I 2

Эндра смотрела в огонь и негромко наигрывала «Зелёные Рукава», лениво перебирая струны.
Андрюха разглядывал рыжую попутчицу. На ней красовались потёртые джинсы, картинно рваные на коленках, правда, не в угоду стилю, а естественным образом. Особенно откровенная дырка была прихвачена английской булавкой. Под потёртой, тоже джинсовой, курткой виднелась зелёная футболка с нарисованным на ней акриловыми красками «пацификом».
Эндра некоторое время глядела в костёр, а потом вдруг вдохновилась и осторожно вручила гитару Андрюхе:
— Подержите.
Она полезла в сумку, которая висела через плечо, и принялась копаться в ней. Потом извлекла что-то тихонько позвякивающее.
— Это чего? – поинтересовался Андрюха.
Рыжая поднялась и аккуратно распутала пару длинных, сантиметров по семьдесят, цепочек. Их было две, и к каждой прикреплён груз размером с теннисный мяч.
— Это пои, – гордо пояснила Эндра, прилаживая цепочки к рукам. Протянула свисающие грузы Андрюхе. Запахло керосином.
— Подожгите, пожалуйста, – попросила рыжая.
Андрюха пожал плечами и потянул из кармана зажигалку. Владимир с Таней примолкли, глядя в костёр и, кажется, целиком уйдя каждый в свои мысли.
— А что вам в Волгограде? В гости к кому-то едете или так просто? – поинтересовалась девушка через несколько секунд. Владимир пожал плечами.
— Можно сказать и так, – отозвался он. – Да, наверное, в гости.
— Наверное?.. – осторожно переспросила Таня. Владимир реквизировал у Эндры бутылку и сделал несколько глотков. Таня удивлялась, как это он с таким подходом до сих пор трезвый.
— Наверное, – кивнул байкер и улыбнулся, встряхнув волосами.
Эндра щёлкнула зажигалкой, и скоро в её руках вспыхнули два маленьких костёрчика на цепочках. Она отступила на несколько шагов, покачивая ими взад-вперёд. Примерилась к какому-то, ей одной слышному, ритму и принялась вертеть.
Огни то свивались в длинные изогнутые линии, то превращались в два горящих шара, летающие в некоем быстром невообразимом танце. По полянке неровно и дёргано заплясали блики, заставляя тени бешено отплясывать, и то вытягиваться, то пропадать совсем. На мгновение они выхватывали из темноты саму рыжую, не спеша поворачивавшуюся. А огненные шары, повинуясь движениям рук, выписывали вокруг девичьей фигурки затейливыми узорами сверкающий, горящий кокон и создавали ирреальное, мистическое ощущение, как будто во сне. Из-за неровного танца бликов и теней всё стало казаться зыбким в непрекращающемся движении.
— Умница, – похвалил Владимир.
— Ну, вы и устроили тут, – добавил Андрюха. – У нас тут чего, конкурс талантов? Тогда, рыжий, давай, что ли, соревноваться, кто больше выпьет.
— А мы уже, – живо отозвался Владимир, передавая Тане бутылку. Девушка тоже оставалась вполне трезвой – хотя в голове у неё и шумело, было видно, что степень опьянения незначительна – она явно умела пить.
— И я, причём, не последняя на финише, – ввернула Таня. – Пока что, мы практически наравне. А он, наверное, хитрит.
— Ничего подобного, – усмехнулся трезвый и вполне довольный жизнью Владимир.
— Ещё бы, – отозвалась Эндра, сбавляя ход и останавливая движение. – И ничего и не конкурс, – обиделась она. – Я всегда это делаю. Успокаивает.
Она подошла, отправила горящие пои в костёр и устроилась на прежнем месте, между Таней и Андрюхой.
— Все равно другие делать, эти хреновые… а… там вискарь остался?
— Остался. – Владимир передал ей бутылку. – Андрюха, присоединяйся к конкурсу талантов. Мы тебе дадим утешительный приз.
— По-моему, вы его уже допили, – не остался в долгу чернявый. – И он вас очень утешает!
— Ещё как, – фыркнул Владимир. – Надо же чем-то утешаться в твоём присутствии!
Эндре непрестанно казалось, что кто-нибудь из друзей, да обидится на очередную из подначек. Но байкеры только смеялись, и постепенно рыжая пришла к выводу, что это у них такая манера общения. Таня, которая сидела, уютно прижавшись к боку Владимира и по самый нос завернувшись в куртку, осторожно коснулась его руки.
— Слушай, – нерешительно проговорила она. – Можно тебя попросить?
— Можно. О чём?
Таня покраснела и, со свойственной ей непосредственностью, выдала:
— Мне нужно в туалет. Проводи, пожалуйста.
Владимир автоматически покосился на Эндру.
— А почему я?.. То есть, я же, вроде как, не женщина.
— Вроде, – фыркнула языкастая Таня. – Я не проверяла. Но я боюсь здесь ходить одна – мало ли, кто ещё здесь ходит.
— Ах, вот как. – Владимир поднялся. – Идём.
Они прошли дальше в лес; мокрая трава промочила штаны и ботинки. Дождевая морось собиралась на листьях деревьев, чтобы затем плюхнуться за шиворот одной большой сборной каплей. Таня вдруг улыбнулась, подпрыгнула и дёрнула за ветку молодого дуба, обдав обоих холодным душем. Владимир встряхнул волосами, разбрызгивая дождевые капли, и деланно возмутился.
— Ну, всё, – сказал он. – Готовься к смерти, бледнолицый!
