Обитель гения. И его Тихая гавань

Аннотация

Январский — одинокий, никем не понятый, непризнанный писатель. Отчаявшись после очередного провала, он решает покончить жизнь самоубийством. Неожиданно в этот же день появляется загадочная незнакомка, которая позже становится его частой гостьей. Она читает его книги и начинает возрождать у Январского веру в себя. Но кто она? Почему она появилась из ниоткуда? И почему она так похожа на его первую любовь, которая когда-то вдохновляла его?







Д Е Й С Т В У Ю Щ И Е  Л И Ц А

Я н в а р с к и й, писатель
Н е з н а к о м к а, молодая девушка.
Н е з н а к о м е ц, ее муж.
П а р е н ь.
Р е д а к т о р.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Комната Январского в общежитии. Сцена освещена слабо, интерьер убогий. С правой стороны сцены окно, возле него рабочий стол. (Пожелание: в зависимости от времени суток регулировать свет — в дневное время комната освещается светом из окна, в ночное — лампой.) На рабочем столе — лампа, стопка бумаги, блокноты; на полу возле стола — скомканные листы, беспорядочно разбросанные. За столом — стул. Далее, ближе к заднику сцены, диван, на котором обычно Январский спит, хотя спит он крайне редко. Над диваном висят часы — стрелки остановились на цифре два. Перед диваном — старенький ковер. Слева от дивана (если смотреть из зала) — книжный шкаф, на полках много книг. С левой стороны сцены в дверь входит Январский — невысокий мужчина средних лет с заурядными внешними данными; в пиджаке из дешевой потрепанной ткани. Рубашка заправлена в брюки не очень аккуратно. В руках — газета. На лице — отчаяние и глубокая депрессия.
Я н в а р с к и й (долго ищет в карманах очки, но обнаруживает, что их там нет). Стало быть, и очки потерял. Куда уж замечательнее! (Угрюмо проходит к своему столу, небрежно бросает на него газету, продолжая искать.) И чем это я Богу так не угодил?.. (Доносятся крики из коридора.) С ума можно сойти! (Январский быстрыми шагами проходит к двери и с шумом захлопывает. Хватается за голову.) Ну ничего! Я положу всему конец... (Осматривается.) Положу конец этой нищете, этой безнадежности… и… этому невыносимому, до боли невыносимому одиночеству. (Достает из кармана пиджака черный мешочек. Из мешочка — пистолет. Рассматривает оружие.) Вот же оно — решение всех моих бед! Заложил отцовский перстень — скоро отправлюсь к папеньке. Надеюсь, он меня простит за это... (Садится на стул, снова хватается за голову и снова рассматривает пистолет.) «И скучно, и грустно, и некому руку подать в минуту душевной невзгоды…» Интересно, а каково ему (Лермонтову) было умирать?.. Нет… Каково ему было жить? Никем не понятому гению. Страшно ли было умирать от выстрела? (Имитирует выстрел.) Или жить еще страшнее?.. И как из него стрелять? А главное — куда?.. В голову?.. В живот?.. (Безвольно опускает руку с пистолетом.) Нет, собачья это смерть — умереть без признания, не оставить после себя память хотя бы в виде надгробного камушка с надписью: «Здесь похоронен великий писатель Январский В. Д.». Ну зачем мне такая жизнь?! И зачем покупать пистолет, если на эти деньги можно было купить хорошее кушанье и отправить себя на тот свет сытым и довольным, а свести счеты с судьбинушкой другим способом. Не таким разорительным. Например… отравиться газом: включил плиту на кухне — и сладко уснул там ночью... А как же другие жильцы? Они бы тогда пострадали… Люди все ж… Нет! Не вариант... Наглотаться таблеток? Только где их найти?.. Болеть денег не было, денег нет и умирать... Или вены ножиком перерезать?.. Нет, нет и нет! Все не то... Страшно до жути, а все равно очень хочу самоубийства. Это, знаете ли, конец сумасшедших и великих, что, впрочем, порой одно и то же. Если уж надо умереть от выстрела, так хотя бы не позорно. Что это я?! О каком позоре тут вообще может идти речь?! Был бы Январский знаменитым, тогда да… о моей безвременной кончине написали бы везде. А так… Ну кто я? Нищий, но пока не спившийся пи-са-те-лиш-ка. Водки или пули? Надо выбирать... Негоже копаться. (Переводит взгляд на газету.) И не хочу я открывать эту газету, не хочу видеть его имя! Он ведь вор! Он украл мою идею, мой труд. И что же? Теперь вот он — знаменитость, а вот я по-прежнему никто. И у меня нет, нет доказательств!.. Зря я это сделал. Думал, раз он знаменитый писатель, непременно поможет мне подняться. А он вор: немного изменил мою рукопись и выдал за свою... Я умираю с голоду, а он ест мой хлеб. Как он может?! Когда я тут своими статейками в журнале зарабатываю копейки, еле на хлеб хватает… Эй, вор, слышишь?! (Вскакивает.) Господи… я не хочу жить… правда… Ну забери ты мою отчаянную душу… здесь и сейчас. Смотри, я стою прямо перед тобой. Я не передумаю. Правда. Забирай — она здесь никому не нужна! Лучше бы ты дал мне душу какого-нибудь магната, который влюблен в материальную сущность нашей жизни. Но тогда... черта с два ты заполучил бы его душу! Такие люди не сдаются — такие цепляются за этот мир до конца. Им не нужно твоего рая, и лицо твое небесное лицезреть… Они хотят только то, что есть здесь и сейчас... Они сильные. А мы — таланты и прочие уроды природы — быстро сдаемся. Нам не нужно ничего, кроме скромного уголка и хлеба на каждый день. Богатство нас портит пуще, чем простых смертных. Им-то нечего терять, а мы вот теряем. Способность нащупывать необъятное. Становимся сибаритами... Не нужно мне всего этого. Я застрелюсь здесь и сейчас. И пусть никто не пустит слезу над моей могилой. Пусть!.. И люди, которые от меня отвернулись, пусть не узнают о моей смерти. Ну что с того, что они будут посещать мою могилу раз в несколько лет? Вот если б я был известным, тогда да, вприпрыжку бегали бы ко мне на кладбище, чаще, чем к живому. Еще и гордились бы, что Январские!.. Они не понимают, как можно вот так вот прожить целую жизнь и не найти себя. Их мысли заняты другим. Пусть они не чувствуют за собой вины; они, и правда, не виноваты. Кто виноват в том, что дети рождаются талантливыми или неполноценными?.. «Такие плохо зарабатывают деньги!.. — у них только это на уме. — Писателишка! Где наши деньги, которые ты должен зарабатывать?!» — твердят они бесконечно. А почему? Почему они считают, что все на этом свете, и ремесло в том числе, непременно должно приносить деньги?! Почему не эмоции, не удовольствие?.. Мне не понять их, а им — меня. У меня никогда не было семьи, и это ужасно. Точнее, она есть, но все равно что нет. (Подходит к столу, подбирает с пола какие-то мятые бумаги и начинает «громко» ими разбрасываться.) Деньги, деньги, деньги! В этом мире все решают бумаги! Вот эти, например, не несут никакой ценности. А почему? Потому что на них никому не нужный роман! Если бы это были другие бумаги, которые определяют смысл жизни людей, тогда и дело другое. А сейчас я нищий! (Истерически смеется.) Нищий! И эти грёбаные бумаги никому не нужны! Никому! И не важно, что, быть может, на этих листах запечатлены отрывки шедевра — они никому не нужны. И я никому не нужен. (Успокаивается.) Я очень и очень одинок. Если бы хоть кто-то был рядом, я был бы не одинок. Логично, верно? Да-да, я с вами разговариваю, господин неудачник Январский. Вы, господин Январский, слишком много о себе думаете!.. Кто? Я?.. Да-да, вы. Вы думаете, что пишете шедевры, которые должны разлетаться по миру по щелчку пальцев, но это не так. Вы неудачник и… (выдерживает паузу) вы должны застрелиться. Вот пистолет на столе. (Неумело берет пистолет.) О, это мне?.. Пожалуй, вы правы. Я немного зазнался. Считаю себя непризнанным гением... Не правда, никакой вы не гений, господин неудачник Январский... Ля-ля-ля, я неудачник... Ля-ля-ля, вы неудачник... Ля-ля-ля, я неудачник... Ля-ля-ля, вы неудачник... (Садится за стол, берет газету, всматривается.) Ну и что у нас тут написано? Ага! Значит, Олегов получил очередную премию за прозаическую работу под названием «Муравейник». Роман затрагивает жизненно важные проблемы, связанные с расслоением общества на правящий и рабочий классы. (С сарказмом, абстрагировавшись.) Да что вы! По-моему, общество разбито на классы давно!.. Ну, дальше! Ближе концу! (Пробегает глазами.) Олегов благодарит молодого соавтора... Кузнецова... (Останавливается.) Кузнецова? Ведь это же Январский написал, господа!.. Оно верно: написал Январский, то есть вы... То есть я... Так почему не я соавтор?.. И почему я должен быть соавтором, если я единоличный автор?! (Помолчав.) К черту эти дела! (Комкает газету и бросает перед собой далеко.) К черту!
