Про любовь

Первая любовь заманила меня и моего парня на крышу дома на Петроградке. Стоял май, белое питерское солнце зависело над горизонтом и черным трафаретом крыш, флюгеров и шпилей отпечатывалось в светлой и прозрачной ночи.

Покатые крыши Петроградских домов, нагретые за день солнцем, отдавали тепло и отсвечивали ржавым железом.

Мы выбрались из чердачного окошка на крышу, расстелили плед, сели и стали угадывать силуэты домов. В черном колодце двора гулким эхом отзывались шаги припозднившихся прохожих, назойливо тарахтел мопед соседа Лехи, скрипели качели "лодочки" и кто-то бренчал нестройными аккордами. С Невы тянуло речной прохладой. Ровно в час ночи загудела первая баржа, за ней следом вторая, третья. Мы легли, и закинув руки за голову, рассматривали кусок флигеля с резной решеткой и паутиной проводов. Майское небо просвечивало через путаницу телевизионных антенн едва заметными бледными звёздами.

-- Если бы это была наша последняя ночь в жизни, что бы ты запомнил? -- я взяла его за руку.

Смерть была нереальной субстанцией, существующей в другой параллельной и очень далёкой реальности. Говорить о ней было легко.

Он повернулся на бок и обнял меня. Наши лица оказались рядом и мы уставились друг на друга с той жадностью и поглощающим обожанием, которое свойственно очень молодым и бесконечно влюбленным парам.

-- Я, -- начал он, -- я запомню твои глаза...

Железный лист крыши, на который мы лежали, дрогнул, застонал и со страшным скрежетом стремительно поехал вниз.

Мы судорожно обхватили друг друга, плед зацепился за гвоздь и затормозил наше падение на секунды. Эти несколько секунд и спасли нас. Часть крыши с грохотом рухнула в глубь колодца.

Смерть, ещё час назад нереальная и манящая своей невозможностью, напомнила о себе.

Сердце бешено колотилось в груди, мы забрались на кирпичную кладку и уселись свесив ноги вниз. Крепко, как будто прощаемся навсегда, сжали друг друга в объятиях.

Снизу раздался Лехин мат, мопед перестал тарахтеть и захлопали оконные рамы соседей, разбуженных шумом.

-- Эй, на крыше, вы там живы? -- Лехин голос одновременно рассмешил и успокоил.

Мы стали безудержно смеяться, целоваться и любить эту майскую ночь с новой силой.

Чтобы не случилось, любовь сильнее.