Таня восторженно взвизгнула и, с пронзительным воплем «Партизаны не сдаются!» понеслась кругом, заливаясь смехом и дёргая по дороге остальные ветки. Байкер дал ей несколько секунд форы и легко догнал. Таня ловко увернулась от протянутой руки.
— Не считается! – весело уведомила она. – Меня нужно поймать!
С минуту носились кругами, затем Владимир перехватил её за пояс, другой рукой устроив девушке очередной душ. Таня смеялась и тяжело дышала, будто только что одним заходом взобралась на Эверест. Закашлялась, и вдруг повисла у него на руке.
— Ты чего? – тревожно осведомился байкер. Таня махнула рукой, распрямляясь.
— Не обращай внимания. Это... бывает.
— Бывает, значит. И ты куришь.
— Это не от курения! – запротестовала девушка, вырываясь и гордо распрямляя плечи. Правда, перестать хрипеть ей не удалось. – Видишь, я в полнейшем порядке.
Владимир вздохнул, сообразив, что упрямую девицу не переспорить.
— Ты меня позвала в пятнашки играть? – сменил он тему разговора. Таня встряхнулась, похожая на пушистого запыхавшегося щенка. Казалось, от энергичного движения она должна была разрумяниться, но отчего-то побледнела ещё больше. Владимир шагнул вперёд и ухватил её руку, ища пульс на запястье. Считать не понадобилось. Сердце колотилось как бешеное. Таня изо всех сил старалась дышать ровнее.
— Не говори ничего, – тихо попросила она. – Пожалуйста.
Владимир медленно отпустил руку, не отводя взгляда от её лица. Таня смущённо глядела куда-то себе под ноги, на ковёр облетевшей листвы.
— Хорошо.
— Спасибо.
Повисла недолгая пауза.
— Значит, ты боишься здесь гулять и стесняешься остальных. А меня ты, стало быть, не боишься и не стесняешься.
Таня достала сигарету.
— Да.
— Тебе не следует курить.
— Тебе тоже, – вскинулась Таня. – Курить никому не следует.
— Особенно если...
— Не надо! – Чиркнула зажигалка, осветив бледное лицо с уставшими глазами и тонкие сильные руки. – Я же просила. Знаешь... – Таня смущённо отвела взгляд. – Я тебе неправду сказала. Прости меня. Я просто хотела пройтись.
— Знаю.
— Откуда? – окончательно смутилась Таня. Владимир улыбнулся.
— Видно же, когда люди лгут. А ты этого, вообще, не умеешь.
Таня рассмеялась.
— К сожалению. Так ты на меня не злишься?
— Нет. Идём обратно.
Девушка вздрогнула и привалилась спиной к дереву.
— Да... конечно, – медленно проговорила она. – Прости.
— Дело не в этом. – Владимир протянул ей руку, помогая подняться, и Таня невольно ухватилась за него, пошатнувшись в вертикальном положении. – Просто ты устала. Я не хочу, чтобы тебе было плохо.
Взгляды встретились.
— Почему?
— Какая разница. Идём.
— Явились! – приветствовал Андрюха, который уже успел добить обе бутылки – и свою с пивом, и общественную, с бурбоном, которую принесла с собой Таня. – О... а чего это у вас за интим?
Таня вспыхнула, сверкнула глазами и крепче сжала руку Владимира.
— Завидуй молча! – припечатала она.
— Понял, – сник Андрюха, заметив, что она задыхается и спотыкается, и сообразив, что проявил бестактность. – Завидую. Молча.
Они вернулись к костру и уселись обратно.
Эндра покосилась на Владимира и Таню. Женское чутье подсказало ей, что что-то не так, но расспрашивать, понятно, рыжая не стала.
— А вы ещё спать не хотите? – спросила она.
— Не-а, – отозвалась Таня, улыбаясь, как ни в чём не бывало.
— Ты, если хочешь… – начал, было, Владимир, но Эндра активно замотала головой.
— Не хочу. Жалко, что вискарь закончился, – вздохнула она.
— Это точно, – искренне согласился с ней Андрюха.
Коленям и рукам было тепло от костра, внутри от алкоголя тоже всё согрелось, но зато в тонкой джинсовке ужасно мёрзла спина, и девушка невольно подвинулась поближе к Андрюхе.
— А… а вам не холодно? – уважительно спросила она байкера.
— Я-то, в отличие от некоторых, по погоде одет, – фыркнул тот. Эндра шмыгнула носом и зябко передёрнула плечами. С этим она не могла не согласиться.
— Так, ну всё. – Владимир поднялся, стащил с себя косуху и завернул в неё рыжую, оставшись в тонкой уставной рубахе с петлицами, и не слушая никаких возражений. Куртка оказалась тяжёлой и основательно придавила хрупкую маленькую Эндру. – И даже не думай заводить своё «не-хочу-не-буду». Голову отверну, – предостерёг он. – Мне тут простуженные не нужны.
— Ой, ты замёрзла? – вскочила Таня. – Давай руки.
Эндра нерешительно протянула ладони, и Таня принялась их растирать.
— Да вы чего, ну? – растеряно пискнула рыжая из-под косухи. Куртка пахла табаком, мотоциклом, почему-то, полынью и ещё чем-то, что рыжая затруднялась определить.
— А вы не замёрзнете?
— Ша, я сказал, – отозвался Владимир, закуривая.
— Да-а, рыжий, – саркастически протянул Андрюха, – этого и следовало ожидать. Слушай, ты же можешь на своём байке открыть передвижной детский сад имени Владимира Се…
— А ты можешь открыть передвижной медвытрезвитель, – не остался в долгу Владимир.
Таня хихикнула и выпустила ладони Эндры.
— Ну, вот, – сказала она. – Так теплее?
