Эффект Крюгера

        Жизнь ВитькА не отличалась наличием каких бы то ни было примечательных событий. Сам он выглядел достаточно невзрачно – прыщавое вытянутое лицо, средний росточек, вечно взъерошенные волосы, которые ближе к двадцати он начал стричь под бокс с челочкой по стандартной гопницкой моде начала нулевых.

        Нет, не подумайте, он вовсе не был гопником, но всё ж мимикрия, осознанная или неосознанная, заставляла его подстраиваться под окружение: «с волками жить – по волчьи выть», как уж повелось.

        И не обещала судьба-мошенница каких-либо особых взлётов или падений в его жизни. Взлётов-то уж точно – какие могут быть взлёты у простого паренька из Чертаново? Человек должен порвать себе ..опу, чтобы без блатов и денег выйти на другой уровень, в том числе и благосостояния.

        Падение? Падение более вероятно – обычное затяжное падение, называемое жизнью. Сначала пиво с «пцанами» во дворе на лавочке с последующим плавным переходом на более крепкие напитки, а там… Если  не подсядет на что-нибудь покрепче алкоголя, то всё по стандартной схеме, никаких, можно сказать, флуктуаций. Жизнь бесчисленных миллионов российских мужиков.

        Период созревания также не отличался какими-то ошеломительными успехами у противоположного пола, в отличие от наивных его мечтаний. Со спермотоксикозом приходилось, таким образом, справляться самому.

        Сознание и мироощущение определенным образом искажаются при непрерывном и непереносимом воздействии неудовлетворенного в силу определенных установок социума желания продолжить свой род, заложенного природой, не рассчитывавшей, что эволюция приведет к образованию этого самого социума, подавляющего отдельную личность, желающую размножиться.

        Так вот, под таким искажающим воздействием Витя в районе 17-ти лет практически в каждой представительнице противоположного пола видел свою утешительницу, тем более, что пацаны говорили, что ничего сложного в этом деле нет. И каждый раз он был огорчён, что эти самые представительницы на ситуацию смотрели прямо-таки противоположно и вовсе не хотели его утешать.

        Наш герой даже начал кропать стихи, полные рифм наподобие: «томленье-вожделенье», «тело-без дела», «благая-нагая» (автор уж не упоминает о такой пошлой рифме, как «кровь-любовь»).
 
        Вполне вероятно, что из-за определённой усталости справляться с такой несносной проблемой самому, а может, из-за хвастовства его дворовых друзей, заливавших ему о своих, достойных книги Гиннеса, успехах на половом поприще, женился он рано – в 18-ть, то есть по достижении возраста, считающегося официально возрастом, с которого человек начинает осознавать последствия своих поступков.

        На радостях после допуска к телу, Витёк запустил девчонку в пузо своей благоверной. До конца не ясно, было ли это немного до или немного после свадьбы, во тьме прошедших времён уже и не разберёшь, да только появился ребенок через неполные девять месяцев после сочетания браком счастливого Вити с не менее счастливой Маринкой.

        Появление пищащего, писающего, мающегося от колик свёртка, оказало шокирующее воздействие на ВитькА – он начал подумывать, что в армии, может, не так уж и плохо, может, вовсе и не стоит бегать от военкома. И даже, может, лучше самому пойти в военкомат – явиться с опущенным долу взором, да и бухнуться в пол перед военкомом-отцом как на небезызвестной картине «Возвращение блудного сына».

        Все эти размышления прерывались попытками устроиться на работу, вечными потугами сшибить деньжат у родственников, друзей и знакомых, концертами жены, виртуозно игравшей на струнах Витиных нервов, а также заботами о малОй.
                ***
Какого лешего его занесло на Кутузовский на его рассыпающейся «шестерке», доставшейся в наследство от деда, он и сам не понял. Потом он вспоминал, что по настойчивой просьбе супружницы поехал за молочной кухней, да решил, видимо, по кратчайшему пути через «Кутузовку» проехать.

