Часть III. Глава 1. Я хочу быть учителем

- Анна Генриховна, сколько можно? Я не выйду в коридор. Мне нужна литература, поскольку я хочу быть учителем литературы. Что смешного я сказала? Вы же стали учителем литературы, значит и мне можно. Нет, как вы - я не хочу. Я буду добрым учителем. Вы? Вы не добрый учитель. Я не позову папу в школу. У нас бабушка заболела, а Лиза работает. Я не огрызаюсь. Почему это мои «еврейские штучки» отвечать вопросом на вопрос? Хорошо, я выйду. Хорошо, я спущусь к директору и скажу, что без отца вы меня на уроки не пустите, хоть мне пятнадцать и я сама могу отвечать за свои поступки... Выхожу, не орите так...

И вот я опять стою в коридоре и подпираю подоконник. В столовую нельзя - там меня сразу вычислит завуч, Вера Геннадьевна. Она сегодня дежурит по школе. Вера Геннадьевна строга и принципиальна. И ужасно безграмотна. Интересно, зачем физику нужна грамотность? Может и не нужна, но когда Вера Геннадьевна дежурит по школе, она всех выгоняет из кабинетов на перемене, чтобы их проветрить. Заходит в кабинет и кричит:
- Быстро все вышли в КАЛИДОР! Чтобы ни одной бестолочи в классе не было!

А недавно у нас был школьный вечер и Вера Геннадьевна открывала торжественную его часть. Вечер был посвящён женскому празднику «8 Марта». Сначала была торжественная часть, а потом танцы. Завуч в строгом костюме вышла на сцену, два раза кашлянула и торжественно произнесла:
- Мальчики, встаньте все. Давайте хором поздравим наших девочек, ваших будущих мам!

Вообще, из всех учителей, работающих в нашей школе, я любила только Елену Михайловну, мою первую учительницу.
Она понимала нас, говорила с нами, гуляла, ходила в походы и никогда не оскорбляла никого из нас. Она защищала нас от нас самих. Для моего друга Сашки Макарова она была и учителем, и мамой, потому что когда Сашкины родители напивались, Елена Михайловна брала Сашку к себе домой. Там он иногда и ночевал.
Елена Михайловна была строга с нами, но её строгость мы воспринимали как само собой разумеющееся дело: с нами по-другому было нельзя. И при том, что Елена Михайловна была строга, она воспитывала нас не строгостью, а любовью: переживала за каждого из нас, болела с каждым из нас, думала о каждом из нас и любила, не смотря на все наши выкрутасы…

Как жаль, что после третьего класса учитель должен оставить детей и отдать их в руки такого монстра, как Анна Генриховна. Так сказала бабушка, придя с первого родительского собрания в четвёртом классе.

Вечером, за ужином, она обратилась к папе:
- Многоуважаемый Борис Семёнович. Не соизволите ли вы сходить в школу к директору и попросить, чтобы нам поменяли этого монстра на какого-нибудь другого учителя?

Папа очень не любил, когда бабушка при мне критиковала учителей и сам никогда этого не делал. Он приложил к губам указательный палец и глазами показал на меня. Я уткнулась в тарелку и делала вид, что меня это совсем не касается.

- Дорогая Варвара Степановна! С чего это вы взяли, что уважаемый учитель, профессионал своего дела, имеющий награды от облисполкома, горкома партии и министерства - монстр?

- Вот именно с этого я и взяла, многоуважаемый Борис Семёнович. Когда учитель говорит о себе, о своих наградах и достижениях  - это, во-первых, нескромно. Во-вторых, то, что она член партии, мне лично, ни о чем приличном не говорит. Скорее, наоборот. И в-третьих, разве вы не поняли, что она не любит людей? Как можно ей доверить нашу девочку? У Машеньки от мамы тонкая душевная организация, а вы подарили ей взрывной характер и неуёмный эмоциональный настрой. Она будет ломать нашу девочку, неужели это непонятно?