— Ага, – кивнула рыжая, которая явно была смущена, что о ней все так заботятся. Вернее, почти все.
Она покосилась на Андрюху и невольно принялась изучать его косуху на предмет клубных нашивок. Таковых не оказалось, так же, как и на куртке Владимира. Вольные стрелки, значит…
— А чем вы, вообще, по жизни занимаетесь? – поинтересовалась она. – То есть, мне просто интересно. Ведь не наркоту же толкаете, как про байкеров все думают, правда?
— А было бы неплохо, – мечтательно заметил Андрюха.
— И не мечтай, – осадил Владимир. Сигарета в его руке вспыхнула мерцающим огоньком. Не похоже было, что ему сильно холодно. – Я в пожарной бригаде сейчас работаю. А вот этот вот несостоявшийся наркодилер – диспетчер.
— Где диспетчер? – заинтересовалась Таня.
— Там, где я уже не работаю.
— А где это?
Андрюха шмыгнул носом, поднялся и отошёл по нужде.
— Нам разглашать нельзя, – донёсся от кустов его голос.
— Значит, на военной базе, – резюмировала Таня.
— Может быть, – сказал Андрюха.
— Слушай, – обернулась Таня к Владимиру, – а как он тебя хотел только что назвать?
— Селиванов. Это моя фамилия. Чернявый, хорош природу орошать. В следующий раз не пущу пьяного на трассу.
— Подумаешь, – вернулся Андрюха. – Мы же не так часто останавливаемся.
— Вот и не говори мне в следующий раз, как ты рвёшься попасть в Волгоград, – припечатал Владимир.
— Такая серьёзная работа, а вы, вроде, не пафосные, – удивлённо констатировала рыжая.
— А это мы серьёзность работы своей несерьёзностью компенсируем, – отпарировал Владимир, с треском переламывая об колено толстенную сухую ветку для костра. Эндре на мгновение показалось, что он сейчас переломает себе кости – с таким-то бревном, но всё обошлось благополучно, только вздулись на обнажённых по локоть руках крепкие жилы, да ярко обозначился жуткий узор шрамов.
— Тоже правильно, – кивнула Эндра. – В пожарной бригаде – это хорошо. Это значит, вы тушите последствия после таких раздолбаев, как мы. – Она кивнула в костёр, разумея сгинувшие там пои. – Шучу, конечно. У нас техника безопасности железно.
— А ты сама где работаешь? – поинтересовался Андрюха.
— А я в технаре учусь. Но сейчас каникулы.
— Какие каникулы в середине сентября? – распахнул глаза Андрюха.
— Чего? – уставилась на него рыжая. – А… Тума-а-ан!! Идти твою прямо….
— Мы таких раздолбаев, как вы, из-под развалин вытаскиваем и в санитарные машины закидываем, – поправил Владимир. – А ты чего, забыла, когда у тебя каникулы?
— Из-под каких развалин? – машинально переспросила рыжая. – Мы ничего не валим… Мы только иногда поджигаем случайно что-нибудь… Не, хуже. Когда у меня каникулы, я как раз помню… Я забыла, когда они кончаются… А я ещё и прошлую сессию профигарила... – грустно вспомнила она.
— Ну, и кто после этого несерьёзный? – поддел Андрюха.
— Когда у здания арматура прогорает, оно, как правило, разваливается, – разъяснил Владимир.
— А вы на что же? – удивилась Эндра.
— А огонь только в первое время можно погасить. Как правило, сразу никто приехать не успевает. Пока дозвонятся, пока бригаду свободную найдут. А пробки при этом никто не отменял. Наша задача – отрезать огонь от остальных помещений и вытащить людей.
— Блин, насколько же мне легче, – поделился Андрюха. – А вот тебя, рыжий, я откровенно не понимаю.
— И не поймёшь.
— Нет, правда, – продолжал Андрюха. – Рисковать своей шкурой из-за каких-то идиотов... Благо, ты хоть деньги за это получаешь. Но вот за разного рода кошечек и собачек тебе не платят...
Владимир неожиданно улыбнулся, будто вспомнив о чём-то.
— У нас как-то случай был, когда пришлось вытаскивать овчарку. Тащу пса за ошейник, а он рычит и упирается. Ну, думаю, совсем крыша съехала – собаки панически боятся огня. Еле вытащил, едва самого не прихлопнуло. А пёс, очутившись на свободе, вырвался – и пулей обратно. Через минуту появляется – весь из себя измученный, но гордый собой, а в зубах у него... кукла. Знаете, такие, которые на младенцев похожи, они ещё пищат. Держит так бережно. Видимо, решил, что это ребёнок... А ты говоришь, кошечки-собачки. Они-то ради нас своей шкурой рисковать не брезгуют.
— Весёлая у вас работа, – сказала Таня.
— Мне иногда вообще кажется, что животные гораздо лучше людей, – задумчиво проговорила Эндра. – У нас как-то один придурок керосин разлил, а два других придурка давай его водой тушить. Хорошо, что на трёх придурков нашёлся один умный с одеялом.
— Ты, что ли? – поддел Андрюха.
— Ну, я, – призналась рыжая.
— Одни придурки поджигают, другие придурки этих придурков спасают, – философски заметил Андрюха. – Круговорот придурков в природе, блин…
— Точно, – кивнула Эндра. – Одни придурки гоняют на байках, а другие придурки потом отковыривают их от асфальта… ну, я в общем смысле, – покосилась она на Владимира
— Почему это сразу нас от асфальта? – удивился Андрюха.
