Про сон

Сон – простому гражданскому не понять весь кайф от данного мероприятия. Скучный штатский сон – с одиннадцати ночи до семи утра. Без обязательного телефона у кровати, спокойно, размеренно. Совсем другое дело сон ментовский, конечно не в любой службе – например в кадрах, тылу, штабе, а особенно во всяких главках и управлениях можно за всю службу ни разу ночью не подняться, хотя погоны такие же как и на земле, а зарплата и побольше будет, что и понятно, они же за нас болеют, волнуются. А спал я за крайние двадцать лет по разному – спал за тысячу километров от дома в Воронеже, в райотделе на столе в актовом зале, когда ездили задерживать разбойника – сталактиты из сосулек висели над нами а снизу под ними от капели росли сталагмиты, уши сворачивались трубочкой от холода. Спали по очереди в старой служебной шестерке, в засаде, в морозец минус 25, когда в три ночи печка сказала ХРРР и встала. Доспать в машине смог только проспиртованный Репа, который, к тому же, снял ботинки и отапливался «по якутски». А на следующий день был гос по уголовному праву, а на сессию не отпустили «из-за тяжелой оперативной обстановки» (как будто она когда легкая была), и доучивал я уголовное право в пешей прогулке с приплясом под фонарем, чтобы не замерзнуть – интересная, наверное, была картина. А как я спал в Вихрь-Антитеррор во время ночного усиления в конторе, когда все стулья были заняты и свободный стол был за счастье. Спал и на чердаке в глухой деревне, где все друг друга знают и мы двое суток пасли адрес в котором должен был появиться мокрушник. Жара была под 40 – аномальное лето 2010 года, не фу ты ну ты, наплечная кобура под рубашкой так пропиталась потом, что ствол, который я вытащил при задержании, был с одной стороны рыжий, походил на «эхо войны» и так и остался рябым, не смотря на все мои попытки его отчистить. Спал на оперских дежурствах по району с населением в триста тысяч – клевал носом, опрашивая свидетелей после бессонной ночи, когда надеваешь берцы в 9 утра и снимаешь их на следующий день в то же время. Спал на кровати в малосемейке, под охраной участкового, а потом так же сторожил его, а в коридоре лежали два холодных человека с колото-резаными ранами по периметру – труповозка ночью не приезжала часов семь, а нашему героическому руководству пришла в голову идея, что убийца всегда возвращается на место преступления. Спал в шесть утра свернувшись в позу йога в кресле в зале совещаний администрации района, когда не умеющие считать тетки – участковая избирательная комиссия - пытались свести концы с концами и впихнуть результаты голосования в какую-то формулу, что бы потом загнать ее в ГАС-ВЫБОРЫ. Спал в сварном железном доте у чеченского села Дышне-Ведено в обнимку с автоматом, зная, что если в дот попадет пуля, то буду я сидеть контуженный как в колоколе. Спал в холодной палатке в бронике и мокром насквозь бушлате, а потом две недели спал в Ханкале с воспалением легких.  Где я только не спал.