Неожиданно кто-то кричит ему женским голосом: «Ай, вы что?!» Январский испуганно смотрит через стопку книг на столе и видит перед собой молодую хорошенькую девицу.
Я н в а р с к и й. Простите...
Н е з н а к о м к а. Не очень-то вежливо. Зачем вы бросаетесь?
Я н в а р с к и й. Простите, я не хотел. Я вас даже не заметил.
Н е з н а к о м к а. Ха! Не заметил?! Меня?! А вы, батенька, хам.
Я н в а р с к и й. Я хотел сказать, что не заметил, как вы вошли.
Незнакомка делает несколько шагов к центру сцены, оглядывается по сторонам. При свете рампы становится ясно, что девушка молода — ей не больше двадцати, весьма хороша собой. В черном платье с длинным подолом и длинными рукавами. Хрупкая и миниатюрная. Волосы до плеч, чуть волнистые.
Я н в а р с к и й (удивленно). Вы уж меня простите… но кто вы такая?
Н е з н а к о м к а. Правда не узнаете?
Я н в а р с к и й (с сомнением). Не-е-ет…
Н е з н а к о м к а. Совсем-совсем?
Я н в а р с к и й (уверенно). Нет.
Н е з н а к о м к а. Вы не знаете, чья я супруга?
Я н в а р с к и й (делая вид, что вспомнил). А-а-а... вы же моя соседка!
Н е з н а к о м к а. Наконец-то!
Я н в а р с к и й. Извините, но я так редко выхожу из комнаты, что практически никого здесь не знаю в лицо... Но ваше мне знакомо. Вероятно, мы уже виделись… и не раз. Как ваше имя?
Н е з н а к о м к а. А зачем вам мое имя? Полагаю, муж будет не рад узнать, что вы интересовались моим именем.
Я н в а р с к и й. Ладно, будь по-вашему... Не смею настаивать. Я бы хотел вам предложить чего-нибудь попить… но могу предложить только кипяченую воду. Хотите? Я вскипячу?
Н е з н а к о м к а. Нет, благодарю. Лучше позвольте присесть.
Я н в а р с к и й. Конечно-конечно. (Вскакивает, тут же убирает пистолет в ящик и направляется к дивану.) Вы уж извините за бардак и грязь. (Стряхивает пыль с дивана.) Садитесь, прошу вас. Не побрезгуйте, сами понимаете, общежитие.
Н е з н а к о м к а (садясь). Общежитие?.. Ах, ну да. Общежитие. Иначе не назвать!.. А вы — писатель, не так ли?
Я н в а р с к и й (радостно подсаживается, но не близко). Вы обо мне знаете?! Вы обо мне слышали где-то?!
Н е з н а к о м к а. И знаю, и слышала. Вы тот самый писатель, который все время сидит здесь и что-то пишет. Вас все знают.
Я н в а р с к и й. Все?..
Н е з н а к о м к а. Во всяком случае, все, кто о вас рассказывал. Мне стало жутко интересно, и я решила непременно с вами познакомиться.
Я н в а р с к и й (расстроенно). Мм... Ну ясно… Мне приятно, честно. Хоть вы заинтересовались мной…
Н е з н а к о м к а. Вы так смотрите на мои туфли…
Я н в а р с к и й. Любопытно, откуда у вас сафьяновые туфли.
Н е з н а к о м к а (смеется). Думаете, я не могу себе позволить?
Я н в а р с к и й. Не-е-ет, что вы… Я не это имел в виду. (Разглядывает ее с ног до головы.) А вы очаровательны… Давно не разговаривал с женщиной. И уж тем более не сидел так близко.
Н е з н а к о м к а (опять смеется). Правда? Впрочем, мне известно, что вы, писатели, не очень-то заинтересованы в женщинах. У вас одна женщина — ваша работа.
Я н в а р с к и й. Что вы! Заинтересованы! А как же! Вот только не с той целью, что преследуют более приземленные мужчины. Мы замечаем в женщинах в первую очередь душу, а уже потом влюбляемся в оболочку.
Н е з н а к о м к а. Впечатляет. Платоническая любовь нынче такая редкость. У всех друг к другу столь пренебрежительное отношение, чувствуешь себя... будто все время кому-то должен! А это уже не любовь.
Я н в а р с к и й. Неужели! Неужели хоть один человек это понимает!
Н е з н а к о м к а. Всем нужны деньги и молодость. (Потупив глаза.) И я это знаю из собственного опыта... А ведь есть в жизни и другие ценности. Да, никому нет дела до высших идеалов.
Я н в а р с к и й (в сторону, восхищаясь). Господи!.. Эта женщина — чудо!..
Н е з н а к о м к а (взбодрившись). Стало быть, вы не имели с женщиной связи?
Я н в а р с к и й. Имел. Но это не очень приятная история. Даже вспоминать не хочется.
Н е з н а к о м к а. А я хочу знать!
Я н в а р с к и й (встает). Я ведь вас не спрашиваю, почему вы в черном платье, хотя тоже хотел бы знать. Не будем задевать друг друга за живое.
Н е з н а к о м к а. Да, вы правы.
Я н в а р с к и й. И все же я хочу вас чем-нибудь угостить... Может быть (смотрит по сторонам)… может быть, хлеба с вареньем?
Н е з н а к о м к а. Ах, бросьте! Не суетитесь, я уже ухожу. (Встает.)
Я н в а р с к и й (смутившись). Прошу вас, не уходите так скоро! Я понимаю, вы замужем, но я так изголодался по человеческому обществу. Поймите правильно…
Н е з н а к о м к а. Неужели у вас совершенно нет друзей?.. Да и как можно соскучиться по людям? Лично я отплыла бы от всех куда-нибудь далеко-далеко.
Я н в а р с к и й. Отплыли?
Н е з н а к о м к а. А вы нет?
Я н в а р с к и й. Я не умею плавать.
Н е з н а к о м к а. Шутник. Зачем человеку плавать, когда столько кораблей!
Я н в а р с к и й. Вы сейчас изрекли афоризм.
Н е з н а к о м к а. Правда? (Направляется к выходу и неожиданно останавливается перед шкафом.) Ничего себе! Сколько же вы книг написали?
Я н в а р с к и й. Не помню. В неделю пишу по роману. Мало ем, мало сплю. Правда, толку — ноль. Некоторые мои произведения издаются под чужим именем, а некоторые и вовсе не издаются! Мне говорят, я бездарность, приходится верить. Но парадокс в ином: если у Январского нет таланта, почему его романы крадут другие авторы? Не находите это любопытным, а? (Берет скомканную газету с пола, бережно расправляет.) Вот, смотрите. Мой роман «Муравейник» подвергся плагиату, а меня даже как соавтора не указали.
Н е з н а к о м к а. Какой ужас! Представляю, как вам обидно…
Я н в а р с к и й (снова нервно комкая газету). Не представляете. (Видно, что он едва сдерживает слезы.) Вы же не писательница, так откуда вам знать, что я испытываю.
Н е з н а к о м к а. Я человек. Причем с очень тонкой душевной организацией. Между прочим, не только у писателей есть чувства.
Я н в а р с к и й. Вы даже представить себе не можете, что мне приходится испытывать, какие мучения!..
Н е з н а к о м к а. Откуда вам знать, что приходится испытывать мне?
Я н в а р с к и й. Да бросьте! Вы слишком молоды и не знаете жизни. Ладно, не будем. Вы можете решить, что я жалуюсь. (Утирает лицо.)
Н е з н а к о м к а (уставившись на книжный шкаф). Могу я взять почитать какой-нибудь из ваших романов?
Я н в а р с к и й (удивленно). Вы это серьезно?!
Н е з н а к о м к а. Абсолютно. Обожаю читать, и мне хотелось бы прочесть одну из ваших книг.
Я н в а р с к и й. Вы шутите.
Н е з н а к о м к а. Нет же! Если позволите, разумеется.
Я н в а р с к и й (улыбается). Конечно! Буду счастлив. Берите любую.
Н е з н а к о м к а. Правда? Любую?
