Часть II. Глава 3. Как я спасла семью

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

КАК Я СПАСЛА СЕМЬЮ

Под разливы деревенского оркестра
Увивался ветерок за фатой.
Был жених серьёзным очень, а невеста
Ослепительно была молодой…

Молодая была на самом деле красива. В белом платье, без фаты, с чуть подкрашенными глазами, Лиза выглядела очень счастливой. Все сели за стол. Из детей были только мы с Сашкой Макаровым. Когда обсуждался список гостей, я предложила свою единственную кандидатуру в письменном виде. На записке было написано карандашом:
Дорогой папа. Я предлагаю кандидатуру Сашки Макарова в качестве гостя. Он много не ест и совсем не пьёт".

Папа зачитал моё предложение и спросил:
- Кто за то, чтобы друг Маши, пионер Александр Макаров присутствовал на нашей свадьбе?
Бабушка, папа и я подняли руки. Лиза сидела, как вкопанная.
- Я против, - произнесла она. Ваш пионер чуть меня в тюрьму не посадил.
- Это была ошибка, тётя Лиза. И Сашка извинился.
- Справедливо, - сказала бабушка. – Раз человек извинился, ему должно быть прощено прегрешение.
- Справедливо, - подтвердил папа. – И, потом, трое против одного. Не единогласно, но принято. Передай приглашение своему другу Александру Макарову.

Итак, Сашка пришёл на свадьбу к моему папе. Он ужасно переживал за то, что со мной случилось в школе и даже сказал мне, когда пришёл:
- Машка, зачем ты связываешься с Генриховной. Ну все же знают, что она дура, но разве ей хоть кто-то об этом говорит?
- Сашка, вы трусы, поэтому вы молчите, - сказала я и, подумав, добавила: - Сцыте вы все.
- Чего? – ошарашенно посмотрел на меня Сашка. Я никогда не говорила таких слов. Бабушка бы просто убила меня. А папа объявил бы бойкот мне, уже убитой бабушкой. Но однажды я слышала, как дядя Коля сказал папе: «Сцышь ты, Семёныч. Тебя мордой об стол ударили, твоё изобретение этот гад присвоил, а ты – сцыкло, даже возразить побоялся».

И сейчас я ввернула запомнившееся словцо, потому что оно как нельзя лучше подходило моим одноклассникам.
- Она же тебя бьёт, Сашка! А ты почему терпишь?
- Ну, бьёт, так и что? Да и разве это бьёт? Вот папаша мой бьёт – так бьёт. А это так, семечки. Но всё равно ты молодец, Машка. Я тебя уважаю. Хоть ты и дура.

В этот момент нас пригласили к столу и, когда мы все сели, тётя Света закричала «Горько». В кино я много раз видела, как на свадьбе кричат «Горько», но живьём я увидела это впервые.
- Машка, они чего, целоваться сейчас будут? – спросил Сашка.
- Ну да, - сказала я, - и что тут такого?
- Да ничего. Это я так спросил.
Папа с Лизой встали и быстро, немного смущаясь, поцеловались.
«Это я спасла их брак», - подумала я.

Дело в том, что когда бабушка легла спать, я тихонько пробралась на кухню и открыла банку, в которой лежал мешок с заговорённой солью. На небе висела круглая-прекруглая  луна, и вся кухня была залита лунным светом. Я тихонько достала мешочек с солью, сняла с него резинку и, высыпав соль в раковину, открыла кран. В этот момент на кухне вспыхнул свет и я увидела папу.
- Что ты тут делаешь, Тыковка? – спросил он меня.
- Пить хочу, папочка, - соврала я отцу. Не могла же я сказать ему, что именно в этот момент я спасаю папину свадьбу.
- А, - сказал папа и зевнул. – Попила? Иди спать, родная.

Папа взял меня за руку, выключил свет и уложил в кровать.
Мешочек был у меня в другой руке и я ничего не могла предпринять, чтобы насыпать в него соль. «Что будет, что будет?» - с ужасом думала я представляя, как утром бабушка хватится мешочка, а его и след простыл. И тогда она перепрячет мешочек в другое место и я больше никогда не найду его. Папа поцеловал меня, укрыл одеялом и ушёл, закрыв дверь. Я лежала довольно долго, потом тихонько встала и на цыпочках пошла на кухню.

Достав коробку с обычной, «неиспорченной» бабушкиным заговором солью, я, как могла, насыпала её в мешочек. Потом завязала мешочек той же резинкой и положила в ту же банку, откуда взяла. И, как только я закончила свою работу, на кухне опять зажёгся свет. Это была бабушка. Она подозрительно посмотрела на меня и спросила:
- Что ты тут делаешь, душа моя?
- Пью, бабушка.
- Попила? Иди спать, Машенька.

Бабушка выключила свет и отвела меня в комнату. Поцеловав меня, подоткнув одеяло, она вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.
Утром, когда мы сели завтракать, папа спросил бабушку:
- Варвара Степановна! Никак вы влюбились? Яичница такая солёная!
- И правда, солёная, Варвара Степановна, - сказала Лиза.
Чтобы реабилитировать бабушку я возразила:
- И ничего она не солёная! А очень даже вкусная!
И я быстро стала жевать пересоленную яичницу и нахваливать её:
-Ай, как вкусно, бабушка! Никогда таких вкусных яиц не ела!

Бабушка сидела вся какая-то потерянная и щёки её полыхали огнём. «Ей стыдно», - подумала я, но ничего не сказала.
Придя домой, я застала бабушку на кухне в расстроенных чувствах. Она чуть не плакала.
- Бабушка, что случилось? – спросила я её.
- Ничего, Машенька. Я чуть было не совершила преступление.
- Как это, бабушка?
- А вот так, душа моя.
- А ты раскаялась бабушка?
- Да, Машенька. Раскаялась.
- Но ты же сама говорила, что если человек искренне раскаивается, то он как будто и не совершал ничего. Так что, не переживай, бабушка.

Бабушка крепко прижала меня к себе и мы с ней стояли, обнявшись, долго-долго. Так долго, что у меня заболела спина и шея. Но я боялась пошевелиться. Мне казалось, что стоит мне только нарушить наше молчание, бабушкино раскаяние рассеется как туман.
Потом бабушка отпустила меня, посмотрела мне в глаза и спросила:
- Ты всё знала?
- Да, - сказала я. – Но я высыпала ту, плохую соль. А вместо неё насыпала хорошую. Тогда, ночью.
- Спасибо, душа моя! Ты стала совсем взрослой девочкой. И мудрой. И очень красивой. Ты так похожа на свою маму!

И бабушка заплакала… Наверное, во второй раз в жизни…

Продолжение: http://proza.ru/2020/03/24/787