Никто не обещал

Разбудила собака соседа. Своим визгливым идиотским лаем, этот пудель выводил его из себя на раз-два… Видимо этот пёсик чувствовал отношение к нему и в его присутствии лаял по поводу и без.  Он встал, глянул в окно, где люди укутавшись в тёплые одежды, спешили по своим делам. Не смотря на конец зимы, даже днём хорошо примораживало. Свердловск не близок к экватору – тут с теплом как-то проблемно. Зимой особенно. А начало марта ещё далеко  не весна.
Уже четвёртый день он сидел на звонке. Нарядчики «отсадили», как это называлось тогда, для регулировки часовой нормы. Кто-то, такой как он, накатал уже за 200 часов, а кто-то, только выйдя с отпуска или больничного, не имел ещё даже рабочей нормы в месяце. Сидеть вот так, не работая и не имея возможности куда-то уехать,  было делом сложным. Утром нужно было звонить нарядчику, вечером звонить. И слышать в ответ : -  «Пока отдыхай». Что за отдых, когда ты в любую минуту можешь быть вызван в поездку, сказать сложно. Часы показывали половину второго пополудни  и пора было в очередной раз справляться у нарядчицы о своих перспективах.
Быстренько перекусив в пельменной, что рядом с домом, он заскочил в телефонную будку, где примороженный диск номеронабирателя еле крутился. Ледяную трубку к уху тоже старался не прижимать… Мало приятного. На другом конце провода ответила нарядчица. Ответила довольно нервно. Конец месяца, регулировки часов, все названивают, все дёргают. Наряд через 12 часов, каждые шесть минут явка, а людей не хватает.   Как всегда, впрочем. «Дикий Запад», как называли тогда Западную экипировку ст. Свердловск-сортировочный.  Услышав фамилию, коротко ответила: - «Шестнадцать сорок две».  Вздохнув с облегчением, что наконец-то эти  непонятки  закончились, он пошёл домой, готовиться в поездку. В принципе и готовить то было нечего – сам подремал, «шарманка»(рабочая сумка) собрана – оделся в «гудок»(специальная меховая куртка) и вперёд…
В здравпункте никого не было, и быстро заполнив карту, он плюхнулся на стул, привычно приготовив руку медику для проверки. Та, глянув в карту, отследила, что он дома сидел три дня, навострила уши. Т.е. к проверке отнеслась не формально. Не проверяя пульс, сразу смерила давление, внимательно, взглядом участкового инспектора смотрела в глаза и разувая ноздри, пытаясь уловить запах перегара. Медики были опытные и на раз-два вычисляли перестаравшихся с отдыхом,  или не устоявших перед искушением. Но он был чист, как слеза Христа и шлёпнув в карте печать, она сняла с лица печать  участкового: - «Как там на улице»? Молоденькая медсестра тоже тут двенадцатичасовую  смену  сидела, не выходя на улицу – каждые шесть минут явка, а это значит, что машинист и помощник. Только успевай их проверять. «Терпи – скоро лето» сказал он. Она улыбнулась в ответ. Не до разговоров – в дверях уже стоял машинист, с которым он ехал в эту поездку. Молодой парень, как и он, может на год старше. «Дикий Запад» пожирал локомотивщиков, как чума. Мало, кто выдерживал такой ритм, где ни графика, ни нормального отдыха между поездками не было. На отдых между поездками давали 12 часов. От сдачи до явки. А если человеку нужно было часа полтора добираться до дома через весь город, а потом полтора на работу, то отдыхать оставалось 8 часов. После того, как привёз из поездки часов так 20 чистых. Поездных.  Без отдыха в отдыхаловке в оборотном пункте. Многие люди устраивались в поезда ради денег и,  не выдержав сбегали через полгода, самое большее. Молодёжь, немного хапнув драйва и романтики в поездах перед армией, после службы о поездах уже не вспоминали. Оставались лишь самые упёртые – чаще всего те, кто просто втянулся. Привык к зарплате.  Были и хапуги, как их называли. Эти вообще рвались работать без выходных даже. Иной раз умудрялись и за 260 часов накатать. В 1986г зарплата в 500 рублей была довольно приличной и если учесть, что тратить её было некогда, то….  К такому дикому ритму, который ритмом не назвать привыкали не многие. Вот и молодой машинист, с которым ему пришлось ехать в эту поездку, был таким же – пока только вживающимся в эту вакханалию, под названием поездная работа.  Тоже выпускник школы машинистов, тоже двухгодчник, но выпуском старше на год. В школе, порой, в волейбол играли вместе.