Я н в а р с к и й. Да!
Н е з н а к о м к а. Я возьму (водит указательным пальцем по корешкам книг и вдруг останавливается)… Я возьму «Тихую гавань».
Я н в а р с к и й. Почему именно эту?
Н е з н а к о м к а. Потому что люблю море.
Я н в а р с к и й. Я написал ее очень давно. Кажется, мне было девятнадцать. Тогда я думал, что книга обречена на успех, но ошибся. Полная безвкусица... Так мне сказали. Может, возьмете что-нибудь из последних романов?
Н е з н а к о м к а. Вы слишком часто ориентируетесь на чужое мнение. Я возьму именно «Тихую гавань». И сама решу, безвкусица это или нет. Почему кто-то один должен решать за всех? Пусть каждый делает свой вывод.
Я н в а р с к и й. Да. Вы отчасти правы. Но я ничего не могу с собой поделать. Сложно не верить тому, что говорят... Вы зря потеряете время. Если сказали, что безвкусица, вероятно, так и есть.
Неожиданно в комнату входит незнакомец в форме моряка. Очень крупный, но довольно проворный и шустрый мужчина. Коротко постриженный, с усами. Всем своим видом олицетворяет решительность и боеготовность.
Н е з н а к о м е ц. Вот ты где! Я тебя повсюду ищу!
Я н в а р с к и й. Прошу прощения, кто вы такой, чтобы вот так вот без стука ломиться ко мне, можно сказать, в спальню?!
Н е з н а к о м к а (прячет книгу за спиной). Все хорошо. Это мой муж.
Я н в а р с к и й. Замечательно. Но что он себе позволяет?
Н е з н а к о м к а. Прошу извинить его. (Смутившись, направляется к мужу.)
Н е з н а к о м е ц (берет ее за локоть). Кто это такой?! Что ты тут с ним делаешь?!
Н е з н а к о м к а. Мы разговаривали. Больше ничего.
Я н в а р с к и й. А ну, уберите от нее руки! Сейчас же!
Н е з н а к о м е ц (отпускает воротник и уверенно направляется к Январскому). Ты кто такой, а?! Какого дьявола ты делаешь тут с моей женой?!
Я н в а р с к и й. Успокойтесь! Ваша жена просто зашла за книгой. Я писатель. Мы говорили о творчестве. Ничего более!
Н е з н а к о м е ц. Мне это все не интересно!.. Только попробуй прикоснуться к ней, и я тебя брошу на поедание акулам!
Я н в а р с к и й. Ревность зачастую приводит к трагедиям. Не слышали?
Н е з н а к о м е ц (поворачиваясь к жене). Иди вперед, чтоб я тебя видел. Живо!
Незнакомка выходит. За ней выходит муж. Январский провожает их взглядом и закрывает дверь. Он направляется к столу, начинает что-то писать. Но сразу же комкает лист и бросает на пол.
Я н в а р с к и й. Да нет же! Не то!.. Все мои идеи так однообразны, так унылы. Ничего нового в голову не приходит... Боже, какой я немощный! Да, я бездарь. Нужно признать. Смириться. И все эти романы — просто писанина! Каждый раз говорил себе: «Это точно будет шедевр. Этот роман получится». И ни черта!.. Ничего интересного — всегда каракули ни о чем. Будь проклят тот день, когда я впервые взял в руки карандаш и решил писать. А как я был уверен, что стану богатым и знаменитым!.. И что я заработал? Дурную славу писателя-одиночки, которого знают только соседи, а денег — ни гроша. Я просто не-у-дач-ник... И надо же таким уродиться... А ведь и я когда-то жил беспечно, беззаботно. Был юн и глуп: думал, все впереди. А вот уже полжизни потрачено впустую в дурной погоне за признанием... Как бы я хотел вернуться в прошлое, чтобы изменить свое решение стать писателем… Как бы я хотел… (Трет пальцами полусонные веки.) А который час? (Смотрит на тикающие на стене часы.) Девять вечера! Сколько же я не спал?.. Несколько суток! С тех пор как начал работать над романом «Гнездо, витое из шипов». Впрочем, мне ли привыкать... А теперь это «Гнездо» — неоконченный плод бессонных ночей — валяется у меня под ногами. Эх, неблагодарный труд! А если бы я его завершил? Ну и что… Все равно сказали бы, что такое мог написать только бездарь! Мне ведь каждый раз это говорят. Что толку с дурной писанины?.. Все, Январский, пора завязывать. Бросай перо! То есть карандаш. Не твое это! Пятнадцать лет пишешь, да все без толку... (Кладет на стол голову и о чем-то задумывается.) Какая же она хорошенькая!.. Какие белые, чистые руки — точно не простолюдинка. Сразу видно — жена военного... А какие красивые искренние глаза… Прямо-таки олицетворение моих юношеских мечтаний. А волосы… такие блестящие, слегка опаленные солнцем, не очень длинные, чуть волнистые... Она чем-то похожа на мою первую юношескую любовь — Марию... Да-а-а, как же я ее любил! Господи!.. Наверное, никогда с тех пор так не любил... да и вообще не любил... И что же это совершенное создание нашло в таком неотесанном грубияне с усами?! К тому же намного старше! Деньги? По ней не скажешь... Боже, как он ее приревновал ко мне!.. Понимаю, такую хорошенькую жену невозможно не ревновать. Особенно если она гораздо моложе... А еще она такая чувственная, понимающая. Так слушала меня... О-о-о... Мария! (Засыпает.) Нет, это не Мария.
Часы тикают и показывают половину десятого. Гаснет свет. Нарастает звук часов, затем стихает. Свет снова загорается. Теперь уже часы показывают полшестого утра.
Я н в а р с к и й (резко поднимая голову). Который час? (Включает настольную лампу, вглядывается в циферблат.) Какой ужас! Я проспал целых семь часов! В жизни себе такого не позволял... Ай, как голова трещит... Хотя… Отчего бы теперь не спать? Не все ли равно? Когда смысла нет, можно спать бесконечно. Я один из таких людей — без смысла... Ладно. Перекусить бы чего, а там видно будет. (Берет из-под стола мешок, достает буханку хлеба.) А где мое клубничное варенье? Где ж я банку оставил? Гм... За диваном? Ай, черт с ним, так поем. (Отрывает кусок от буханки и жадно ест.)
Неожиданно Январский слышит шорох. Перестает жевать. Шорох доносится из-за дивана.
Я н в а р с к и й. Крыса, что ли? (В сторону дивана.) Тебя только не хватало! Пойди прочь! Самому есть нечего. Было б чем живность кормить — собаку завел бы, а не тебя. (Откусывает от буханки еще и снова слышит шорох, затем шепот; перестает есть и вслушивается краем уха.)
Г о л о с. Пока он не видит нас, сделай это... Я тоже люблю тебя, милая. Обо мне не думай. (В голосе появляются плаксивые ноты.) Мы не можем так больше жить... Тебе придется это сделать.
Январский застыл с буханкой в руке. Мурашки пробежали по коже.
Г о л о с. Он не убьет нас обоих. Прыгай! Ну же!
Январский медленно подходит к дивану.
Г о л о с. Прошу! Быстрее! Он приближается. Я чувствую его! Прыгай!..
Не-е-ет!
Январский проглатывает застрявший в горле кусок хлеба и заглядывает за угол дивана.
В углу, прижавшись к дивану, сидит молодой парень. Практически без одежды.
Лицо закрыто руками. Проглядывает белая ткань вроде рубашки, завязанной на поясе. Парень весь дрожит.
П а р е н ь. Прошу вас! Не бейте меня! Я не крал вашу банку с вареньем! И вашу банку с икрой в прошлый раз я тоже не трогал! Клянусь!.. Прошу! Не бейте!
Я н в а р с к и й (смотрит непонимающим взглядом, спокоен). Я в жизни не ел икры. О чем вы, молодой человек?
П а р е н ь. Я знаю. Вы думаете, что я паршивец. Да, это я украл вашу банку с икрой, но только потому, что был голоден. Очень-очень голоден. Я и сейчас голоден, но клянусь, я не трогал вашу банку с вареньем. Клянусь, только не бейте!
Я н в а р с к и й. Успокойтесь, я не собираюсь вас бить. Я в жизни никого не бил. Если вы голодны, можете поесть. (Отламывает кусок хлеба, протягивает.) Вот, возьмите.
Парень медленно выглядывает из-за дивана и смотрит на протянутую руку с хлебом. В следующее мгновение он так резко и неожиданно выхватывает хлеб из руки Январского, что тот испуганно делает шаг назад. Парень ест так быстро, что, кажется, проглатывает куски не жуя. Январский смотрит на него с опаской.
