Мой остров

— А глаза у тебя — серыи! — она так и сказала, "серыи", и это было дежавю. Давно, еще в школе, одна девочка с плохо скрытым восхищением (казалось бы… ну почти у всех они серые!) сказала почти такую же фразу:

— А глаза какие… серые!

Тогда куда-то вышел учитель и я демонстрировал одноклассникам свои достижения в контроле над чувством боли, протыкая щеку иголкой. Даже мальчишки, притихнув, со страхом наблюдали за этой операцией, а девчонки… Через окно весеннее солнце светило мне прямо в глаза, и приходилось щуриться. Тогда она это и сказала. Я не обратил внимания на ее слова, отнеся это на счет игры света на радужной оболочке...

Теперь же я знал, что пропал. Она смотрела на меня своими темными карими глазищами, в которых ничего нельзя было понять кроме того, что теперь я, натренированная машина из стали, вообще лишенная нервов, превращаюсь просто в сгусток слюней.

Мы остались только вдвоем на моем Острове, бастионе моего Я, который был закрыт и недоступен для всех других. Я бросил к ее ногам свою Душу одинокого поэта...

Год пролетел как миг, мы дышали вместе, а если вечер проходил без многочасового разговора с ней по телефону, он просто был вычеркнут из жизни. Неизвестно как, был написан диплом, и защищен, и куда-то там меня распределили на работу...

— Поехали, отдохнешь от своих баб! — Вовка, для которого единственной любимой женщиной была его моторная лодка, уговорил на несколько дней выехать на берег водохранилища, поправить мозги. И я поехал! Если бы знал, чем это кончится...

Эндшпиль лета в сосновом лесу на берегу искусственного моря был волшебен. Утром, едва продрав глаза, тащился на берег и с душераздирающим воплем нырял в прохладную воду. Потом мы завтракали и начиналась обычная программа — водные лыжи, рыбалка… Организм был здесь, а Я — там, возле смеющихся восточных глаз. И хватило меня дня на три.

…Едва успев скинуть рюкзак, услышал телефонный звонок. Взяв трубку, узнал омерзительно довольный голос Сереги:

— Ну, как отдохнул? ...(жу-жу)... А, кстати! Что Наташка замуж вышла, ты конечно уже знаешь?

Я буквально увидел перед собою эту гадкую, ухмыляющуюся рожу. Кто-то большой-пребольшой ложкой начал выковыривать из моего живота и груди все, что там было внутри, оставляя пустоту. Судорожно глотнув воздух, переспрашиваю:

— Какая... Наташка? — и еще надеясь на что-то, — тв-оя?

— Твоя! — его буквально распирало от удовольствия. Я бросил трубку. Внутри уже все окончательно вынули, и было пусто и холодно. Три дня, прошло всего три дня!

Мой Остров снова стал только моим. Та, которой я отдал все, чем владел, посидела на нем немножко, поболтав ножками и спрыгнула вниз, к выгодной партии и обеспеченному быту.