Кивнув ему,  машинист,  садясь на стул к медику спросил:
- Ты со мной?
- Да.
- Николай
- Можно Серёга.
-В буфет заскочим?
-Я пас. Буду в брехаловке. Мне за приказы нужно расписаться – меня три дня «прогуливали».
-Давай. Я чай наберу и подойду.
В «брехаловке» - помещение, где перед поездкой собирались локомотивные бригады и ждали свою «судьбу», скучая, сидели человек десять. Глашатаем «приговора» был дежурный по депо. Кто-то играл в шахматы, кто-то рассказывал, что «ничего не помнит», как прошёл выходной, а кто-то клял всё и вся, потому что, привезя на выходной заветные часы, должен был ехать на вторую ночь. Бригад не хватало и начальство крутилось, как могло. На выходной отпускали только с двумя ночами. В поездах ночь с двадцати трёх часов до трёх часов. Три часа одна минута  уже не ночь. На Урале, где он работал, это было с 1 до 5 утра.
Минут через пять появился его машинист на эту поездку. Машинист,  с которым он был закреплён, сейчас  ездил с каким-то другим помощником. Вот так, люди приходя на работу, порой даже не знали, с кем ехать  и знакомились уже лишь в кабине электровоза. Он нашёл свою фамилию в книге ознакомления локомотивных бригад  с приказами, поставил кучу росписей. Приказы шли со всей большой страны СССР. Всего 4 месяца назад работал на поездной  практике почти год, и его фамилия в списке была давно. Всё таки, поездная практика длилась девять месяцев, а такой период порой не выдерживали не то, что практиканты, но и действующие помощники. Жить с такой работой получалось не очень. Некогда было жить. Поездки через двенадцать часов, выходной двое суток. В месяц четыре выходных. Всё остальное время работа. Хорошо зарабатывали, но многих даже это не удерживало  в поездах. Всё обычно сводилось к тому, что неделю, дней девять,  откатал, выскочил на двое суток выходного, сразу накидался до потери сознания, проспался и…  Опять дни  ночи в прокуренной кабине. До следующего «выходного-накидона». Трезвенники не работали тут. Машинисты с помощниками друг друга видели чаще, чем свои семьи. Он тоже, приходя домой ночью, видел жену спящей, а проснувшись днём, видел её записку на столе о делах дома. Когда она возвращалась домой, он уже был в поездке и вот такая, семейная жизнь по запискам, длилась, бывало, по 5-6 дней. Но это было для него куда интересней, чем как белка в колесе крутиться в одном и том же ритме неделями. Да и сама работа была интересная. Над душой никто из начальства не стоял. Единообразие было относительное. Чем-то его это дело привлекало. Он в январе уже получил права на управление электровозом и,  по словам инструктора, в конце марта должен был быть готовым к обкатке. По стандартной схеме закатали бы сначала на Шалю, спустя неделю на Дружинино и всё – выживай. Удержишься первые полгода – пойдут дела. Нет – такова судьба. Помощники с правами тоже нужны. Особенно в пассажирке. Но он выбрал себе местом работы именно грузовые поезда. Тут можно стать настоящим машинистом. Что такое пассажирский? Трамвай, только длинней и тяжелей. Выдерживай скоростной режим и все дела. А в грузовых куда сложнее. Тут думать много нужно. Чувствовать поезд, жить поездом. Дышать электровозом.
«На третьей канаве ВЛ11-401 наш» - выдернул его из воспоминаний голос машиниста - «едем на двойную тягу вторыми с порожними бочками. В Осенцы поезд». Увидев удивление в его глазах, добавил – «Апполонов» (три секции ВЛ11) нет, ставят две машины под бочки. Они с оборота пойдут из Осенцов». С ведущим электровозом ВЛ22м объединились сразу под депо. «Всё – теперь мы пассажиры», сказал он. Порожние бочки весили всего ничего, и их спокойно могла тащить одна сплотка «мустангов» (ВЛ22м, так называли).   Вторая машина в этой ситуации была как вагоны…
Поезд отправили сразу – ждать не пришлось. Дорогой наболтались. Вспоминали дорожно-техническую школу, которую оба заканчивали, но с разницей в год. Преподавателей школы. Стандартные темы – кто где служил, повспоминать смешное, интересное. Что ещё могут рассказать два пацана, которым едва за 20 лет и кроме службы в армии и учёбы в ДТШ ещё ничего не видели. До ст.Шаля проскочили ходом часов за пять. С момента явки к медику прошло всего лишь около семи часов. Режим был восемь. В Шалю прибыли к полуночи. По уральскому времени было уже почти 2 часа ночи. На отдых дали бы минимум – три часа.