- Ничего, Варвара Степановна, Тыковка выдержит. Мало того, она получит витамин справедливости и доброты на всю дальнейшую жизнь. Или вы думаете, что на её жизненном пути будут встречаться только добрые и хорошие люди?
- Вот, я так и знала. Была бы жива Люсенька, она бы никогда не допустила такого...
- Варвара Степановна, а чего не допустила бы? Вы же слышали, как Анну Генриховну представлял директор! Он сказал, что нам дали лучшего учителя в школе! Что Анна Генриховна выпустила не одно поколение детей и что её ученики достигли небывалых высот! Разве вам этого мало?
- Мало! Конечно, мало! Ни слова о детях! Завтраки, поведение, обеды, уроки... Это вы не разбираетесь в людях, дорогой мой Борис Семёнович!
- А вы разбираетесь?
- Я жизнь прожила. Я мужа потеряла. Я знаю людей. Я их чувствую. Наплачетесь вы с этой Анной Монстровной.

Папа встал, подошёл ко мне, положил руки на мои плечи и твёрдо произнёс:
- Значит, у нашей Маши будет и такой  опыт общения. Общение с каждым человеком обогащает ребёнка. И у моей дочери будет повод вести себя на уроках прилично. Правда, Тыковка?
- Правда, папочка, - ответила я папе не совсем понимая, о чем идёт речь.

Моя мудрая бабушка оказалась права и папа наплакался с Анной Генриховной практически сразу. И плачет вот уже пять лет.
Через месяц после того разговора папа сам предложил мне перейти в другую школу. Он не мог каждый раз срываться с работы, когда Анна Генриховна вызывала его в школу. А вызывала она папу часто.

Я отказалась перейти в другую школу, потому что привыкла к детям. Второй и весомой причиной моего отказа был Сашка Макаров: я не могла его оставить. Но главная причина моего желания остаться была моя бабушка. За обедом, когда папа поднял эту тему, бабушка сказала:
- Борис Семёнович! Когда я предложила вам пойти к директору, вы отказались. Сейчас вы предлагаете девочке сменить школу. Вы представляете себе, что такое ребёнок на новом месте, в новом коллективе? Это серьезная травма для ребёнка. Это первое. И второе: почему вы всегда идёте по пути наименьшего сопротивления?
- Потому что только дураки идут по пути наибольшего сопротивления, Варвара Степановна.
- Нет, милый мой Борис Семёнович! Это ваша национальная черта характера — прятаться от проблем. Да, девочке будет трудно! Но если Мария выстоит в этой борьбе, а я верю, что она сумеет противостоять натиску этого монстра, она вырастет сильным и смелым человеком. А если нет – вы сделаете из неё тряпку. Вы же говорили про витамины? Вот, теперь пусть она их получает.

Я заплакала, потому что не хотела быть тряпкой. Я хотела быть сильным и смелым человеком. Я хотела быть борцом с несправедливостью!
Папа подошёл ко мне, обнял меня крепко-крепко и сказал:
- Тебе решать, Тыковка. Как скажешь, так и будет.
И я решила остаться в классе.

Меня вызывали к директору, разбирали на классных часах и даже один раз на педсовете. Положение спасало то, что я была отличницей. Даже по литературе и по русскому языку у меня стояли пятёрки. Да и как Анна Генриховна могла поставить мне отметку ниже, если у меня  с самого детства была феноменальная память и интуитивная грамотность? К тому же я много читала, даже пробовала писать стихи и рассказы. Бабушка, прочитав мой первый рассказ, вернее, сказку, произнесла:
- Душа моя! Талантливые писатели всегда были гордыми, но бедными и голодными. Надеюсь, тебя минует сия участь, ибо ты очень талантлива, Машенька!  Обещай читать мне всё, что напишешь?

И я пообещала. Бабушка сохранила все мои ранние творения. Она перепечатывала их на пишущей машинке, складывала в папку, а папку прятала в своём чемодане, где хранились самые дорогие её сердцу вещи...