— А почему это мы сразу поджигатели? – парировала Эндра и пояснила: – Ничего мы не поджигаем. Мы и крутим почти всегда там, где гореть нечему. И соблюдаем технику безопасности. Так что это не опаснее, чем ездить на байке, – прибавила она, видимо, несколько обиженная за своё искусство.
— Ага, в лесу гореть совсем нечему! – улыбнулся Владимир. – Ну, вообще нечему.
— А ты чем занимаешься? – поинтересовался Андрюха у Тани, просто потому, что она основную часть времени молчала и не очень-то распространялась о себе.
— А я фельдшер, – отозвалась девушка, по-прежнему глядя в костёр. – Только я по специальности не работаю.
— Почему? – уточнил Андрюха. Владимир прищурился. Таня улыбнулась.
— Не сложилось.
— Почему не сложилось?
— А какой ты диспетчер?
— Какая разница? – Андрюха пожал плечами. – Ну, не хочешь – не говори. Мне просто интересно.
Таня неопределённо пожала плечами.
— Ну... так. Извини. Просто в жизни не всегда складывается так, как ты хочешь.
— Оно всегда не складывается, – тихо произнёс Владимир.
 

Вечер выдался по-осеннему прохладный, и женщина куталась в пушистую шаль. На застеленном кружевной скатертью столе светила сквозь тёплый оранжевый абажур маленькая лампа. Громко тикали настенные часы, подводя короткую стрелку к цифре «два». За тёмным окном особенно сильно вдруг взвыл ветер, и младенец на руках у женщины захныкал, проснувшись.
— Тише, родной, тише.
Женщина встала и принялась ходить по комнате взад-вперёд, тихо ступая по паласу. Она была без обуви, в одних чулках, и мягкий ворс гасил звук шагов. Поглядывая на часы, женщина укачивала сына, тихонько напевая колыбельную.
Когда минутная стрелка, миновав верхнюю точку пути, почти одолела ещё один круг, в прихожей щёлкнул, открываясь, замок. Загремело, что-то со стуком упало, жалобно звякнул телефон. Минутой позже дверь распахнулась, врезавшись в стену. На пороге стоял, ухватившись за косяк, высокий статный мужчина. Он так и не снял пальто и ботинки.
— Сашенька! – поспешно встала женщина. – Тише, разбудишь…
— Да пошла ты… – пробурчал мужчина, проходя в комнату. Он был пьян в стельку и еле держался на ногах. – Ещё нотации мне тут будешь читать…
Женщина закусила губу, чтобы не расплакаться, и крепче прижала к себе ребёнка.
— Недолго тебе… – Сашенька неверными движениями стянул одеяло и забрался в постель, даже не разувшись, – пилить меня осталось…
Уснувший было ребёнок завозился и захныкал, не то испугавшись шума, не то от затопившего комнату удушливой волной перегара. Женщина принялась его укачивать.
— Тебе не дадут развод, – обманчиво-спокойным голосом напомнила она. – У тебя ведь сын родился…
— А это ещё надо доказать, что он у меня родился. Откуда я знаю, чем ты занимаешься, пока меня нет?
Она вскрикнула, отшатнулась, будто её ударили, и фальшивое спокойствие словно смыло с лица. На нём медленно проступало сквозь обиду и горечь холодное презрение.
— Хорошо, что твой отец уже не услышит, как ты со мной разговариваешь.
Больше в эту ночь она не сказала ни слова.
 

Наутро компания продолжила путь. Эндра замёрзла, Владимир так и не выспался, Андрюху мучило похмелье. Таня изо всех сил старалась сдерживать усилившийся кашель, но получались у неё совсем какие-то страшные звуки.
— Давайте в следующий раз всё же разоримся на гостиницу, – скомандовал Владимир. Несмотря на мягкую формулировку, интонация у него была абсолютно непререкаемой. – А не то заболеете окончательно.
— У меня денег нет, – возразила Таня, несколько оробев от непререкаемости его интонации. – Да и потом, я люблю походную обстановку...
— Зато походная обстановка тебя не любит. Опять «не буду»? Терпеть не могу небудек. Или вы, девки, слушаетесь, или ищите себе попутчиков с машиной и едой. Одно из двух. Мне трупы не нужны. Вы живые намного лучше.
— Или ты заедешь к банкомату, – предложил Андрюха, которому понравилась идея с поиском попутчиков.
— Найду, – спокойно отозвался Владимир.
— Угу, – вставила Эндра, стараясь не кутаться в ветровку. – И мы его обчистим.
— Хорошая идея, – согласился Андрюха. – Только не шуми. Голова ж раскалывается.
Они вышли на дорогу. Мотоциклы никуда не делись. Они стояли, поблёскивая на тусклом пасмурном солнце вилками «штурвалов» и дисками колёс. Андрюха вздохнул заметно свободнее.
— По пути согреемся, – утешил компанию Владимир, разворачивая байк обратно, в сторону трассы.
— А денег заработать можно, – радостно сказала рыжая. – Гитара у нас есть. А я могу ещё и чего-нибудь покрутить…
От шума заведённых двигателей у Андрюхи окончательно разболелась голова, и он был злой как чёрт и раздражительный, как крокодил на охоте.
— А я думала, – призналась Таня, – что мы сегодня уже доедем до Москвы. И гостиница нам не понадобится…
— Хорошо бы, – мечтательно согласилась Эндра, усаживаясь позади Андрюхи, чтобы лишний раз не испытывать его терпение, и обхватывая байкера за пояс.
Тот так швырнул сцепление, что несчастная машина взвыла и резко рванула с места, протестующе взвизгнув. Андрюха с Эндрой мгновенно растворились в грязно-серой мороси дождя.
