Гуси мои, гуси

               
- Баб Мань…Ты… того… Гуси-то твои там, на Кривом овраге… -  неуверенно протискиваясь в калитку, начал сосед. Баба Маня только что управилась с утренними делами и любовно вешала на забор сияющие  чистотой трехлитровые банки - прожаривать на солнышке.
Боялись её просто так, без повода задевать - сама всю жизнь в работе,  бездельников - ох, как не любила! – отчитает  -   чище батюшки…Потому без крайней надобности ее двор стороной обходили. Хотя знали : женщина умная и справедливая, и делом,  и словом всегда поможет… Да этот-то явно не за советом пришел…
- Ну и что, что на овраге… Где хотят, там и ходят… Гусь - птица вольная…А ты вот,  ты - что за гусь?… Дел что ли нет - бродишь по дворам?  Опять с утра навеселе? - неодобрительно покачала головой женщина. - Ты когда за ум-то возьмешься?  Себя не жалеешь – хоть о  детях  да жене подумай. Сколько можно глаза-то заливать?… Давай, давай, -  мимо…не пялься почем зря…На  хлеб ребятишкам - дам,  коль сама придет,  на водку - не проси… Ты мой порядок знаешь…- сурово отчитала неожиданно  прибившегося соседа строгая хозяйка.
- Знаю, знаю, баб Мань… Да я не то... Гуси-то…- не спешил уходить, переминаясь с ноги на ногу мужичок.
- Да что тебе за забота?! Заладил: гуси-гуси! Чего тебе мои гуси?
- Да, баб Мань, ты только не ругайся… Гуси-то…того…
- Чего - того? - выдохнула Маня.
- Ну - того…сдохли... -  испуганно добавил сосед.
- Это как - сдохли? Ты чего городишь- то?..
Не поверила бабка, но к оврагу побежала. Увидела, да так сердце у нее  и зашлось…Лежат они, милые, вповалку: кто на боку,  кто  лапками вверх, шеи вытянуты, глаза навыкат…Всплеснула руками и запричитала.
- Да какой же ирод руку на вас поднял? Сердешные вы мои, гуси вы мои, лебеди… Красоту-то какую  сгубили! Вся деревня на вас любовалась. Да за что ж вам смерть-то такая!
Подошла к вожаку, на руки подняла - аж присела - нагулял жиру, тяжелый. А у того голова повисла, болтается, по ногам её бьет, и хрипит что-то внутри…
Тут и сосед подоспел. Отдышался, почесал затылок …
- Убыток-то какой!  Ты, бабка, того - порежь их, они еще теплые, кровь- то сойдет… Сама не хошь - на рынок снеси. Нутро только выкинь. Никто ж не узнает…- сочувствующе посоветовал мужичок.
- Что ж я -  враг людям,  что ль? - сурово отрезала бабка.- От себя беду отведу, а другому найду?..   Отчего  они – кто знает? Чем отравились? А вдруг дитю кто даст? Грех-то я на душу брать не буду. И ты гляди - не смей! Не тронь!
Постояла, еще подумала.
- А перо вот жаль... Внучке перину обещала... Ощиплю да закопаю их, горемык, в овраге…
Вернулась домой, посидела - погорилась на лавке под образами, взяла  мешок и опять на овраг. Села на бугорок и давай шипать. Щиплет, а   слезы так и капают… Вспоминает, как за яйцами в соседнее село ездила. Под соседскую гусыню подкладывала…Ждала, как проклюнутся тоненькие носики… Любовалась на несмышленышей неловких, ждала , как перышки желтые  менять будут... У них - то в деревне всё серые гуси, простенькие… А эти - белоснежные красавцы. Второй год уж пошел - окрепли, гордые, смелые, статные…И собаки не надо, коль такие гуси есть… По деревне ходят - ничего, а  во двор вошли - никто не смей за калитку ступить… Улицей идут - чисто лебеди, залюбуешься… Видать, позавидовал кто… А она-то думала - врагов у нее нет…
 За такими горькими мыслями  выполняла  бабка привычную свою работу.  Глаза - то страшатся, а руки делают… Вот уж половину ощипала, бережно уложила  мертвых птиц в рядок,  посидела - поохала, и снова принялась... Солнце ярко светит - не остывают гуси. А ей-то чудится - посильней дернет - будто вздрагивают, вздыхают красавцы ее. Она и старается бережно щипать, самые пуховые места - брюшко да под крылышками…А крупное перо – куда оно - пусть с ним уйдут… Сама причитает, когда неловко дернет…
- Ты прости меня, бел мой лебедь, не гадала - не думала вот так с тобой расстаться - распрощаться…
Вот и все двенадцать рядком лежат, не шевелятся…Прикрыла лопухами, глянула с горечью еще раз, мешок на плечи , и - домой …
- Подождите,  сердешные мои … Не отдам я вас на поругание. Отдохну, дела поделаю да приду вас хоронить…
Вернулась домой Маня, взялась за дела: корову подоить, кур накормить, воды принести, а все не идут из головы любимые гуси… Так за работой до вечера и дотянула  незаметно…
Вот сейчас бы её красавцы домой возвращались… Вышла во двор, глядь - соседская серая стая с лугов торопится. И так горько ей стало, аж глаза прикрыла… Вот ещё чьи-то вдалеке  гогочут…
- Темнеть скоро начнет, надо идти закопать их в овраге-то…- сама с собой привычно заговорила бабка.  Взяла  лопату и пошла, спотыкаясь, к горькому месту разлуки…
Вдруг почудилось ей, что слышит она своего Белого, вожака. Перекрестилась бабка…
- И с ума сойти недолго… Ишь чего… Нельзя  так убиваться… Не человек ведь… людей хоронят - и ничего - живут. Что ж теперь…Господь с ними…
А голос все ближе… Аж оторопь её взяла. Подняла Маня глаза - навстречу ей, размахивая крыльями, радостно вытягивая шею, торопится, перебирая широкими лапами и слегка пошатываясь, Белый, а за ним - вся стая… Как раньше… Гогочут, толкают бестолково  друг друга… Только вот…голые…
- Ах вы, гуси мои, гуси… Гуси - лебеди мои! Ай, что ж я, старая дура, наделала!..- схватилась за голову бабуля.
А наутро у колодца открылся секрет…Соседка нашла у мужа притайку:  ягод рябины целую флягу тот заквасил, и каждый божий день - веселье! -  потихоньку поцеживает… Погрузила она находку на тележку - как будто за водой поехала, а сама – на Кривой овраг, да и вывалила там  забродившие ягоды… Тут и гуси подоспели. Понравилось им угощение: до последней все подобрали… Распарились на солнце, захмелели и… уснули.  Что пьяный, что мертвый - все едино… Вот и расплатились одёжей гуси за неожиданное пристрастие…
Долго  ходили птицы  голыми в назиданье всем выпивохам в деревне… Бабка Маня пьяненьких гневно поучала:
- Смотри! Не бросишь пить - тоже с голой задницей  ходить будешь!
А к осени потерпевшие потихоньку обросли, хоть никто и не верил, что такое чудо свершиться может… Ой вы, гуси, мои гуси…