На его беду, он встрял на середине дороги – колесо заклинило. Проехав юзом метров пять, машина остановилась и, что естественно, не хотела ехать дальше ни под каким предлогом.

А тут ещё проспект оцеплять начали ребята из организации на три буквы – планировался проезд кортежа «Сами-Знаете-Кого». После расстановки постов, началась «зачистка» территории. И тут, сами понимаете, обнаруживается, что стоит, такой, весь из себя красивый Витёк верхом на своём железном коне.

        Разумеется, ему вежливо сообщили о необходимости освободить проезжую часть. На резонный вопрос ВитькА, каким образом можно осуществить данное действие без посторонней помощи, ему сообщили, что «проблемы негров шерифа не тревожат» и чтобы в течение трёх минут он убирал свою «ржавую консервную банку» с трассы.

В течение пяти минут продолжалось представление в театре абсурда с декорациями в виде брежневской многоэтажки, сопровождавшееся бессмысленными диалогами.

        На совершенно обоснованное требование ГАИшников очистить трассу от мусора, Витёк не менее обоснованно сообщал, что с заклинившим колесом без эвакуатора это никак невозможно и, послав доблестных стражей дорог по достаточно широко известным направлениям, сел, закрывшись в машине.

        Затем, словно чёрный вихрь, налетели ребята из другой организации, тоже на три буквы, но других три буквы. Ребята эти не очень приветливо и, можно сказать, совсем невежливо разбили окно Витиной шушлайской машины, вытащили его оттуда и нагнули нашего героя в положение «раком», шарахнув его для острастки головой о крышку капота. На запястьях ничего не понимающего Витьки щёлкнули, замыкаясь, кольца наручников.

        Он пытался отбрыкиваться, а также успел направить и вновь прибывших правоохранителей по тем же незамысловатым адресам, обычно скрытым для сторонних наблюдателей, но незримо присутствующим в сознании большинства населения и потому постоянно находящимся у всех на слуху.

        Между «чёрными» состоялся следующий разговор:

        - Вот гад, меня в живот лягнул! – Сказал первый.

        - Во-во. А мне чуть по лицу не въехал. – Раздосадованно подтвердил впечатление от встречи с ВитькОм второй.

        - Чё с вахлаком этим делать будем? Может, покушение на жизнь государственного деятеля оформим? – Спросил первый. – Или оскорбление представителя власти хотя бы?

        - Да ну его, возни больше. – Начал возражать второй. – Ходи потом по следакам да судам, давай показания – больно надо. Его ещё и великомучеником выставят в Евролиберастии как этих, как их там - «Кискин бунт», что ли. Давай его по уголовке обычной пустим.

        - А-а, ну базаров нет. Давай, понятых зовём.

        Первый связался по рации, сказав неизвестному собеседнику, что нужно организовать понятых. Второй в это время дал ГАИшникам ценное указание, чтобы те убрали машину к чёртовой матери, подразумевая, очевидно, прилегающую к Кутузовскому территорию.

        - Так мы это, как? – Пытался, видимо, сослаться на невозможность выполнения пожелания человека в чёрном, кто-то из гайцов.

        - Как? – Мордой об косяк! – Взревел сотрудник компетентного органа.
Вздохнув и, по-видимому, понимая, что действовать надо быстро, гаишник сбегал до своей машины, стоявшей на съезде, и задом подъехал к Витиной «шестёрке», чтобы, прицепив на трос, оттащить её до дороги-дублёра.

        Витька в это время, поддерживаемый с двух сторон, двигался в позиции «кронштейн угловой», следуя за своим удалявшимся неспешно с трассы угловатым чудищем, истошно визжавшим протираемой об асфальт шиной заклинившего колеса.
«Бойцы невидимого фронта» в чёрном аккуратно уложили Витю на асфальт возле машины, чтоб не отсвечивал. Они успели как раз вовремя, поскольку мимо пронеслись, поблёскивая маячками сначала передовые бэхи охраны «Сами-знаете-кого», а затем, в коробочке из бронированных «Гелендвагенов» и авто «Самодержца».