— А мы? – забеспокоилась Таня, крепко прижавшись к Владимиру и уткнувшись носом ему в плечо. – Мы же отстанем.
— Не отстанем. У нас двигатель мощнее. Ты чего? – обернулся байкер. Таня отстранилась, глядя вниз.
— А в чём дело?
— В чём дело, – передразнил Владимир. – Я тебя спрашиваю, в чём дело. Ты чего, свалиться боишься? Так поедем медленнее.
— Нет, – сдалась Таня. – Ты тёплый.
Она была бледнее, чем вчера, и заметно дрожала. Владимир принялся растирать ей руки её же мето-дикой.
— Я тебя до Москвы, вообще, довезу? – риторически поинтересовался он. Таня немного отогрелась.
— Довезёшь.
— Залазь уже. Груз-двести...
— Ты был на войне? – не выдержала Таня. – То не мёрзнешь, то фронтовые песни поешь, то незнакомым людям помогаешь, то про груз-двести вспомнил...
— Был. Ты долго стоять ещё намерена?
Таня запрыгнула в седло мотоцикла и обхватила его за пояс.
Байк Андрюхи лихо выскочил с просёлка на трассу, так, что едва успел увернуться от несчастной легковушки, водитель которой ударил по тормозам так резко, что автомобиль опасно занесло.
— Смотри, куда едешь, кретин волосатый! – гневно высунулся он из окна.
— Отвали! – рявкнул Андрюха раздражённо, но тут Эндра бойко развернулась и, прежде чем они успели скрыться из виду, уведомила водителя:
— Мы случайно! Но все равно, цивилы – это не круто!
Пластинки на ремне и кожа косухи были неприятно-холодные и мокрые, а вот Андрюха под ними –  тёплый, и Эндра уютно устроилась позади него. Ей вдруг захотелось всегда вот так ехать, и в Москву никогда-никогда не приезжать. А просто пусть время в дороге остановится совсем.
Позади взревел ни с чем не сравнимый звук двигателя «Урала» – это их нагнали Владимир с Таней.
— Убегать нечестно! – весело уведомил Владимир, мягко отпуская сцепление. Тяжёлый «Урал» с рёвом унёсся вперёд, обдав Андрюху с Эндрой хлёстким ветром вперемежку с серой моросью брызг.
— Ур-ра-а-а-а!! – тихонько восторженно пискнула Таня, прижимаясь к водителю. Ей вдруг сделалось тепло и надёжно, и впервые за долгое время мучительно захотелось жить. Чтобы всегда была уносящаяся со свистом под ноги бесконечная лента дороги, пьянящий ветер и сильные руки зеленоглазого байкера, которого она толком даже и не знала, но, вздумай он сейчас исчезнуть – и мир сделается серым и ненужным. Они были незнакомы, да и связывал их только этот ветер и эта дорога, и за это Таня была ей благодарна. За то, что помогла им встретиться.
Байк вывернулся из потока машин и с тарахтением съехал на обочину.
— Надо их подождать, – обернулся Владимир. – Ты в порядке?
— Ага. – Таня никак не могла сообразить, откуда у неё на лице эта необоснованная улыбка. И чему он тоже улыбается.
— Хорошо.
Андрюха съехал на обочину и резко остановил машину, колесо к колесу с байком Владимира.
— А, вот они. Лихачи хреновы, – дружески и уже не так раздражённо выругался он. Ветер несколько освежил, и голова у него уже не так раскалывалась.
— Кто бы говорил, – весело возразила Эндра, покрепче обхватывая байкера за пояс.
Андрюха обернулся через плечо, и рыжая заметила, что он уже успел закурить на ходу.
— А ты ничего, – уведомил он. – Только больше под колёса не кидайся.
— А мне больше и не надо, – отозвалась Эндра. – Вы же здесь… То есть, я имею в виду, вы же меня уже подобрали.
— Скажите, пожалуйста, – удивился Андрюха и обернулся к товарищу. – Обогнал, доволен? – тряхнул он волосами.
— Счастлив безмерно, – фыркнул Владимир в ответ.
Андрюха глубоко затянулся. Из-за его плеча высунулась растрёпанная от быстрой езды, и оттого казавшаяся ещё более задорной и озорной Эндра.
— А можно сигарету? – робко спросила она. В ней, вообще, странным образом органично совмеща-лись скромность и нахальство.
— А чего же раньше молчала? – поинтересовался Владимир, протягивая ей открытую пачку. – На здоровье.
Таня разрумянилась и слезла с мотоцикла, подпрыгнула, разминаясь. Вид у неё был счастливый.
— Спасибо. Раньше я не курила, – пояснила Эндра, доставая сигарету и возвращая пачку. – Я редко. А зажигалку? Спасибо.
Рыжая прикурила и осторожно затянулась.
Они смотрели, как мимо них тянется поток машин. Эндра подумала, что это странно: люди едут в тепле, на четырёх колёсах и всё равно нервничают, торопятся, раздражаются.
А они, вот, стоят себе под дождём и, вроде бы, вполне счастливы…
Рыжая слезла и потрогала руль байка рукой. Он был холодный, мокрый и изгибался под ладонью металлической волной.
— Нравится? – покосился Андрюха, как и всякий байкер, трепетно относящийся к своей машине.
— Ага, – кивнула Эндра, пристраиваясь рядышком на краешек сидения.
— Хорошо здесь, – тихо сказала Таня. Владимир обернулся к ней.
— На трассе? – уточнил он.
— Нет. Просто здесь. Здесь и сейчас. – Таня скрестила руки на груди и улыбнулась ему. – Знаешь... у меня никогда не было настоящих друзей. Не так, чтобы вместе бухать и гулять – а вот, чтобы так, как в книжках пишут. Чтобы товарищи были связаны одной целью, чтобы насмерть друг за друга стояли... У тебя, наверное, были такие друзья?