 В бригадном доме отдыха машинист с маршрутным листом заглянул к  нарядчику, а он сразу прошёл в столовую.  Есть не сильно хотелось,  да и перед сном наедаться, как-то не очень. Взяв бифштекс с яичницей, нашёл свободный стол. В это время появился машинист с маршрутным листом в руках и полной растерянностью на лице.
-Диспетчер с оборота просит.
-Да он не охренел ли, часом?! Ночь на дворе, почти семь часов работы. Какой оборот? Нам обратно сейчас катить часов 7-8, не меньше.
-Ну ты же в курсе, как с диспетчером ссориться. Будет потом в каждую дыру совать. Ты соскочишь к своему машинисту, а мне долго вспоминать потом отказ. Да и обещает нам дать разборку свердловскую, ходом прогнать. Мол, если и зарежимите, на час – полтора. Не больше.
-Смотри, Коля. Ты моё мнение услышал, решать тебе по любому.
-Тогда обедаем и едем с оборота.
-Поехали. Но сдаётся мне, что шельмует диспетчер.
-Посмотрим.
Поднявшись в кабину, он сразу взял документы на поезд и глянул натурный лист. Код на листе указывал, что станция назначения где-то в районе Иркутска. «Вот тебе и разборка», сказал он про себя, смачно сматерившись. Но о каких либо возражениях уже было говорить бессмысленно. Поезд, весом пять с половиной тысяч тонн и длинной более километра нужно было вести. Локомотивных бригад в доме отдыха  не хватало, а поезда шли один за другим. Такое пары поездов в графике были с большой разницей.  Мало нечётных и много чётных.
«Как тебе разборка»? - спросил он машиниста, показывая ему натурку - «Сто процентов через Решёты на Сидельниково. Это уже на 80 км поболее будет. И не 7-8 часов, если где-то прижмут. А скоро под утро пойдут пассажирские. Хорошо, если доедем за 10 часов. Но я сильно сомневаюсь в этом». Машинист смущённо молчал. Он и года не отработал на правом крыле – ему с диспетчером вставать в позу было бессмысленно. Чтобы как-то разрядить ситуацию, машинист очень долго заправлял скоростемерную ленту, менял писцы, подтачивая каждый о коробок спичек. «Ладно хоть пообедали слегка, да чаю набрали на дорогу. Курево тоже есть – пачку БАМа прикупил на оборотку. Нихрена нам не будет ходом. Проторчим в Хрустальной да Решётах, пока на РАМ (Решёто-Арамильская магистраль) выскочим. А там ещё не известно, как «Седлы» (Сидельниково) будут принимать. Ладно – вписались, значит надо ехать», ругался он про себя..
За контроллер сел он – надо было отвлечься. Машинист почти сразу, как отправились из Шали, задремал на месте помощника. Через два перегона в Сарге уже заткнули на боковой путь и стали обгонять. В Сарге простояли час, - не меньше.  В Кузино уже получили номер приказа на продление режима работы. После чего поезд держали ещё почти час – один за другим шли пассажирские. В то время такое практиковалось часто – приказ на продление режима работы. Причём, чаще всего, даже не указывалось, на сколько часов.  Диспетчеров, конечно, ругали за это, но ещё сильней ругали за задержку поезда в пути. Из двух зол выбирали меньшее. Срыв заказа, где либо,  или остановка какого ни будь предприятия из-за задержки поезда обходилась стране куда дороже, чем какая-то локомотивная бригада, которая вынуждена была работать более 12 часов. Тем более бригаде за сверхурочные доплачивали.
Диспетчер вопрос о смене бригады поднимать не стал. Видимо он надеялся  свалить этот поезд на другой участок другому диспетчеру и забыть свой не самый красивый поступок. У него тоже свои обстоятельства. Свободной бригады рядом на участке не нашлось, а гнать «пассажирами» из Свердловска бригаду было дело не быстрым. Всё равно уже зарежимили. Не первые и не последние. Не в первый раз и не последний. Можно было, конечно, бросить поезд. То есть закрепить и оставить без бригады, в ожидании смены. Но видимо поезд в графике контролировался, и за простой пришлось бы отвечать. Так что сдать поезд другому диспетчеру и пусть тот уже ломает голову, как быть с бригадой, которая к тому времени будет уже часов так 17, а то и больше,  на работе. Может в Решётах смену бригад  и провернёт – Свердловск рядом. Сменная бригада на электричке за полчаса доедет.
