После оргии

ПОСЛЕ ОРГИИ

Понятно, что нынешний вирус, независимо от того, есть он или его нет, но именно он положит категорический конец бесконтрольному и глупому шастанью народонаселения по разным странам. Отныне и до веку они вынуждены будут привязать себя к определенному месту и определенной стране. Такой выход из убийственного положения дел много лет назад предрек французский философ Ж. Бодрийяр в своей работе "Прозрачность зла".

Гомогенное пространство планеты, лишенное каких бы то ни было защитных границ, пресловутая экономическая открытость и доступность - являются, как мы это сейчас видим и даже понимаем, идеальным способом как физического, так и виртуального заражения  планеты.

Для того, чтобы в будущем этого не происходило, страны вынуждены будут закрыться и перейти на иную систему экономики и денежных расчетов. И в этом случае автаркия станет неизбежным явлением. 

Нынешнее положение Бодрийр описывает как отрезвление после ОРГИИ ПОЛНОЙ ОСВОБОЖДЕННОСТИ от гражданства, совести, какой бы то ни было ответственности, физиологической чистоплотности - вплоть до маразматического безразличия и преступного легкомыслия, приведших в итоге,  к бесформенности и полному размягчению мозгов тех, кто по привычке всё ещё называют себя "человеками".

 "Если бы мне надо было дать название современному положению вещей, - пишет философ, - я сказал бы, что это — состояние после оргии.

ОРГИЯ — ЭТО ... КАЖДЫЙ МОМЕНТ ОСВОБОЖДЕНИЯ В КАКОЙ БЫ ТО НИ БЫЛО СФЕРЕ.

Освобождения политического
и сексуального,
освобождения сил производительных
и разрушительных,
освобождения женщины
и ребенка,
освобождения бессознательных импульсов,
освобождения искусства.
И вознесения всех мистерий и антимистерий.

Это была всеобъемлющая оргия материального, рационального, сексуального, критического и антикритического, оргия всего, что связано с ростом и болезнями роста. Мы прошли всеми путями производства и скрытого сверхпроизводства предметов, символов, посланий, идеологий, наслаждений.

СЕГОДНЯ ИГРА ОКОНЧЕНА — ВСЁ ОСВОБОЖДЕНО. И все мы задаем себе главный вопрос: что делать теперь, после оргии?"

"Экономика, ставшая трансэкономикой, эстетика, ставшая трансэстетикой, сексуальность, ставшая транссексуальностью, — все это сливается в универсальном поперечном процессе....

Заражение всех дисциплин... Полная вирусная метонимия по определению... ТЕМА ВИРУСА НЕ ПРЕДСТАВЛЯЕТ СОБОЙ ПЕРЕМЕЩЕНИЯ БИОЛОГИЧЕСКОГО ПОЛЯ, ИБО ВСЁ ОДНОВРЕМЕННО... ЗАТРОНУТО ВИРУЛЕНТНОСТЬЮ, ЦЕПНОЙ РЕАКЦИЕЙ, случайным и бессмысленным размножением, метастазированием...

ВЗАИМНОЕ ЗАРАЖЕНИЕ ВСЕХ КАТЕГОРИЙ, ЗАМЕНА ОДНОЙ СФЕРЫ ДРУГОЙ, СМЕШЕНИЕ ЖАНРОВ…

Так, секс теперь присутствует не в сексе как таковом, но за его пределами.

Политика не сосредоточена более в политике, она затрагивает все сферы: экономику, науку, искусство, спорт…

И спорт уже вышел за рамки спорта — он в бизнесе, в сексе, в политике, в общем стиле достижений.

Все затронуто спортивным коэффициентом превосходства, усилия, рекорда, инфантильного самопреодоления. Каждая категория, таким образом, совершает фазовый переход, при котором ее сущность разжижается в растворе системы до гомеопатических, а затем до микроскопических доз — вплоть до полного исчезновения, оставляя лишь неуловимый след, словно на поверхности воды.

Таким образом, СПИД связан скорее не с избытком секса и наслаждения, а с сексуальной декомпенсацией, вызванной общим просачиванием секса во все области жизни, с этим распределением секса по всем тривиальным вариантам сексуальной инкарнации.

Когда секс присутствует во всем, то теряется иммунитет, стираются половые различия и тем самым исчезает сама сексуальность. Именно в этом преломлении принципа сексуальной реальности на фрактальном, нечеловеческом уровне возникает хаос эпидемии".

"ЗАКОН, КОТОРЫЙ НАМ НАВЯЗАН. ЕСТЬ ЗАКОН СМЕШЕНИЯ жанров. Все сексуально, все политично, все эстетично. Все одновременно принимает политический смысл, особенно с 1968 года: и повседневная жизнь, и безумие, и язык, и средства массовой информации, и желания приобретают политический характер по мере того, как они входят в сферу освобождения и коллективных, массовых процессов.

В то же время все становится сексуальным, все являет собой объект желания: власть, знания — все истолковывается в терминах фантазмов и отталкивания; сексуальный стереотип проник повсюду.

И одновременно все становится эстетичным: политика превращается в спектакль, секс — в рекламу и порнографию, комплекс мероприятий — в то, что принято называть культурой, вид семиологизации средств массовой информации и рекламы, который охватывает все — до степени Ксерокса культуры.

... Когда политично все, ничто больше не политично, само это слово теряет смысл. Когда сексуально все, ничто больше не сексуально, и понятие секса невозможно определить. Когда эстетично все, ничто более не является ни прекрасным, ни безобразным, даже искусство исчезает.

Это парадоксальное состояние вещей, которое является одновременно и полным осуществлением идеи, это совершенство современного прогресса, и его отрицание, ликвидация посредством переизбытка, расширения за собственные пределы можно охарактеризовать одним образным выражением: трансполитика, транссексуальность, трансэстетика".

"Все эти вирусные, чарующие, индифферентные формы приумножены вирулентностью изображений, ибо все современные средства массовой информации сами обладают вирусной силой и их вирулентность заразительна.

Мы существуем внутри культуры иррадиации тел и умов знаками и образами, и если эта культура дает самые прекрасные результаты, то стоит ли удивляться, что она производит и самые убийственные вирусы?

Облучение тел началось в Хиросиме, но оно продолжается подобно нескончаемой эпидемии в виде излучения, испускаемого средствами массовой информации, образами, знаками, программами, сетями".

(Ж.Бодрийяр. Прозрачность зла")