— Были, – коротко ответил Владимир, глядя на проносящиеся мимо машины. Таня проследила за его взглядом.
— Ну, вот. А у меня никогда не было. А сейчас мне легко представить, будто я путешествую с настоящими друзьями. Это здорово.
— Ну, тогда... – Владимир улыбнулся и протянул ей руку. – Будем друзьями?
Таня распахнула глаза.
— Будем, – радостно улыбнулась она, пожимая протянутую байкером ладонь.
— Вот и хорошо, – улыбнулся он.
Рыжая вздохнула, наблюдая за ними, и несколько нервно затянулась, почему-то глянув на Андрюху.
— Ты чего? – удивился тот.
— Ничего, – грустно тряхнула головой Эндра. – А я?
— Что – а ты? – не сообразил Андрюха.
— А со мной никто не хочет дружить, – совершенно по-детски выдала Эндра и вскинула на Андрюху обиженный взгляд. – Вы, вот, не хотите, да?
— Я же не этот рыжий благотворитель, – заметил Андрюха. – Романтические сопли – это по его части. И вообще... как я могу с тобой дружить если я тебя совсем не знаю?
— Почему не знаете? Вы же знаете, как меня зовут, и чем я занимаюсь, – пожала плечами Эндра и поправилась: – Ну, то есть, это я так, к слову. А вы как хотите. Просто у меня никого нет, и я подумала...
Она замолчала, смешно наморщила нос, чихнула и потушила окурок.
Андрюха неуютно завозился.
— Я не понимаю, чего ты от меня хочешь, – недовольно сказал он. – Вот, мы есть, и есть дорога, и мы по ней все вместе едем. А зачем говорить всякую ерунду?
— Зануда, – резюмировал Владимир, улыбаясь. Складывалось впечатление, что Андрюху он воспри-нимает вроде как младшего брата – милый и несмышлёный. Андрюха, в свою очередь, огрызался, подначивал, но, будто инстинктивно, признавал его авторитет. И, в случае чего, они встанут друг за друга плечом к плечу, а то и под пули. – Иногда людям очень нужна эта ерунда.
Андрюха демонстративно развёл руками – дескать, вы только поглядите на этих.
— Ничего я не хочу, – искренне возмутилась Эндра. – Я просто подумала, что, если бы у меня был старший брат или друг, то было бы, кому меня защитить, только и всего. И с чего, интересно, вы взяли, что я чего-то там хочу?
Она обижено вытерла нос рукавом и поправила ремень сумки на плече.
— Чтобы защитить необязательно называться старшим братом, – сообщил Андрюха. – Так и будем стоять или поедем уже? А то к ночи не доедем.
Владимир, который и не слезал с мотоцикла, молча повернул ключ.
Таня устроилась позади Владимира. Андрюха с Эндрой тоже уселись на сиденье, и уже завели мотор, как вдруг отъезд самым прозаическим образом нарушила ГАИшная машина, которая явилась, как чёрт из табакерки. Она затормозила на обочине в непосредственной близости от компании, щеголяя синими номерами.
Из неё вылез гаишник и неспеша подошёл к байкерам. Небрежно коснулся пальцами виска и отрекомендовался:
— Старший лейтенант Пороховой. Документики можно посмотреть?
— А что, мы что-то нарушили? – вскинулась Эндра.
— Документики покажите, – повторил старший лейтенант Пороховой и заметил, видимо, чтобы под-держать светскую беседу, пока друзья достанут документы: – Погодка-то для прогулочки неподходящая. Дождичек, тучки… Тем более, на мотоцикликах. Куда едем?
— В Москву. – Владимир протянул ему права и паспорт. – А вы?
Милиционер покосился на него с таким выражением лица, будто бы желал показать, что ирония в адрес столь важного человека, как сотрудник ГАИ, абсолютно неуместна.
— Селиванов Владимир Александрович, – вслух прочёл он. – Одна тысяча девятьсот семьдесят девятого года рождения...
— Я читал, – сказал Владимир. Милиционер не отреагировал.
— Воинская присяга... так… от армии не косим, нет?.. – Гаишник кивнул, принимая протянутый ему хозяином военный билет. – Ого! – Он вернул документы и коротко отдал честь. – Прошу прощения, товарищ генерал-майор. Так, а вы, молодые люди?
— Чего? – деланно изумилась Таня.
— Документы давайте.
— Сейчас. – Таня полезла в сумку, досадуя на вынужденную задержку. Милиционер скучал.
— Владимир Александрович, ваши права возьмите, пожалуйста.
— Обязательно. – Владимир принял у него документ и вернул обратно в карман.
Таня протянула паспорт. Гаишник долго крутил его в руках, как будто это был не паспорт, а как минимум эпическое повествование о взятии Бастилии в четырёх томах.
Видимо, наткнувшись на Владимира, сотрудник ГАИ чувствовал себя неуютно, потому и медлил с проверкой документов у остальных. Андрюхин паспорт он тоже изучал очень долго. Потом потребовал права, которые и были ему вручены байкером.
— А талончик на техосмотр имеется? – спросил, наконец, старший лейтенант, зачем-то покосившись на потрёпанный жизнью и хозяином Андрюхин мотоцикл.
— Имеется.
Андрюха протянул талон.
— А аптечка? – сурово спросил служитель порядка.
Андрюха продемонстрировал аптечку, после чего документы ему были возвращены.
— Ура, – сказал Чернявый, но тут сзади, мигнув проблесковым, подкатила милицейская Лада.