        Вытянувшись по стойке «Смирно» с поднятой в воинском приветствии рукой, «люди в чёрном» проводили глазами кортеж, после чего занялись более мелкими проблемами. Наклонившись к ВитькУ, крепкие ребята подняли его на ноги и вновь в позиции «рачком» прислонили его к машине.

        - Тэк-с! Запрещённые в обороте предметы, оружие, наркотики имеются? – Начал один из крепышей.

        - Подожди, Иваныч, сейчас понятые будут. – Перебил его другой.

        Витёк почувствовал, как в его карман мягко опустилась и тут же вынырнула чья-то рука. Подъехали «понятые»: замурзанного вида мужички – постояльцы ближайшего трезвяка; в сопровождении молодого лейтенантика с ланитами розовыми, как у сгорающей от стыда девицы.

        - Ну что, давай, командир. – Стал торопить сонного лейтенанта один из крепышей. – Мы тут злодея выявили, думаем, что у него наркота и боеприпасы имеются. Надо проверить.

        Лейтенант, покрывшись ещё более густым румянцем, достал из планшетки бланк протокола, и, установив личность героя нашего повествования, предложил ему (в последний раз!) выдать добровольно все свои наркотики и боеприпасы вместе с колюще-режущими и огнестрельными предметами.

        Витя, будучи вполне уверенным, что у него таковых не имеется, ответил категорическим отказом, сославшись на предполагаемую им по наивности добропорядочность.

        - Ну что ж! Значит, вы отказываетесь выдать запрещённые в обороте предметы? – Язвительно спросил вполне освоившийся с обстановкой лейтенантик.

        - Да нету у меня ничего! – Взревел белугой наш герой.

        - Приступим тогда. – Скомандовал лейтенант.

        Проворные руки бойцов в чёрном начали шарить по карманам Витиных куртки и грязных джинсов, обхлопывать его по ногам и по спине.

        Раздался ликующий возглас одного из служивых, обнаруживших свёрнутый целлофановый пакетик с напоминающим соль порошком внутри.

        - Так! – Вскрикнул лейтенант, когда перевязанный ниткой пакетик был извлечен на свет божий. – Понятые, прошу засвидетельствовать факт обнаружения у гражданина пакетика с бело-серым порошком.

        - Это не моё, мне подкинули! – Опять завыл Витёк, отказываясь до конца поверить, что это происходит с ним, что это не чья-нибудь дурацкая шутка – розыгрыш для дебильноватых телезрителей, гогочущих, сидя у экранов своих мозгопромывателей, над приключениями какого-то недошлёпка.

        - Ну да, ну да. – Хмыкнул один из крепышей в чёрном. – Вечная история. Как ширнуться, так «моё», а как изымать начинают, так сразу «не моё».

        - Больше ничего не обнаружено? – Уточнил лейтенант.

        - Да вроде всё.

        Лейтенант дал чиркнуть мужичкам в положенных местах протокола и с измывательской вежливостью предложил расписаться в нём Витьке.

        - Не буду я ничё подписывать! – Наученный в дворовых компаниях поведению при соприкосновении с правоохранителями, заорал он.

        - Ваше право, Виктор Александрович. – Лейтенант чувствовал себя хозяином положения. – Понятые, прошу засвидетельствовать факт отказа от подписи гражданина.

        Мужички, насупившись, послушно чиркнули в тех местах протокола, куда ткнул своим пухлым пальцем лейтенант.

        - Теперь перейдём к досмотру транспортного средства гражданина Лепёшкина. – Сказал лейтенант, доставая из своей планшетки ещё один бланк протокола.

