицельная линия и пули улетают не туда, куда они должны лететь.
     – А ну попробуй зажмурить левый глаз, а правым целиться, – сказал отец.
     Сергей попробовал и с ужасом осознал, что так у него не получается. При открытом правом глазе левый глаз не зажмуривается. Его надо или прикрывать ладонью, или пальцем с усилием тянуть веко левого глаза вниз. Лицевые мышцы, которые обычно легко это делают у большинства населения нашей страны, да, наверное, и планеты, абсолютно не подчинялись в этом вопросе Сергею. Вот зажмурить правый глаз и открыть левый – пожалуйста! А наоборот – ни-ни!
     – Тренируйся, – сказал отец, – а то, действительно, в армию не возьмут. А ты ещё собираешься в офицеры идти, чтобы солдаты над тобой смеялись?
     – Я научусь правильно целиться, – сказал Сергей.
     Отец вздохнул.
     – Наша страна сейчас строит коммунизм. Как ты думаешь, какие профессии для этого нужны?
     – Строители! – не задумываясь ответил Сергей.
     – Согласен! Только строители бывают разные. Одни строят дома, другие – шахты, заводы и фабрики, третьи делают машины, поезда, четвёртые выращивают урожай. А все вместе строят коммунизм. Я – на шахте, мама – в школе. А ты? Что будешь делать ты?
     – Я буду вас и всех других строителей защищать! – твёрдо сказал Сергей.
     – Да не надо нас ни от кого защищать! Наши отцы, твои деды уже всех защитили, всех врагов победили. В армии отслужишь, как все. И всё!
     – Если мы всех победили, и врагов не осталось, то почему дед Иван работает в военной академии? Кого он там учит?
     – Военные, такие, как дед Иван, не работают, – уточнил отец. – Военные служат. А вот мы, шахтёры, работаем! Военный человек нужен на войне, а войны сейчас нет и долго ещё не будет.
     К ним подошла мама и сказала:
     – Лёня, так ведь хорошо, что войны нет. Но может, её нет, потому что армия у нас сильная?
     – Люба, не порть мне воспитательную беседу! – Не женское это дело, обсуждать армию. А быть военным в мирное время – это не мужское дело! – назидательным тоном завершил отец своё очередное просветительско-воспитательное занятие с сыном.
     Перед тем, как лечь спать, Сергей подошёл к зеркалу, вмонтированному в среднюю дверь платяного шкафа, и, прикрыв левый глаз ладонью, несколько минут пытался открыть и закрыть правый глаз. Верхнее веко правого глаза не хотело этого делать самостоятельно, и Сергею пришлось помогать ему с помощью пальцев, напрягая при этом все мышцы на лице в области глаза.
     «Каждый день буду так тренироваться и всё равно научусь целиться, чтобы хорошо стрелять, и никто надо мной не смеялся!» – решил Сергей и лёг спать.