Я н в а р с к и й (в сторону). Та-а-ак... Вполне очевидно, что он с какой-то молодежной вечеринки. Видимо, употребил что-то. Но как он оказался ТУТ, в моей комнате? А-а-а... Должно быть, я не запер дверь. Точно. Не удивлюсь, если это вообще вор… определенно хотел что-то вынести. Вот я даю! Как же можно так рисковать?! А если бы он убил меня? Хотя... не так уж и страшно... Нужно выяснить, из какой комнаты бедолага, и выпроводить. Он ведь сам только что признался, что вор. Оставлять его здесь точно нельзя.
Парень съедает все до последней крошки.
Я н в а р с к и й. Прошу прощения, молодой человек. А что произошло? Почему вы раздеты?
П а р е н ь. Они избили меня.
Я н в а р с к и й (в сторону). Ну вот, все, как я и предполагал: молодежные разборки. (К парню.) А почему вас избили?
П а р е н ь. Из-за девушки... Она только что была здесь. Никому не говорите, ради бога! Не выдавайте меня!
Я н в а р с к и й (ухмыляясь). Разумеется. (В сторону.) Точно. Вор. Причем со стажем.
П а р е н ь. Они не хотят, чтобы мы были вместе.
Я н в а р с к и й. Кто «они»?
П а р е н ь. Ее родственники.
Я н в а р с к и й. Почему?
П а р е н ь. Потому что я нищий. Мы бежали. И ей пришлось покончить с собой. Она выпрыгнула.
Я н в а р с к и й. Ну, это классика. Я тоже, помнится, когда-то писал на подобную тему. Но мне сказали, что получилась дешевая пародия на «Ромео и Джульетту». Правда, это было давным-давно.
П а р е н ь. Вы смеетесь? Я говорю правду. Могу показать кулон, который она мне оставила.
Я н в а р с к и й. Какое «смеетесь»! Я вам ве-рю. Однако скоро рассвет… Думаю, вам пора. На каком этаже вы живете? Вам следует поспать. Вам все померещилось. Вы сидели здесь, за диваном, и никакой девушки тут не было. В этой комнате только мы вдвоем.
П а р е н ь. Не нужно говорить со мной как с сумасшедшим!
Я н в а р с к и й. Послушайте, я вам так скажу: завязывайте с алкоголем. Это ни к чему хорошему не приведет. А если хотите встречаться с девушкой, не становитесь наркоманом и писателем! (Снимает пиджак и аккуратно, боясь вызвать агрессию, накидывает на гостя.) Вы дрожите. Вставайте потихоньку и направляйтесь прямиком к двери.
П а р е н ь (встает медленно, доверчиво смотрит в глаза Январскому и начинает всхлипывать). Прошу вас, не выгоняйте меня, иначе я тоже сейчас выброшусь! Они же ждут. Ее отец с ружьем... У него ружье! Понимаете? (Плачет.) Она выбросилась, она мертва. Ее больше нет.
Я н в а р с к и й. Ну-ну-ну… Тихо. Не плачьте. (Начинает подыгрывать.) Я сожалею, что так вышло. Искренне сожалею. Но мы ведь уже не в силах ей помочь. Она сделала свой выбор. Крепитесь. (Оба направляются к двери.) Знаете, меня тоже нередко посещают мысли о самоубийстве. Я даже приобрел пистолет. Но пока как-то не решаюсь. (Доходят до двери, Январский перестает подыгрывать.) Идите к себе. Возможно, ваша любимая вовсе не выбрасывалась. Вам все это могло померещиться.
П а р е н ь (останавливается). Вы думаете, она может быть жива?
Я н в а р с к и й. Да. Вполне может быть, что она жива.
П а р е н ь. Значит, наш кошмар не закончится?
Я н в а р с к и й (смотрит ему прямо в глаза). Вы должны поспать. У вас была жуткая ночь. Постарайтесь прислушаться к моим советам. Вы совсем молодой — жить и жить еще. Завязывайте с сомнительными компаниями и вечеринками. (Выпроваживает гостя и запирает дверь на ключ.) И как только они умудряются после такого на ногах стоять? Он же сам не знает, что говорит... Надо же такой бред нести! Девушка у него, знаете ли, выбросилась!.. Хотя почему и нет?.. Бедный парень. Очень бедный... Ладно. Что-то я слишком близко к сердцу воспринимаю чужую боль. Ах да, я же писатель — как тут не воспринимать?.. Нет-нет. Я не писатель... Стоп. А кто же тогда?.. Еще один обременяющий планету Земля человек.














ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Январский убирает в комнате. Протирает пыль. Настроение у него немного лучше, чем вчера, но по-прежнему подавленное. Он собирает валяющиеся повсюду скомканные листы бумаги в мешок для мусора и не решается выбросить. Неожиданно раздается стук в дверь.
Я н в а р с к и й. Кто это? Неужели ангел смерти? (Медленно направляется к двери, открывает.)
На пороге стоит вчерашняя незнакомка. В руке у нее книга.
Она смотрит на Январского с улыбкой.
Я н в а р с к и й. Я не ошибся. Ангел смерти.
Н е з н а к о м к а (смущенно улыбаясь). Неужели я такая страшная?
Я н в а р с к и й. Нет. Вы смертельно красивы.
Н е з н а к о м к а. Позволите войти?
Я н в а р с к и й. Конечно.
Н е з н а к о м к а (заходит). Благодарю.
Я н в а р с к и й (выглядывает за дверь). А ваш муж случайно не придет следом, как вчера? Теперь-то он точно не поверит, что мы обсуждали творчество.
Н е з н а к о м к а (продолжая улыбаться). Не бойтесь. Он отплыл на несколько дней.
Я н в а р с к и й. Так я не ошибся — он у вас моряк.
Н е з н а к о м к а. Да.
Я н в а р с к и й (расстроенно). Должно быть, вы счастливы. Моряк — серьезная профессия. Это вам не писатель... Почему же вы не отплыли вместе?
Н е з н а к о м к а (опустив глаза). Он не любит, когда я с ним.
Я н в а р с к и й. А я думал, он с вас глаз не сводит — ревнивый до ужаса... Ах, что же я!.. Присаживайтесь.
Н е з н а к о м к а. Благодарю. (Садится.) Вы ошибаетесь. Он меня нисколько не ревнует и уж тем более не любит. Поэтому я часто остаюсь одна... в тихой гавани... как героиня вашего романа.
Я н в а р с к и й. Вот как! Вы уже прочли весь роман?
Н е з н а к о м к а (воодушевленно). Еще бы! На одном дыхании, от корки до корки. Прямо не могла оторваться.
Я н в а р с к и й. Да бросьте. Вы мне льстите.
Н е з н а к о м к а. О нет. Что вы! Нисколько! Просто эта ваша история за душу меня взяла.
Я н в а р с к и й. Серьезно? (Садится на диван.)
Н е з н а к о м к а. Правда. Я плакала. Клянусь вам.
Я н в а р с к и й (растерянно). Ну что ж, если так... если плакала… И что же вас тронуло?
Н е з н а к о м к а (встает и делает, игриво кружась, несколько шагов к авансцене). Не знаю, с чего начать... Во-первых, удивило, что главную героиню зовут, как и меня. Представляете? (Поворачивается к нему.)
Я н в а р с к и й (скептически). Мария — имя довольно распространенное, не вижу в этом ничего особенного... Так вас зовут Мария?
М а р и я. Да, меня зовут Мария.
Я н в а р с к и й (потупив голову). Так звали мою первую любовь, и вы на нее, кстати, чем-то похожи. Я читал, что люди с одним и тем же именем часто бывают похожи. И даже замечал это не раз.
М а р и я. Январский! Я... я не понимаю, как вам удалось так точно передать женское нутро… В этом романе вы почувствовали каждую клеточку женского сердца... Нет, вы, безусловно, гений.
Я н в а р с к и й. Нет. Просто я психолог. Писатели — это психологи. Только вот я, к сожалению, никудышный.
М а р и я. Может, вы и никудышный психолог, но писатель замечательный!
Я н в а р с к и й. Такого не бывает.
М а р и я (не слушая). Как удивительно трогательно вы описали жизнь юной девушки, которую выдали замуж за нелюбимого мужчину…
Я н в а р с к и й. Банальная история. Встречается на каждом шагу.
М а р и я. Нет! Вы не понимаете. Вы никогда не поймете.
Я н в а р с к и й. Разумеется, не пойму, поэтому и написал ерунду!
