Буквы

Пока ночь, смакуя, до последней капли выпивает закат, ты сидишь у окна и смотришь на свое двойное отражение. Старая рама, стекло, успевшее за зиму накопить пыль. И пустота. Странная, говорящая. Скажете, пустота не может говорить, ведь она – пустота? А она говорит. Иногда шепотом, иногда кричит. Кричит так, что кажется, будто лопнут барабанные перепонки. Только вот слов не разобрать. А так хочется. Услышать пустоту.

А потом появляются звезды. Лица на стекле уже нет, потому что ты выходишь на балкон. Сигарета в левой руке тоже говорит. Шепотом, когда затягиваешься, и криком, когда умирает в последних конвульсиях, рассыпаясь пеплом и падая в бездну.

Пустоты нет, это иллюзия. Или иллюзия – это то, что есть непустота. И голоса – тоже иллюзия. Пальцы привычно сжимают карандаш, острый, непременно полумягкий, чтобы не порвать лист. Странные символы складываются в столбики. Беспорядочное бормотание пустоты превращается в организованное на плоскости пространство гласных и со-гласных.

Снова балкон и кричащая сигарета. Звезды каким-то странным узором тоже складывают знаки. Успеешь прочитать или не успеешь? Потому что одна за другой они срываются и исчезают. И только одна звезда смотрит на тебя всю ночь и молчит. Ей не нужно ни шептать, ни кричать. Потому что она – путеводная. Только ты пока этого не знаешь и разговариваешь с пустотой. И изводишь чернила ночи, обводя свои каракули так тщательно, что чернила кончаются, и наступает рассвет.