Ребята в кабине молча курили и делали работу. Вроде бы и транзитный поезд, но ехали туго. Почти на всех станциях поезд придерживали и, судя по тому, что не всегда для обгонов, впереди у транзитных поездов идущих в Сибирь и на Дальний восток  на участке Решёты – Арамиль  было плотно.  Поезда шли по сигналам. То есть один за другим и по блок-участкам. Это ещё та езда. Не стоишь и не едешь.
«В Хрустальной подниматься на путепровод по стрелке с ограничением будет не легко с пятитысячником», думал он, сидя за пультом. «Песка половина банок – это нормально. Выедем». Машинист, расстроенный таким оборотом, что его просто кинул на амбразуру диспетчер, почти всю дорогу молчал. Хреново быть молодым. Как и везде и во всём, кстати. Ему уже было понятно, что диспетчер заранее знал их судьбу и выбрал именно их бригаду, потому что молодой машинист, возникать не станет. Видимо на диспетчера давили с этим поездом, и он был просто вынужден его двигать любой ценой. Этой ценой оказалась локомотивная бригада, где машинисту было всего 24 года, а помощнику 23.
В Хрустальной дали с ходу выскочить на путепровод и поезд через 20 минут втягивался на боковой путь ст. Решёты. На выходе с бокового пути горели два жёлтых и верхний весело мигал. «Да неужели», подумал он радостно. То, что смены не будет, стало понятно ещё по входному светофору. Проехав выходной, он стал разгоняться и вроде бы уже загорелся надеждой, что через часик будут в Сидельниково сдавать поезд . Но первый же проходной светофор обрушил все радостные планы. Пропищал свисток автостопа и на локомотивном светофоре загорелся жёлтый цвет. «Попали», сказал он вслух, на что машинист взорвался в ответ: - «Да хватит меня тыкать! Ты бы на моём месте отказался бы!?» Проехали жёлтый светофор и встали у проходного красного, за которым виднелся метрах в 100 хвост поезда, стоящего на перегоне. Стало понятно, что вот такая езда до самого Сидельниково и будет. По блок-участкам. В Сидельниково не хватало путей для приёма такого количества поездов. Встречных поездов почти не было и было очевидно, что в «Седлах» просто нет бригад для смены. Это пока привезут из Свердловска или Арамиля на автобусах… Дело к концу месяца и страна решает все свои планы. Уже давно рассвело, на работе парни были уже почти 18 часов. И о какой либо смене теперь можно было вообще не думать. Тут, в глухомани смене просто не откуда было взяться. Теперь уже до победного. До «Седлов». У красного, пока стояли на блок-участке почти час, вздремнули уже оба. На следующем блок-участке удалось ещё часик покемарить. Так и ехали ещё 8 часов. Курево закончилось ещё до Макарцево – небольшой разъезд между Решётами и Сидельниково.. Чай тоже весь выпили. Хорошо, что мимо проходили путейцы и поделились куревом, понимая, в какую задницу попали локомотивные бригады. Машинист набил свою банку снегом и растопил его на печке. Пить хотелось очень, а вариантов не было.
Уже ближе  к ночи, прибывая в Сидельниково и втягиваясь на боковой путь, парни даже не радовались. Нужно было ещё дождаться автобус, возивший локомотивные бригады. И потом трястись в автобусе час до города. Сдав поезд бригаде из Каменск-Уральска,  отправились в столовую, роль которого исполнял вагон-ресторан. Для отдыха локомотивных бригад стоял и купейный вагон. Станция строилась и нормального депо ещё не было, как такового.
Через полтора часа после сдачи, выходя из автобуса в городе, неподалёку от дома, он сказал машинисту, что обиды не держит. Это работа… И никто не обещал, что она будет лёгкой. Машинисту нужно ещё было ехать в депо на сортировку,  сдавать маршрутный лист. Зайдя в телефонную будку неподалёку т дома, набрал номер нарядчика. Знакомое дело. Услышав фамилию, нарядчица сходу ляпнула – «семь, двадцать шесть»… Он просто взорвался – «Я почти полтора суток на работе – ты мне наряд через 12 часов. Дай хоть явку не на 7 утра – высплюсь!». Нарядчица, не сменив тона, просто повторила явку, добавив, что конец месяца и наряд идёт строго через 12 часов, бросила трубку. Жизнь продолжается. Домой. Поспать, прочитать очередную записку от жены, которая уже спит.  Это просто работа.  Страна работала. Механизмы простоя не терпят. Ржавеют.