— Здорово, Лёнь. – Милиционер лениво жевал резинку. – Привет, молодёжь. Что у вас случилось? Документы.
— Опять?.. – вздохнула Таня.
Владимир, было, потянулся за паспортом, но старший лейтенант замахал рукой:
— Вам не надо.
— А мне? – тоскливо уточнил Андрюха. Ему хотелось в тепло. И прилечь. А тут милиция.
Милиционер молча проверил его документы и повернулся к Эндре:
— А ваши документики, гражданочка?
— А я… – начала рыжая. – Вы знаете…
— Знаю, – сурово кивнул милиционер. – Документики покажите.
Эндра долго шарила по карманам, и, наконец, хмуро протянула студенческий билет.
Гаишник, который заглянул товарищу через плечо, саркастически поднял брови, сохраняя, впрочем, скучающее выражение лица.
— Анна Александровна, значит, – уточнил он. – Студенческий билетик, Анна Александровна, удостоверением личности не является. Да ещё и просроченный… на сколько… – он глянул в документ. – Вот, пожалуйста, на два годика.
Рыжая простужено хлюпнула носом. Милиционер схлопнул корочку и протянул ей.
— Документики предъявите. Паспорт имеется?
— Нет, – после длительного молчания признала Эндра очевидное.
— А прописаны где? – продолжал гаишник.
Но рыжая поглядела на него исподлобья и ничего не ответила.
— Тогда пройдёмте, – буднично резюмировал служитель порядка.
Андрюха театрально закатил глаза. Осталось ему сказать что-нибудь вроде «а я ведь предупреждал!», но он промолчал. Милиционер препроводил Эндру в машину и захлопнул за ней дверцу.
— Ты чего, рыжий? – тревожно осведомился Андрюха, завидев, что Владимир заводит мотор и неторопливо устраивается в хвост сине-серебристой Ладе с надписью «милиция» на боку.
— Как это – чего? – отозвался товарищ генерал-майор Селиванов, командир третьей танковой дивизии, что мельком успела прочесть ошалевшая от таких открытий Таня. – Подождать Аню в участке.
— В участке? – приуныл Андрюха. – Тебе-то какое дело? Неизвестно, сколько ещё её в участке продержат.
— До выяснения личности – пять часов, – невозмутимо отозвался Владимир. – А мы отвезём её обратно.
— Что?! – праведно возмутился Андрюха. – Лично я не нанимался!
— Я тебя что, за уши тащу? Ради всех богов, не нанимайся. Увидимся в Москве.
Андрюха сник окончательно.
— Тебя не пустят в участок, – буркнул он. – Тебе под дождём охота торчать?
— Там курилка есть. И даже с козырьком.
Мотор взревел, и байк неторопливо, следуя скорости Лады, тронулся с места.
— А наручники надевать не будете? – хмуро спросила Эндра, когда дверь за ней захлопнулась.
— А что, есть, за что наручники надевать? – фыркнул мент, усаживаясь на переднее сиденье, захлопывая дверь и щёлкая ремнём безопасности.
— А меня и в отделение не за что.
— Разберёмся, – отрезал второй милиционер, водитель, – не боись, дольше, чем надо, не продержим. Всех вас не за что, кого ни спроси.
Эндра грустно проводила новых друзей взглядом и было затосковала. Но тут заметила, что компания пристроилась в хвост милицейской «Ладе» и неспешно колесит следом.
Рыжая аж подскочила от радости, несолидно встала коленками на сиденье и замахала в заднее стекло.
— Ну-ка, сядь, – одёрнул её водитель. – Ишь, устроила.
Пришлось усесться как положено, но Эндра всё равно то и дело вертелась, оборачиваясь, чтобы убедиться, что байкеры всё ещё едут следом.
 

Отделение, как и следовало ожидать, оказалось серым, приземистым зданием в два этажа, с дождевыми подтёками по стенам.
В «обезьяннике», куда провели Эндру, сидела компания юных панков при полном параде – в клетчатых рубахах, с ирокезами, нашивками, булавками, тяжёлыми ботинками и прочей атрибутикой. Видимо, компанию загребли в самый разгар мероприятия, ибо панки были пьяны, агрессивны, хором орали «Мама-анархия» и всячески искали повод для конфликта.
— Твою ма-ать, хиппи! – заорал кто-то, завидев «пацифик» на Эндриной футболке и браслеты на руке.
Рыжая, стараясь быть как можно незаметнее, пристроилась возле длинноволосого старика, напоминающего индейца, с гордо-спокойным выражением лица.
Милиционер за столом занимался панками, видимо, рассчитывая как можно скорее избавиться от буйной компании, а тихих Эндру со стариком оставить на попозже, поэтому сидение в «обезьяннике» грозило затянуться.
Прошло часа два. Эндра успела затосковать окончательно. Казалось, панкам не будет конца. Они шумели, задирались с милиционерами, орали песни. В какой-то момент принялись приставать к Эндре, но потом отвлеклись.
Некоторые из представителей молодёжной субкультуры ещё не достигли совершеннолетия, и менты звонили родителям.
Потом прибежала чья-то мама в слезах и упрашивала отпустить Гришеньку, потому что он сам мальчик хороший, в музыкальной школе учится, просто его друзья втянули в компанию. Бедный Гришенька с набором булавок в ухе и в джинсовом жилете, на спине которого было написано «Анархия – мать порядка», протрезвел и смутился, отбиваясь от насмешек накинувшихся на него приятелей, и уверял:
— Да имел я эту школу!
— Гришенька, что ты такое говоришь! – пугалась мама.
Эндре было скучно.
