Последнее моё чёрное дело в Гиганте. Продолжение 1

Больница на ул. Дарвина

 В начале второго семестра второго курса Сима  заболел туберкулёзным бурситом. Был ли действительно  бурсит туберкулёзным, так и осталось в конечном счёте невыясненным, но  хвороба  привела  к потере одного учебного года. Беспорядочное питание пирожками с ливером,  возможно, обусловило  ослабление организма и появление опухоли в районе тазобедренного сустава. В общем, определили Симу  в больницу на ул. Дарвина, предназначенную в те времена  для студентов и преподавателей харьковских вузов.

Уколы (по четыре в день: стрептомицин и ещё что-то), неясность будущего… Но тем не менее обстановка там осталась в памяти как довольно светлая.  То ли потому, что приближалась весна, то ли по причине молодости, которая всегда жизнерадостна, в том числе и в больничной палате. Обычный студенческий трёп, иногда собирались в умывальной комнате (особенно в воскресные дни, в отсутствие врачей), пели под гитару. Состав, как и в учебных аудиториях, был довольно интернациональный: немка Рената из ГДР, кореец студент ХИСИ, бывший лётчик-истребитель, сбитый своим американским сверстником над Пхеньяном, по фамилии (ну, разумеется!) Ким… На верёвочках поднимались на второй этаж бутылочки.

Был там необычный для больничного быта розыгрыш. Санитар Изя Шнайдер, мужик лет сорока с представительной внешностью и солидным выпирающим брюшком, появляется, сверкая выглаженным халатом, в палате (когда там оказывался очередной новичок) с «обходом». Раздаётся (предназначенный для новичка) среди лежащих студиозусов ропот: «профессор, профессор пришёл». «Профессор» останавливается перед койкой новичка и начинает расспрашивать его насчёт симптомов. Тот, волнуясь, во всех подробностях докладывает. Сосед Симы, студент первокурсник физмата ХГУ, Валька Шаповаленко, страдавший патологической смешливостью, наконец не выдерживает:
- Что, х…во, профессор?
«Профессор» солидно, не спеша, поворачивается к валькиной койке и переспрашивает:
- Что х…во?

Как-то прибыл на лечение студент стоматологического института, которого все, в силу его возраста (где-то хорошо за тридцать), стали величать по отчеству – Андреич. Был он ветераном войны, лётчиком-бомбардировщиком, бомбил Берлин. После войны окончил техникум, стал успешным протезистом, неплохо зарабатывал. Но этот совковый бзик - непременно чтоб «высшее образование» (а то и два!) - подвигнул его на учёбу в вуз. Ну и заболел, и оказался на Дарвина. Был он вполне нескучного нрава, Сима частенько играл с ним в шахматы. Проигрывать не любили оба. Как-то сложилась позиция, где, похоже, у Андреича появились реальные шансы на выигрыш. Но тут он делает ошибочный ход, после которого все шансы на выигрыш исчезают. «Верни ход!» - просит Андреич. «Нет!» «Верни ход!!» Сима проявляет несокрушимую принципиальность (тем более, что она приводит к его победе). «Нет, Андреич! Схожено – сгажено!» «Нет?» «Нет!» Андреич сгребает в горсть все фигуры с доски и швыряет их в открытое окно. А там сияет апрельское солнышко, цветут каштаны и цокают копытцами по асфальту молодые девушки в коротких юбочках… Дело известное: участники боёв (особенно специальностей со «стопроцентным смертельным исходом» - лётчики, танкисты) редко потом сохраняли устойчивую психику.

На фото: Симу посетила в больнице гр. И-15, в которой он первоначально учился.