Чусовая у Гребешков. Перед ледоходом

Утоптанная тропинка круто повела вниз. Если боишься упасть, просто крепче люби наш лес, обнимай каждую сосну! Камни-богатыри расступились, чтобы мы могли пробраться к реке. Чусовая ждёт...
- Погодь, милая, чуток осталось. Да иду я, иду!

Здравствуй, Чусовая! Дозволишь ли по льду прогуляться, да на Пёрышко полюбоваться?
- Подморозило с ночи, говоришь? Ну ладно, пойду, попробую.
Где ж по льду лучше идти? Доверимся зайцам! Они шустрые, весь лёд обскакали, дорожек натоптали.

Ждёт меня красавица, ждёт-дожидается. Приготовила наряд белоснежный, а поясок - всё равно зелёный оставила! Только летом он из луговых трав, а нынче из веточек пихтовых да еловых.

Красавицу охраняют богатыри-великаны, их бойцами зовут. Мимо одного пришлось мне пройти. Вот камень так камень! Будто Пеля-богатырь здесь свой щит прислонил.
Постой, а может, это и не щит вовсе? Видишь профиль на скале? Сам-боец, стражник Чуоси сурово вглядывается в безбрежную парму.

Гребешки - это длинная череда скал на излучине Чусовой ниже от деревни Трёки. Большие и маленькие, могучие уступы и тонкие пёрышки - все они разные.

Когда я впервые я увидел эту скалу, не поверите, назвал её… Пряник. Она всегда выглядит празднично, таким расписным печатным пряником с фигурками. Внизу, к примеру, зайчик ушастенький отпечатан. И олени на ней, и птицы есть.

Пряник смотрится огромным, могутным и широким камнем. А сбоку посмотришь на скалу - толщина её всего с пряник и будет. А вдали, будто каменная башня маячит? Айда к ней!

День начинался необычно. Птицы молчали, лес находился, словно в ожидании великого таинства. Под неярким небом темно зеленела хвоя. Среди неё блистали белые молнии берёз.

Было предвкушение чуда, и мы остановились. Просто стояли и слушали тишину. Камни поползли нам навстречу, превращаясь в Медведей и Подземных змеев, становясь крыльями Птиц или волшебными Лодьями.

Гребешки топорщились изящными гребнями, прорастали башнями в чусовской тайге. Они выпирали отвесными стенами, в которые билась-билась Река Теснин, да пришлось ей повернуть к северу.

Река замерла, перестав на время пульсировать подо льдом. Пёрышко белело одиноким парусом корабля, приставшего к берегу священной Чуоси. И было в этой утренней дымке, в свечении берёз и девственной чистоте льда нечто торжественное.

Всё ближе Город из камня
Я слышу запах елея.
Река в белом саване,
Северная Галилея.
На утёсе - дева Мария,
Говорит, что из Назарета.
Под плащом туника длинная,
Небесного синего цвета.

Ей было холодно. Дева куталась в накидку, но увидев меня, сняла капюшон и окликнула:
- Здравствуй, кто ты будешь и куда путь держишь?

Я ответил, что странствую по Реке Времени, и что зовут меня Михаил. Дева задумалась, но потом лик Марии просветлел:
- Каждогодно Река Времени возвращает меня в те дни, когда прилетает провозвестник Гавриил. Он приносит мне благую весть!

О! Конечно, я узнал её. Это была Та, что спасла меня несколько лет назад в лютую метель. Тогда тоже была весна. Мы шли на лыжах от деревни Волыны, когда поднялся снежный ураган. Чусовую сразу завьюжило так, что мы еле передвигали ноги.

По времени было четыре часа пополудни, но на реке было темно как ночью! Не видно ни зги. Лыжи уходили в сугробы. Силы таяли. Мы уже не успевали на вечерний поезд и автобус.

Не каждый может признаться в собственной слабости. Я отважился попросить у Неё помощи. Мария сжалилась. Над Рекой Теснин в кромешной мгле вспыхнуло солнце! Вьюга унялась.

На одном из берегов в лесу нам открылась еле заметная, заметённая тропинка, которая привела к охотничьей избушке. И нам был кров и ночлег! Утром на реке были следы от большой стаи волков, но никто из серых разбойников и не подумал нас тревожить…

До Благовещенья остались считанные дни. В нашей северной Галилее объявилась простая дева из древнего города Назарета. Мария вышла из Ворот и остановилась возле сторожевой башни. Она ждала...

Бело-синие стены Города были празднично украшены хлопьями мха и снежного покрывала. Над кельей Хранителя по-прежнему возвышалась труба, но дыма не было. За теремом с треугольной крышей был виден вход, засыпанный снегом. Город был пуст.

Да, он проснётся и преобразится, лишь только повернёт Река Времени!
А пока...
Между неподвижными стенами из леса и камней пронёсся ветерок, и я почувствовал озноб. Келью никто не топил, место было свободно.

В марте, как никогда, проявляется борьба разных стихий и времён года. То побеждает Весна, в лазурной просини неба ярко светит солнце. То перебарывает Зимушка-Зима, возвращая лес в сонное состояние под пасмурной мглой.

Она снова окутывает ледяным дыханием реку, только что начавшую оттаивать. Промоины у закрайков затягивает, Чусовая укрывается под белой шубкой. Кроны берёз чернеют.

Надо верить, надеяться и ждать. Небеса неожиданно просветлеют, хотя бы чуть-чуть! Этого хватит, чтобы верхушки белоствольных красавиц снова стали сиреневыми, а над стылой лентой реки появилось едва уловимое сияние.

Суровые камни оживут. На их израненной броне зазеленеет мох, станут пушистыми лишайники. Ледяное зеркало потрескается, на нём проступят пятна воды.

Седой боец и одинокая сосна на его вершине, птицы и рыбы, зайцы и медведи, лоси и волки - все ждут Весну! Настанет день, когда Чуоси грозно взревёт и взломает лёд, освобождаясь от зимних правил и всяких условностей. Пряник заиграет красками, подставляя бока красному солнышку.

Алая птица Юга обронит одно драгоценное Пёрышко. И тогда Река Времени повернёт в страну благоухания и ароматов, разноцветных облаков и пения птиц. С появлением трясогузки Чусовая "нальётся до краёв", неся пену и лохмотья льдин. Под весенними ветрами затрепещет одинокий парус.

Вода будет бурлить под носом корабля, на котором Мария отправится к далёкому Афону. Вместе с ним исчезнет то прекрасное видение, которое бывает раз в году, перед апрельской ростепелью.