М а р и я. Нет, я не это имела в виду. Я хотела сказать... я сама прошла через это. Я ведь даже не люблю своего мужа, но мои родители настояли на замужестве, ибо он...
Я н в а р с к и й. ...ибо он моряк, сделавший превосходную карьеру... Да-да, я знаю, что вы хотите этим сказать. (Встает.) А я вот что думаю! Вы просто молоденькая глупая девчонка, которая визжит от восторга, прочитав банальную историю любви. (Выхватывает у нее из рук книгу.) Спасибо, что уделили внимание моему творчеству и попытались дать оценку, но я не нуждаюсь в ваших дифирамбах. Я достаточно пожил и знаю, что такое настоящая критика, а что такое незаслуженная похвала. Меня мама когда-то в юности хвалила за способность писать, но когда узнала, что я решил стать писателем, то перестала.
М а р и я (обиженно). Не верите мне?
Я н в а р с к и й. Нисколько.
М а р и я. Кому же вы верите в таком случае? Тем, кто говорит, что вы бездарны?
Я н в а р с к и й (берет мешок с мусором и направляется к двери). Я верю своему сердцу.
М а р и я. Но вы не можете вот так просто зарывать свой талант!
Я н в а р с к и й. Я его не зарывал. Мне его зарыли.
М а р и я. Так откопайте обратно!
Я н в а р с к и й (останавливается возле нее). Мария, вот здесь, в мешке, мой последний неоконченный роман. И сейчас я собираюсь избавиться от этой макулатуры. А еще я хочу избавиться от навязчивой мысли стать писателем, которая не дает мне покоя столько лет. Затем я собираюсь избавиться от этих пылесборников на полках шкафа...
М а р и я (перебивает). А затем?
Я н в а р с к и й. Затем проведу остаток дней в одиночестве, пока не издохну. Ну или пока мою дальнейшую участь не определит ее величество Водка или Пуля!.. И в том и в другом случае вы можете смело вешать табличку: «Здесь жил и творил Январский В. Д.». Может, хоть после смерти меня признают. (Доходит до двери.)
М а р и я (вставая у выхода). Я вам не позволю!
Я н в а р с к и й. Пустите. Дайте пройти.
М а р и я. Я куплю у вас все ваши книги!
Я н в а р с к и й (останавливается, молчит, снова пытается пройти). Вы не в себе.
М а р и я (загораживает дверной проем). У меня хватит денег. Только прошу вас, не совершайте такую глупость. Я куплю все ваши книги и ваш незаконченный роман в том числе. То есть вы его для меня закончите. Я вам за это заплачу.
Я н в а р с к и й. Мария, я понимаю, вы замужем за богатым человеком, который вас балует деньгами. Но не лучше ли потратить их на новое платье? Кстати, это черное вам не к лицу.
М а р и я. Нет! Мне не нужны платья. Мне не нужны деньги. Мне ничего не нужно. Моя жизнь — это… «бесцельно плавающий по морю корабль».
Я н в а р с к и й. Вы цитируете героиню. Это тот момент, когда она узнала, что больше не сможет иметь детей, и земные блага утратили всякую ценность. А ведь раньше она мечтала о сафьяновых туфлях! Что ж, это очень мило. Я тронут, у вас прекрасная память. Дайте пройти.
М а р и я (потупив голову, начинает плакать). Я прошу вас. Исполните мою просьбу. Я не знаю, как еще попросить.
Я н в а р с к и й (неохотно опускает мешок). Ну хорошо, Мария, я сделаю это для вас, если вы так хотите... Вы плачете? (Прижимает ее к себе.) Не плачьте.
М а р и я. Я так хочу, чтобы вы мне поверили. Я ведь не лгу вам. Почему вы так не верите в себя? Вы... вы действительно гений, Январский!
Январский смотрит Марии в глаза. Они наполнены слезами, но в них отражается искренность, которую прежде он никогда не встречал в людях.
Я н в а р с к и й. Вы просто подарок судьбы. Будь я на месте вашего мужа, носил бы вас на руках. Вы — женщина моей мечты. Я хотел бы поцеловать вас там, где не целовал никто. Я хотел бы поцеловать вашу… душу. Очаровательную душу, такую ранимую и чувствительную, несмотря на то что наши души бестелесны. Вы стараетесь казаться сильной, скрываете боль за семью замками, не хотите, чтобы кто-то разглядел ее, а я вижу вашу душу. Вам от меня ее не скрыть.
М а р и я. Именно поэтому вы мне и нравитесь. Как человек и как писатель. Я никогда не встречала никого, кто бы так хорошо знал и понимал меня. Мне кажется, вы… (говорит совсем тихо) Господь. Только Господь знает, что таится в душе его созданий.
Я н в а р с к и й. Я могу вас поцеловать? Я очень хочу это сделать.
М а р и я. Вы можете все. Я теперь ваша.
Я н в а р с к и й. Нет, вы принадлежите другому. Не забывайте об этом. (Целует ее в лоб.) А я… а я всегда буду оберегать вас, заботиться о вас. Но на большее, прошу, не рассчитывайте. Иначе вы разочаруетесь. Я не могу любить вас как мужчина.
М а р и я. Вы благородны.
Я н в а р с к и й. В этом вся моя беда. (Выпускает ее из объятий.) Идите к себе, Мария. Обещаю, что допишу этот роман ради вас.
М а р и я. Не обманете?
Я н в а р с к и й. Вам придется поверить мне на слово. (Начинает вновь возиться, убирать.)
М а р и я (радостно). Спасибо!.. Если вам нужна помощь в уборке, я могу прислать свою служанку. Она очень шустрая. Отмоет здесь все до блеска.
Январский подбирает кулон в углу дивана и долго всматривается в него.
М а р и я. Вы меня слушаете?
Я н в а р с к и й (кладет кулон в карман). Да-да. Слушаю... Нет-нет, спасибо, не нужно. Я справлюсь... Мария... у меня к вам вопрос.
М а р и я. Какой же?
Я н в а р с к и й. Вы ведь всех тут знаете? А сколько примерно человек живет здесь с нами?
М а р и я. Ну, приблизительно двести.
Я н в а р с к и й. А вам не попадался среди них такой странный паренек лет восемнадцати? Он вчера забыл у меня кое-что. Очень странный… кудрявый блондин. В белой рубашке...
М а р и я. Нет, не знаю.
Я н в а р с к и й. Ну ладно. Как бы не натворил он глупостей...
М а р и я. Что, простите?
Я н в а р с к и й. Да нет, ничего... Вы зайдете ко мне вечером?
М а р и я. Роман будет готов уже сегодня вечером?
Я н в а р с к и й (улыбаясь). Да нет. Просто хотелось бы вас снова увидеть. Знаете, Мария, до вашего первого появления мне было так одиноко, что я думал, вот-вот сойду с ума.
М а р и я (улыбаясь в ответ). У меня тоже частенько бывают такие мысли. Нет худшей пытки, чем одиночество. (Направляется к двери.) Думаю, не стоит мне сегодня заходить. Иначе сослуживцы мужа решат, что я к вам неравнодушна.
Я н в а р с к и й. Ничего себе! Так здесь живет целый морской флот! Вы это серьезно?
М а р и я (с ухмылкой). Ну да. Вы разве не знали?
Я н в а р с к и й. Творческому человеку простительно не знать своих соседей... В таком случае до скорой встречи!
М а р и я. До встречи! (Улыбается, уходит.)
Я н в а р с к и й (закрывает за Марией дверь; стоит, прислонившись к двери). Удивительная женщина!.. И как ей это удалось — возродить во мне писателя?.. А ведь она действительно в меня верит. Я видел это в ее глазах. Она смотрела с такой ребяческой нежностью, будто я ей отец. Не смотри она именно так, я бы поцеловал ее в губы. Ох, как поцеловал бы!.. И все же в этих глазах есть какая-то трагедия. А если она на самом деле страдает? Ну не может человек так притворяться, чтобы произвести впечатление… Или может? Нет, она не может. Так почувствовать боль героини моего романа, так понять… как женщина женщину, всем своим естеством. Она пропустила эту боль через себя. Невероятно чуткий человек, коих в этой жизни мало... Ах, если бы все читатели были такими, успех был бы гарантирован даже самой вульгарной книге... Так, ладно. Пора браться за роман. (Хватает мешок и начинает доставать смятые листы.) Вот если бы у меня был компьютер или печатная машинка… Когда-нибудь я должен ведь получить гонорар! (Улыбается.) Здорово, что есть люди, которые в тебя верят. А я верю, что она явилась мне не просто так. Марию послал сам (говорит совсем тихо) Господь. Ведь это он сделал меня писателем, а значит, обязан сопутствовать своему отроку всю жизнь. Никто его не просил создавать меня писателем. А впрочем, я счастлив. (Перебирает листы рукописи, разглаживает.) Так-так... Интересно, как там этот чудной парнишка. Он ведь мне даже пиджак не занес и за кулоном не зашел. Странно. Я думал, кулон ему дорог. Но это только подтверждает мои догадки: никакой девушки у парня не было, это раз, и, уж тем более, она не покончила с собой. Ну это просто смешно! Помню, у меня было подобное произведение. По сюжету девушка выбросилась из окна. (Собирает в кипу листы.) Хорошо, что я их пронумеровал. (Заглядывает в мешок.) Ого, сколько их здесь. Нужно завершить этот роман...
