Л. Баяндина-Гизингер. Мои воспоминания. Ч. 3

Вернемся в 1951 год. Сказав родителям, что собираюсь поступать в мединститут (когда-то мама оканчивала курсы акушерок), я с двумя русскими одноклассницами поехала тогда на электричке на правый берег Оби.
Выходим, а перед нами баннер: открыт в Новосибирске институт инженеров водного транспорта на основе факультета томского политехнического института,  с тремя факультетами. И портреты мальчиков и девочек в шинелях с погонами. Ура! Девчонки, идем! Документы сдаем!
Конечно, родители были озадачены. Ректор объяснил папе: " Вуз гражданский и противопоказаний по мандатным признакам у нас нет". Успешно сдаю экзамены, получаю и место в общежитии, и стипендию. Институт - в центре города. В комнате общежития 10 девочек: русские, татарка, украинка и я одна немка (как оказалось, и во всем институте).
 
Я очень подружилась с девочкой Людмилой Прокопенко со станции Инская. Умная, красивая. Нас называли "сестры Хи", потому что мы заразительно хохотали. В институте было много мальчиков, среди которых молодые люди со стажем работы в речном флоте. С одним из них, Борей, мы стали дружить.
Учиться было интересно. Узнав, что такое "фарватер", я ощущала себя в нем счастливой и равной со всеми. Наш с Людой факультет был гидротехнический. Математика, сопромат, геодезия, водные пути. Иногда приходилось туго. И опять, как и в школе, выручал папа.

Но... однажды в ноябре приезжает "убитая" мама с повесткой для меня из спецкомендатуры. Я должна явиться на ул. Коммунистическую, 48. Господи, ну зачем и за что? Иду через проходную и дяденьку, который меня обыскивает, затем к дяденьке, который меня допрашивает на предмет, как я посмела, несмотря на предупреждение (которого никогда и ни от кого не было) поступить в транспортный вуз?
Я ему сказала, что в моем аттестате зрелости РСФСР Министерства просвещения записано: "Настоящий аттестат дает его владельцу право поступления в высшие учебные заведения Союза ССР". Итогом нашей "беседы" было его предложение мне перейти в другой вуз. Мое предложение: " Ну, вы меня и переводите" он проигнорировал, отметил мою повестку и отпустил к ожидавшей меня маме.

Я упрямо продолжала учиться. Причем хорошо. Наступила весна 1952 года, учебный год закончен. Впереди практика.
Предварительно через папу передаю на имя коменданта заявление разрешить мне выезд в село Огурцово (ныне ближе к Новосибирску, чем Академгородок) на практику. Ждем, конечно, положительный результат.
И вот "убитый" папа приезжает с известием, что спецкомендатура не дала мне разрешение на выезд. Теперь я "убитая" иду к декану факультета, она к ректору, я остаюсь в приемной, дверь приоткрыта и я слышу: "Дайте ей полигон в городе".
Пока есть такие люди в обществе, будем жить во все времена. Да?

Мои родители рассудили, что не дадут мне мужики из спецкомендатуры закончить этот вуз и я, наступив на свою душу, подала заявление на отчисление.
Больно вспоминать, как я одна осталась на берегу Оби, провожая своих друзей, отплывающих на речном трамвайчике на практику. Мне не хотелось тогда жить.

Папа рекомендовал мне поступить в пединститут на Физмат. А сам 3 августа утонул в Оби в районе Бугринской рощи. Неделю студенты и брат Рудик дежурили на берегу. Комендатура разыскивала пропавшего спецпереселенца через свои связи.
А тут - дата ежемесячной отметки. А мама не встает и молчит. И комендант пришел к нам в барак. 9-ого числа труп папин всплыл, 11 августа школа № 67, куда папа должен был прийти 15-го августа на постоянную работу преподавателем, его хоронила.

Мама последнее время была домохозяйкой, сестричке 14 лет. С ведома зав. РОНО меня взяли на работу в мою школу в качестве лаборанта в кабинет физики. Одновременно я поступила на 3 курс вечернего отделения станкостроительного техникума.
Жизнь продолжалась, осталась боль в душе и затаившиеся болячки в теле.

Дальше: http://www.proza.ru/2020/03/25/1168