Правда, через некоторое время милиционер, видимо, уставший от мамы Гришеньки, вызвал её.  Долго разглядывал, потом безразлично спросил имя, возраст и семейное положение. На роде занятий возникла заминка.
— Я учусь, – объясняла Рыжая. – В технаре… в техникуме.
— Родители есть?
— Нет.
— Родственники?
— Нет.
— А работаешь где?
— Учусь я.
— А на что живёшь?
— На стипендию.
— Врать будем? – не впечатлившись, усмехнулся милиционер. – На стипендию она живёт. А прописана где? Где паспорт?
— Потеряла.
— А где живёшь?
— В общаге.
— И что, стипендии хватает за общагу платить? Ты мне голову не морочь. Какие-нибудь родственники есть? Друзья? Знакомые? Хоть кто-то может подтвердить твою личность?
— Есть, конечно, – кивнула Эндра.
— Вот, видишь. И кто?
— Преподаватели в технаре.
— Так звони.
— А я номера не знаю.
— Узнаем, – заверил милиционер. – Дело минутное. Номер техникума говори.
— А почему вы мне не верите, что я – это я? – мягко повела наступление рыжая. – Нафига мне называться чужим именем.
— Слушай, ты что, совсем тупая, что ли?.. – поинтересовался милиционер. – Документов у тебя нет. Не работаешь. Живёшь непонятно, на что. Да ещё и закона не знаешь. Ты в средневековье застряла, или в каменном веке, интересно?
— Почему это я не работаю? – оскорбилась рыжая.
— А что, работаешь?
— А то.
— А что ж ты мне голову морочила? Ну, и где работаешь?
— У метро.
— Что?
— У метро на гитаре играю.
Милиционер тяжело вздохнул.
— Та-ак. Стало быть, попрошайничество. Работает она…
— Конечно, работаю.
— Это не работа.
— А вы бы сами попробовали, – возмутилась Эндра, простуженно хлюпая носом и зябко натягивая рукава на кисти рук – в отделении было холодно.
— А мне зачем? Я-то работаю. И, к сожалению, по долгу службы мне приходится нянчиться с такими вот, как ты малолетними тунеядцами. Сама попробуешь? Хоть человеком станешь.
Эндра насупилась.
— Ладно, – решил мент. – Пошли.
— Это куда это? – Рыжая покладисто встала со стула.
— Во времянку, куда ещё.
Эндру провели в довольно просторную камеру в самом конце коридора. Коридор был разгорожен решётками вдоль на три части, по бокам прохода тянулись одинаковые камеры, запросто забранные теми же решётками. Задержанные провожали их заинтересованными взглядами, посыпались непри-личные предложения.
— Сюда, сюда, гражданин начальник! – весело орал кто-то. – К нам давай, мы позаботимся!
Эндра опасливо жалась к милиционеру.
— Цыц, – осадил «подопечных» служитель порядка.
Зазвенели ключи, дверь с лёгким тонким скрипом затворилась, отрезав Эндру от коридора и его обитателей. Рыжая вздохнула и огляделась в поисках свободных нар, и таковые обнаружились в углу под самым потолком, куда она и залезла. Соседки с любопытством косились на неё, но молчали. Среди них были две узбечки, три молдаванки, одна казашка и одна молодая грузинка. Остальные в тени стеллажей нар не просматривались. Эндра устроилась на неоструганных досках, кинув на них свёрток с казённым одеялом, и принялась ждать дальнейших событий.
Но события всё не происходили и не происходили. Соседки попались тихие, по большей части сами запуганные, и не лезли. Эндра грустно разглядывала свои ботинки и размышляла, как там её новые знакомые. Наверное, потоптались немного у дверей, поняли, что это надолго, и уехали. Обидно – ведь их потом никак и не найдёшь. А она почему-то за эти несколько часов привыкла и к спокойному уверенному Владимиру, и к трогательной Тане, и к грубоватому Андрюхе. Почему-то казалось, будто они знакомы уже давно.
Постепенно Эндра пришла к выводу, что события так и не произойдут, если она их не подтолкнёт. Поэтому, отложив в сторону казённое одеяло, пахнущее пылью и химчисткой, с которым она так и сидела в обнимку, рыжая соскочила на пол, чем слегка напугала тихих восточных соседок, которые вели себя так, словно надеялись, что их не заметят. Затем, прильнув к решётке, остановила проходящего по коридору милиционера.
— Товарищ полковник!
— Майор, – машинально исправил милиционер, подходя поближе.
— Правда? А скажите, товарищ майор, когда пройдёт пять часов, вы меня отпустите?
— Ишь, чего захотела. Скажи спасибо, что к бомжам не посадили. Ты ж у нас тоже без определённого места жительства.
— Я с определённым! Ну… мне что, тут всю жизнь сидеть?
— А кто тебя знает. Пока чего-нибудь не выяснится, сиди.
— Мне на учёбу нужно!
— Раньше надо было думать, – отрезал товарищ майор и ушёл.
— Скока я зарезал! – донеслось из ближайшей камеры, – скока перерезал! Гражданин начальничек, пойди сюда, дам в чайничек!
— А ну, молчать! – прикрикнул милиционер.
Эндра сникла, но потом снова просияла и прильнула к железным прутьям:
— А мне свидание не положено?!
— С кем это? – обернулся майор.
— Со мной! – вставил голосистый заключённый.
— Цыц! Это с кем ты свиданиться собралась?
— А там, может, где-нибудь около отделения мои… друзья ждут, – безнадёжно сообщила Эндра.
— Ясно. Сиди. Друзья её ждут. Друзья хоть с паспортами?
— Конечно. Они военные…