Часы показывают два часа дня. Гаснет свет. Затем снова загорается. Часы показывают два часа ночи. Включена настольная лампа на столе. Январский что-то усердно пишет. Внезапно его отвлекает шум и голоса за дверью.
М у ж с к о й  г о л о с. Я так жаждал тебя!
Ж е н с к и й  г о л о с. Уходи.
Январский прислушивается.
М у ж с к о й  г о л о с. Я больше не могу ждать. Открой! Я желаю овладеть тобой.
Ж е н с к и й  г о л о с. Нет! Уходи!
Я н в а р с к и й. Это уже слишком! Так невозможно работать. (Встает, направляется к двери, выглядывает в коридор.) Послушайте, молодые люди! Вы не могли бы разговаривать чуть тише? Я, между прочим, работаю. (Он разглядывает в темноте мужской силуэт.) Молодой человек, я к вам обращаюсь. Думаете, я вас не вижу в конце коридора? Отойдите от двери и оставьте девушку в покое. Иначе я все доложу коменданту. Вы слышите?
П е р в ы й  г о л о с  и з  с о с е д н е й  д в е р и. Закройте рот! Дайте поспать. И чего вам не спится?
В т о р о й  г о л о с  (из той же двери). Кто это там кричит?
П е р в ы й  г о л о с  и з  с о с е д н е й  д в е р и. Да это тот конченый писатель. Черт бы его драл!
В т о р о й  г о л о с (из той же двери). Он живой вообще? Давно его не видела.
Январский громко хлопает дверью.
П е р в ы й  г о л о с  и з  с о с е д н е й  д в е р и (громко). Только голову дверью не стукни. И без того не все дома.
Я н в а р с к и й (отходит от двери). Ничего. Когда-нибудь я получу признание, и они начнут относиться ко мне с уважением. Импрессионистов тоже поначалу не понимали и не принимали. (Направляется к столу, садится за рукопись.) Осталось дописать последние четыре главы. До утра успею… Но если и этот роман не принесет мне успех, я точно покончу со всем этим тщетным ремеслом.
Свет гаснет. В зале громко тикают часы. Постепенно звук стихает. Сцена снова освещается. Часы показывают двенадцать дня. На полу всюду валяются скомканные листы. Январский спит на диване. Он просыпается и трет глаза. Обращает взор на кипу листов на столе.
Я н в а р с к и й. Вот так дела... Неужели закончил? Или приснилось? Нет, все же не приснилось. Или?.. Так, а что было ночью? Я сел за работу... черт, что-то из головы вылетело… А-а-а... кто-то репетировал вчера в коридоре. Или не репетировал?.. А дальше?.. Я сделал замечание. Потом мне заткнули рот соседи. Я снова сел за работу. А как я это сделал — не помню… Так, стоп... А, ну да. Все верно. Ладно, приму наконец душ и пойду подышу свежим воздухом. Интересно, Мария составит мне компанию? Заодно прочту ей новые отрывки. Представляю, в каком она будет восторге! (Направляется к двери, открывает, видит Марию.)
Я н в а р с к и й. Господи! Вы меня напугали!
М а р и я. Неужели я выгляжу хуже, чем вы? Да-а-а, вид у вас совсем потрепанный. И пахнете вы дурно.
Я н в а р с к и й. Прошу простить меня, Мария. Не спал всю ночь. И, вы верно заметили, мне не помешало бы принять душ. Этим и займусь, а потом прочту вам отрывки из романа, который вы просили закончить.
М а р и я (радостно). Правда-правда?
Я н в а р с к и й. Ну разумеется, чудо мое! Если желаете, можем позже пройтись. Ваш муж еще не прибыл?
М а р и я (огорченно). К сожалению, он прибудет завтра.
Я н в а р с к и й. Я очень рад, что вы его с нетерпением ждете. Не беспокойтесь, завтрашний день наступит быстро.
М а р и я (удрученно). Вовсе нет, не жду.
Я н в а р с к и й (направляется к столу, аккуратно берет толстую кипу листов и передает Марии). Позвольте вам представить, возможно, будущий шедевр, в который вы вдохнули жизнь.
М а р и я (радостно). Ой, как же это! Неужели! Позвольте вас поцеловать!
Я н в а р с к и й. Нет-нет, позвольте не позволить. Сначала душ и освежиться. А вы пока можете почитать. Скоро вернусь, и мы с вами отправимся на прогулку.
М а р и я. Нет, право, нет. Завтра прибудет мой муж. Меня здесь все знают, да и вас тоже.
Я н в а р с к и й. Знают как сумасшедшего!.. Ах, если бы меня здесь все знали как талантливого писателя!..
М а р и я. Будет вам. Все еще впереди. Ну, ступайте. Я тоже пойду. За мной могут следить. Пойду к себе. Не терпится начать читать.
Я н в а р с к и й. Ну, хорошо. Как пожелаете. Прошу. (Уходят, дверь запирается снаружи.)
Гаснет свет. (Здесь тоже допустимо громкое тиканье часов для накала.)







ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Часы показывают шесть вечера. Январский сидит на диване, читает один из своих романов.
Я н в а р с к и й. Да-а-а, хорошо помню, как писал этот роман. А ведь всего-то была коротенькая статейка из газеты. А я вот взял и вылепил, как Даниель Дефо, целое художественное произведение. А что я, впрочем, сравниваю себя с гением? Кто Дефо, а кто я… «Робинзон Крузо» — легенда на века, а у меня все персонажи какие-то тусклые, блеклые. Неполноценный талант! Сюжеты острые, а в героях всегда не хватает какой-то изюминки, запоминающихся деталей. Вероятно, в этом и беда. Вот почему я так бездарен. (Откладывает книгу.) А ведь герои произведения — визитные карточки писателя. Если удались, если близки к живым людям, если их психологические портреты хорошо просматриваются — произведение становится шедевром. А сюжеты... так себе. Большой роли не играют. У Чехова в пьесах нет острых сюжетов, завязок, но зато очень яркие, запоминающиеся персонажи. Всякий русский человек может найти себя в одной из его пьес. Да и не только русский... Вообще всякий. Антон Палыч почитаем во всем мире. (Берет снова книгу, читает.) Ага! Вот теперь появляется Мария — рыбацкая дочь. Здесь ей еще нет восемнадцати. (Читает, отрывается.) По описанию вроде бы и не блеклая, хотя до героини далеко. (Задумывается.) А если бы она была высока ростом?.. Нет, это уже другая опера. Прелесть Марии в ее хрупкости, робости, это маленькая наивная девочка. Вот как... моя соседка Мария. Кстати, заглянет она сегодня или нет?.. Ах, черт. Муж ведь должен прибыть. (Стук в дверь.) Войдите, открыто. (Медленно заходит Мария, то и дело оглядываясь.) О Мария, чудо мое! (Откладывает книгу.) Легки на помине. Я как раз решил перечитать «Тихую гавань».
М а р и я. Тсс!
Я н в а р с к и й. Да-да, я понял. Проходите. Садитесь.
Мария неуверенно присаживается.
Я н в а р с к и й. Вы уже виделись с мужем?
М а р и я (кивает, потупив глаза). Январский, я ненадолго. Хочу вам кое-что сказать по поводу романа, который вы ради меня дописали. Я благодарна. И думаю, вам будут благодарны другие. Книга изумительная! Вы должны ее немедленно отправить в издательство. Слышите? Возможно, это будет моя последняя к вам просьба.
Я н в а р с к и й. Что?! Вы уезжаете?
М а р и я. Не знаю... (Встает, неровно шагает по сцене.) Я не знаю, что дальше со мной будет. Но вы должны отправить роман в издательство и опубликовать! (Садится, берет его руку.) Обещайте, что сделаете.
Я н в а р с к и й (опускает глаза и обращает внимание на ссадину у нее на запястье). Это он сделал?
М а р и я (отдергивает руку). О, прошу вас. Не лезьте в это дело.