Моя самая первая сказка про Капельку.
«В старом- старом пруду жила-была Капелька. Она была маленькая и прозрачная. И очень-очень одинокая, несмотря на то, что в пруду было много-много капелек, таких же, как она, маленьких и прозрачных. "Я ваш папа"-любил говаривать своим детям, маленьким капелькам, старый Пруд. «А кто наша мама?» - спрашивала Капелька папу.
«Ваша мама – Тучка дождевая», - отвечал папа своей дочке.
«Почему она так далеко от нас?» - не унималась Капелька.
«Это совсем не важно, Капелька» - говорил отец. «Важно, что она подарила вас мне. Важно, что она продолжает дарить вас мне».
Прошло лето. Солнце стояло высоко и грело землю так сильно, что высох старый-старый Пруд. Капелька почувствовала, как она становится совсем невесомой. Вместе со своими сёстрами она поднялась наверх осела в мягкой туче. "Я ваша мама",- сказала тучка и обняла малюток!
Прошла осень. Капелькам было хорошо и тепло в объятьях матери-тучи. Они крепли и обретали форму, становясь осязаемыми.
И вот, наконец, пришла Зима. Туча стала холодной и неразговорчивой. Так она готовила своих детей к тому, что им придётся жить далеко от неё. Ударил мороз. И капелька стала твердеть. "Пора"- прошептала туча и раскрыла свои объятья... И миллион маленьких снежинок стали падать на землю. Они летели и кружились плавно и медленно, потому, что были очень лёгкими... Внизу стояла маленькая девочка и плакала. Она ждала маму. Поднеся варежку к глазам, чтобы вытереть слёзы, она заметила чудесную снежинку! "Какая красивая !" - подумала девочка. "Как же природа создала тебя, маленькая?"- спросила она снежинку. "Я – твоё дыхание, я – дождик , я – капелька, я – снежинка", - только и успела подумать снежинка. «Ты такая холодная!» - сказала девочка и подула на снежинку, пытаясь согреть её. И от этого человеческого тепла Снежинка растаяла, став опять маленькой-маленькой капелькой...»

И сейчас, стоя в коридоре и слыша из-за двери голос ненавистной Анны Генриховны, я подумала, что если я не стану учителем русского языка и литературы, то в школы придут точно такие Анны Генриховны и будут мучить бедных детей своей ненавистью. А я никак не могла этого допустить.

Анна Генриховна прекратила говорить и в классе послышался шум. Потом что-то упало на пол. Я подошла к двери и прислушалась. В этот момент из класса выскочил Сашка, держась за ушибленное ухо. Я еле успела отскочить от двери. Мы засмеялись и побежали вниз.
- Что там упало? – на бегу спросила я Сашку.
- Журнал. Не долетел, - на бегу ответил мне Сашка.
- А чего ты за ухо держишься?
- О косяк ударился, когда выбегал. Мне без тебя скучно, Машка.
- Сашка, я хочу быть учителем.
- Ты что, дура? На фига тебе этот геморрой? Представь себе, что ты, как Генриховна, каждый день будешь сражаться с такой вот Машкой? Нервов не хватит.
- Я не буду, как Генриховна, Сашка. И тогда у меня не будет таких вот Машек. Я буду как Елена Михайловна. Слушай, а пошли к ней?
- А пошли. А вдруг она не дома?
- Дома. Она болеет, значит, дома.
- Жалко, что она ушла с работы…
- Жалко. Но она не могла больше. Ей тяжело... Сашка, а как ты думаешь, она умрёт?
- Ты дура. Она же молодая совсем. Выздоровеет.
- Моя мама тоже молодой была. И умерла.
- Не, твоя мама от родов умерла. А Елена Михайловна выздоровеет, вот увидишь…
Мы оделись и побежали к нашей дорогой Елене Михайловне.

Елена Михайловна умерла, когда ей ещё не было сорока лет, через месяц после того, как мы с Сашкой прибежали её проведать...

Продолжение: http://proza.ru/2020/03/24/906