Я н в а р с к и й (вскакивает как ошпаренный). Что значит «не лезьте»?! Вы хоть понимаете, что говорите?! Вас унижают, а я должен закрыть на это глаза?! А я давно догадывался, вот же (сквозь зубы) под-лец!
М а р и я. А что прикажете делать? Дочь бедняка и военный. Он может распоряжаться мной как пожелает. Тем более что я уже не смогу...
Я н в а р с к и й. Что?!
М а р и я (глаза ее наполняются слезами, но она сдерживает себя). Не важно... Просто обещайте, что опубликуете «Гнездо, витое из шипов»... Хотите, я встану на колени! Хотите, овладейте мной! Мне уже все равно! Я готова на это...
Я н в а р с к и й. Господи, Мария! Опомнитесь! Что вы говорите?!
М а р и я. Я знаю, что нравлюсь вам, так признайтесь же мне в этом. Скажите: «Я так жаждал тебя... Я больше не могу ждать... Я желаю овладеть тобой».
Я н в а р с к и й. Где-то я это уже слышал...
М а р и я. Отрывок из вашего романа.
Я н в а р с к и й. Моего?..
М а р и я. Ну да... Вы ведь его написали! (Смеется.) О, я влюблена в того страстного путешественника! Как прекрасен этот момент... Как я завидовала Фериде…
Я н в а р с к и й (в сторону). Все верно. Героиню зовут Фериде. (К Марии.) Погодите. На какой это странице? Какой лист? Номер? (Ищет, роется в листах.)
М а р и я. Не помню. Разве это важно? (Мечтательно.) Знаете, мужчина, которого вы описали... он стоит того, чтобы ему, не задумываясь, отдаться. Это мужчина до кончиков ногтей. И я нисколько не осуждаю Фериде. Да, ее родители хотели, чтобы она вышла замуж целомудренной за богатого шейха. Но какой в этом толк? Я ведь тоже продала свою невинность богатому, но нелюбимому мужчине, который меня и за человека-то не считает... Да, именно продала. По-другому не назвать. Родители меня продали ему за деньги. Как вещь. Как шкаф.
Я н в а р с к и й (слушает краем уха, ищет, роется, находит). А, вот…
М а р и я. Вы даже не представляете, какой фурор произведете в рядах женской публики. Вас будут носить на руках! Эротические сцены так искусны… Вы — Мастер!
Я н в а р с к и й. Только не говорите, что теперь я могу поспорить в этом искусстве с Джованни Боккаччо. Я лишь хотел донести до публики, что некоторые восточные уголки нашей планеты застряли в ханжестве. Но вы читали не совсем внимательно, очевидно, из-за того, что сосредоточились на пикантных подробностях. Родители Фериде хотели отдать ее в качестве наложницы, а не жены. Это очень важно. Иначе теряется суть, идейный замысел книги. Читатель должен увидеть не эротическую составляющую, а спросить себя, разве все это соответствует морали и этике... В книге нужно уметь видеть идею автора — это главное.
М а р и я. Пожалуй, вы правы. Мне не хватает мужского внимания и любви. Поэтому я и… Как вы сказали?.. Сосредоточилась на этих подробностях. Мне очень неловко.
Я н в а р с к и й (в сторону). Быть такого не может! Я же четко слышал их разговор той ночью.
М а р и я. А сколько женщин страдает от отсутствия внимания со стороны мужей…
Я н в а р с к и й (в сторону). Вероятно, я услышал их диалог и решил вставить в роман. Вроде логично.
М а р и я. Вы один можете так чутко понимать женскую природу, Январский.
Я н в а р с к и й (не слушая ее). Как же так?! Этот диалог со страницы сто три, а я начал дописывать роман с четыреста пятидесятой… (Смотрит сосредоточенно в одну точку.)
М а р и я. Вы поступите как самый настоящий эгоист, если решите загубить талант. Либо сопьетесь, либо умрете. Либо водка, либо пуля.
Я н в а р с к и й (начинает грызть ноготь на большом пальце). Ничего не понимаю. Ведь соседи наверняка слышали то же, что и я. Не могло же мне причудиться, тем более присниться. Я ведь не спал! (К Марии.) Прошу простить. Мне нужно побыть одному. Спасибо за комментарии. Я рассмотрю вашу просьбу отправить рукопись в издательство.
М а р и я. Рассмотрите? Нет. Я хочу, чтобы вы обещали!
Я н в а р с к и й. Хорошо. (Твердым голосом.) А теперь мне нужно побыть одному. (Провожает ее до двери.)
М а р и я. Обещайте.
Я н в а р с к и й (смотрит ей в глаза). Обещаю. Теперь уходите.
Мария уходит. Январский остается один и ходит по комнате. О чем-то думает. Затем бросается к книге, которую отложил, и начинает внимательно читать. На часах половина восьмого. Свет гаснет. Полный мрак. Тикают часы.
 Комната снова освещается. Январский в пиджаке. Молчалив и тосклив. Ловко садится за стол и начинает писать. Пишет долго, о чем-то размышляя. Затем, набросав текст на бумаге, кладет лист в конверт. Заполняет его и подписывает. Слышит стук в дверь, но не отзывается.
М а р и я. Январский, откройте! Это Мария.
Январский сидит и смотрит на дверь.
М а р и я. Вы здесь? Вы живы? С вами все хорошо?
Январский достает из ящика пистолет и заряжает его.
М а р и я. Январский, прошу вас! Я начинаю волноваться! Я же знаю, что вы здесь.
Январский кладет пистолет на стол, прикрывает бумагой и медленно идет к двери. Открывает. На пороге стоит счастливая Мария в легком воздушном голубом платье.
М а р и я. Слава богу! Я уже начала переживать за вас! Вы несколько дней меня избегаете. Почему? Вы опасаетесь моего мужа?.. Чего же вы молчите?.. Не бойтесь. Ничего вам мой муж не сделает... Ну! Я могу войти?
Январский кивает, Мария заходит, он закрывает за ней дверь.
М а р и я. Я теперь могу ходить куда угодно! Мой муж... не знаю, что с ним стряслось... (Радостно плюхается на диван.) Ну что объяснять-то! Смотрите сами. (Показывает руки.) Ссадин и синяков больше нет.
Январский ходит угрюмый по комнате.
М а р и я. Смотрите, какое он мне подарил колечко! (Протягивает руку.) Ну, чего же вы не смотрите? Я обижусь. Вы не рады за меня?
Я н в а р с к и й. Рад, рад.
М а р и я. Погодите-ка. Я поняла. Вы ревнуете, не так ли?
Я н в а р с к и й. Нет, нисколько. Я рад за вас.
М а р и я. Я почему-то этого не вижу. Вы какой-то грустный. А-а-а... я поняла. (Хмурит брови.) Неужели опять?! Неужели вам опять отказали? (Начинает метаться по комнате.) Это уж слишком! Это слиш-ком! Кого они там из себя возомнили?!
Я н в а р с к и й. Дитя мое, сядьте.
М а р и я (садится). У меня просто нет слов. Вы же гений! Почему они не хотят это признавать?
Я н в а р с к и й. Дело не в очередном отказе. Отказа еще не было.
М а р и я. А в чем же?
Я н в а р с к и й (долго молчит, протирает ладонями лицо). Скажите, вам помогли мои книги?
М а р и я. Так дело в этом?.. Фи! Конечно, помогли. А вы сами не видите, как я изменилась? Оба романа оказались жизненными, оба повлияли на мою жизнь. Мой муж просто в восторге от меня. Говорит, что я жрица любви и что больше никогда не посмотрит на других жриц. Но это еще не самое главное. Я ведь главного не рассказала!..
Я н в а р с к и й. И не нужно. Я все знаю.
М а р и я. Ничего вы не знаете. Вы даже не обратили внимания на мое новое платье. (Кокетливо.) А какие рюшки, какие цветочки! Смотрите же! Хоть бы комплимент сделали.
Я н в а р с к и й (смотрит в окно). Видел.
М а р и я. Скажете тоже! Вы видите меня в нем впервые.
Я н в а р с к и й. Вашей юности оно к лицу.
М а р и я. Ну, спасибо. Сорвала с ваших губ комплимент.
Я н в а р с к и й (смотрит на Марию, затем переводит взгляд снова в окно). А который час, вы знаете?
М а р и я (встает, смотрит на часы, снова садится). Только что пробило два.
Я н в а р с к и й. А вот и не правда.
М а р и я. Не правда? Смотрите сами.
Я н в а р с к и й. Никаких два не пробило!
М а р и я. Вы что? Я же только что сама видела, как большая стрелка указала на два часа.
Я н в а р с к и й (смотрит на часы и снова в окно). Эти часы не ходят.
М а р и я. О чем вы? (Смотрит на часы.) Вы что, не слышите, как они тикают?
Я н в а р с к и й. Они не тикают. Это мираж, иллюзия.
М а р и я. Как не тикают? Что с вами, Январский? О чем вы?
Я н в а р с к и й. Это все ми-и-ираж. Как и тот кулон, которого на самом деле нет. Как те голоса, которых не было... Все мираж.
М а р и я. Вы можете мне объяснить, в чем дело?
Я н в а р с к и й. «Друг мой, друг мой, Я очень и очень болен...»
М а р и я. Больны?
Я н в а р с к и й. Да. Хуже, чем автор этих строк. (Переводит взгляд с окна на Марию.)
М а р и я. Господи! Я так и думала! На вас же лица нет. Вам срочно нужно лечиться. Слышите? Позвольте, я потрогаю ваш лоб.
Я н в а р с к и й (громко). Не подходите ко мне!
М а р и я. Что же это...
Я н в а р с к и й. Вы должны уйти туда, откуда пришли.
М а р и я. Но я... я ведь была всегда здесь.
Я н в а р с к и й. Нет, вы ошибаетесь. Вы вышли отсюда (показывает на свою голову).
М а р и я. Вы не понимаете, что говорите! Опомнитесь, это я, Мария.
Я н в а р с к и й (смотрит на ее ноги). Я решил вам оставить сафьяновые туфли, о которых вы мечтали в детстве. Ваша мать ведь вас уговаривала: «Мария, если ты выйдешь за него замуж, у тебя будут сафьяновые туфли, а у нас будет все. Соглашайся, дочь моя».
М а р и я (прикрывает рот рукой). Откуда вам это известно?!
Я н в а р с к и й. Не важно. Важно, что я хотел сказать этой книгой. Идейный замысел, помните?.. Я хотел, чтобы вы и все остальные женщины, зацикленные на материальных благах, поняли, что счастье не в этом. Не в богатстве счастье, Мария. Вы же знаете это?
М а р и я. Да, я знаю.
Я н в а р с к и й. Но мне стало вас жаль.
М а р и я. То есть?
Я н в а р с к и й. Помните, когда вы впервые явились ко мне, я хотел спросить, почему вы в черном платье. (Мария молчит.) Хотите, я отвечу?.. Я вам отвечу... Я ведь не сразу тебя узнал, Мария. (Начинает ходить.) Но я был уверен, что знаю тебя. Точнее, я никогда не видел ту Марию, которая была в моей голове, но ты подходила под описание.
М а р и я. Я ничего не понимаю. И почему вы теперь со мной на «ты»?
Я н в а р с к и й. Ты была точной копией моей первой любви по имени Мария. Прическа, силуэт, манеры, чувственность, характер... Это все она — настоящая Мария. Девушка, которую я любил платонической любовью, ибо она этого заслуживала. Неземное существо… Я боготворил ее.
М а р и я. Какое я имею к ней отношение?!
Я н в а р с к и й. Ты — это она. Она — твой прототип, понимаешь? Я обращаюсь к тебе на «ты», потому что ты мое детище, плод моего воображения, моя интеллектуальная собственность... я не знаю, какие еще слова употребить. Ты — героиня «Тихой гавани».
М а р и я (встает). Я не желаю слушать этот бред. Да, мы с ней похожи во многом, у нас похожая судьба. Но у меня все, слава богу, сложилось удачно. Я не покончу жизнь самоубийством. Я буду жить и радоваться. (Направляется к двери.)
Я н в а р с к и й. Ты ведь тоже носила черное платье? (Мария останавливается.) Ты ведь тоже думала покончить с собой? Вспомни, как ты сказала, что, возможно, мы больше не увидимся.
М а р и я (слезы наворачиваются у нее на глазах). Да. Я хотела…
Я н в а р с к и й. Я знаю, что происходило в твоей жизни и душе. Ты вышла замуж за нелюбимого, но богатого. Но Господь не благословил этот брак, и ваш первый и единственный ребенок умер. Ты носила черное платье в знак траура. Но худшая новость ожидала тебя и твоего мужа впереди: тебе сказали, что ты больше никогда не сможешь иметь детей. (Мария начинает плакать, стоя к нему спиной.) Муж моментально перестал воспринимать тебя как полноценную женщину. Начал избивать и изменять с другими. У тебя по всему телу были синяки и ссадины. Я все это знал, но не понимал, как может быть столько совпадений! Казалось, ты олицетворяешь мою героиню, которую я придумал много лет назад и сам толком не помнил. Сначала я решил, что написал пророческое произведение подобно повести Эдгара По о трех моряках. Но позже прозрел... Стрелки не идут, а вы все неживые. Все ненастоящие.
М а р и я (поворачиваясь к нему лицом). Кто «мы»?
Я н в а р с к и й. Те голоса, ты, твой муж и паренек, который сидел у меня в комнате. Я позже вспомнил его... Вы лишь игра моего болезненного на фоне стресса и одиночества воображения. Оно почему-то выбрало вас в качестве иллюзорных моделей и, боюсь, будет делать это и дальше. (Подходит к столу.) Я уже не отличаю реальность от воображения, и это неизбежность... Я даже успел привязаться к тебе, Мария. Я рад, что мой разум выбрал именно тебя — такую искреннюю и чистую. С твоей помощью он пытался восстановить во мне личность, которая была уничтожена, растоптана в грязь. Я потерял смысл жизни, интерес к ней, впал в глубокую депрессию, и вот появилась ты. Ты… та, которая была все это время со мной. Спасибо, что попыталась меня спасти, но меня уже не спасти. Разум окончательно сбит с толку, вместо одной модели вытащил еще несколько и делает это снова и снова. (Он потер нос и бросил резкий взгляд на Марию.) Но я исправил ошибки. Я не хочу, чтобы ты страдала. Я знаю, какую новость ты хотела мне сообщить. Ты беременна. Я могу назвать даже пол твоего будущего ребенка. Я достал роман, прочел его и отредактировал, внес дополнения. Да, я отредактировал твою жизнь. И я рад, что ты счастлива. Я надеюсь, читательницы будут счастливы за тебя, если, конечно, роман дойдет до полок.
М а р и я. Вы отправили в издательство и этот роман?
Я н в а р с к и й. Да, с внесенными изменениями... и он на рассмотрении. Видишь, я увековечил тебя на бумаге. Но теперь тебе нужно уходить.
М а р и я. Я не могу. Как мне это сделать?
Я н в а р с к и й. Ты можешь выйти, а можешь остаться в комнате (берет пистолет). Сейчас я убью себя, а вместе со мной умрешь и ты.
М а р и я. Мне страшно. Позвольте взять вашу руку.
Январский подсаживается к ней. Они долго смотрят друг другу в глаза. Он нажимает на курок, и свет гаснет. На сцене полный мрак. Играет финальная музыка около минуты. Затем музыка стихает. На сцене по-прежнему темно. Слышится стук в дверь.
Р е д а к т о р. Извините, можно войти? Я к гражданину Январскому по особо важному поручению. Мне сказали, вы живете в этой комнате. (Выглядывает сначала голова, а потом и весь мужчина.) Я редактор издательства «Заря». Пришел к вам лично, так как меня до глубины души тронул ваш роман... Тук-тук. Есть кто?.. Как же темно теперь по вечерам. Ненавижу осень... Дверь была приоткрыта, товарищ Январский, вот я и вошел. Надеюсь, сильно не разозлитесь, тапкой в меня не кинете, хе-хе. (Проныривает на сцену.) Где ж у вас свет-то включать? (В сторону.) Не может ведь быть такого, что в комнате никого нет. Дверь-то не заперта. Гражданин Январский! Не споткнуться бы... Вот и ходи домой к этим писателям. И что за народ такой? К вам сам редактор собственной персоной, а вы... Наше издательство... да где же вы?.. выражает вам благодарность за отправленные на публикацию рукописи и с радостью принимает их. Вы, гражданин Январский... Вы спите, что ли? Так рано?.. Где же включатель-то?.. Вы, гражданин Январский, приняты в наш местный Союз писателей. Слышите? (Нащупывает выключатель, загорается свет.) Ах! Боже ты мой!.. (Обнаруживает лужу крови и рядом труп Январского; стоит, ничего не понимая, затем начинает громко кричать.) Хорошо, что не наступил! Матерь Божья! Люди! (Выбегает в коридор.) Люди! Люди!.. Там мертвец! Убили!.. Талантливого человека нашего... убили!
ЗАНАВЕС…
2018 г.

Редактор и корректор Вера Яковенко