        Открыв двери Витиной машины, ребятки из организации на три буквы, начали рыться в бардачке, поднимать подушки сидений, залезли в багажник.

        Вновь раздался торжествующий возглас бойца, рывшегося в салоне:

        - Оп-па, Стёпа! Вот это да! А кто это у нас ЭрГэДэшки под креслом хранит?

        У ВитькА сердце ушло в пятки – Какая ещё ЭрГэДэшка?

        В это время боец уже вылезал из салона и в правой руке, немного согнутой в локте, держал осторожно, словно хрустальную вазу, лимоноподобную железяку цвета хаки.

        Не стоит, наверное, упоминать о том, как впаяли ВитькУ семёрочку по совокупности его злодеяний, поскольку судья был надлежащим образом проинструктирован о необходимости внимательного прочтения материалов дела и принятия правильного решения.

        Думаю, не стоит также упоминать и о пребывании Витюни на зоне – как матёрые, шутя, подвели его к батарее и попросили «сыграть на гармошке», а он, не зная этой смешной тюремной шутки, начал на батарее играть, с подражанием гармонисту.

        Не стоят внимания читателя и такие мелкие эпизоды простой зэковской жизни, как попытка бывалых сделать из Вити-мальчика Витю-девочку, помещение в штрафной изолятор за неправильный взгляд на начальство колонии и прочую ерунду.
Стоит ли говорить и о такой мелочи, как выпестованное в ходе раздумий длиною в семь лет отношение к лицу, возглавляющему механизм, в шестерёнки которого случайно затянуло нашего героя?

        Безусловно, он был, мягко говоря, несколько обескуражен, обижен действиями правоохранителей, из-за которых он примкнул к стройным рядам судимых. Однако же, он решил, что обижаться на этих мразей – уподобляться собаке, кусающей палку, которая её бьёт, а не руку, которая держит эту палку.

Почему он так решил, автор не имеет ни малейшего понятия. Ведь самодержец не может проконтролировать все действия своих подданных, правильно? Ему даже и невдомёк, что на пути его кортежа могла стоять какая-то шушлайка с заклинившим колесом.

       Царь, как предполагает автор, думает, что по Кутузовскому машины и не ездят – по крайней мере, он никогда их там не видел. Там и пешеходов-то почти нет.

Впрочем, это всё лирика.

        Откинувшись по сроку, Витёк вернулся в своё родимое Чертаново. Естественно, его не ждали ни жена – организму не прикажешь, дело молодое, ушла к другому; ни родители: мамка на нервах приобрела болячку, сожравшую её с потрохами в три года; папка…

        Папка, и до всех Витькиных приключений имевший склонность заливать зенки по поводу и без, к выходу сынка на волю, превратился уже в чудище, напоминающее персонажей фильмов о зомби с их жизнерадостными похождениями.

        Так что, можно сказать, он тоже Витьку не сильно ждал – забыл даже в квартире прибраться, а надо было бы.

        Можно представить себе ощущения нашего героя, вернувшегося в родительскую квартиру, теперь напоминавшую больше место посиделок бичей, и встретившего в дымоган пьяное чудовище, которое некогда было его отцом.

        Жена с ребенком слИлись в неустановленном направлении, что следовало из слов еле ворочавшего языком папаши. Зато машина – машина имелась в наличии, стояла в гараже, ржавела потихоньку, обрастала паутиной. Это ничего, что на ней уже семь годков никто не катался, не беда – он отремонтирует её и…

        Вот об этом «и» он думал весь свой срок. Вряд ли он сможет найти этих уродов, закатавших его жизнь в асфальт Кутузовки, - они наверняка уже, путём рвения по службе и умелого нализывания начальствующих седалищ, сами стали отцами-командирами.

        Но тот, кто возглавляет их, порождает эту опричнину, никуда не делся – он жив и здоров, этот вечный повелитель Совковой Сущностно Страны Ресурсов.
Именно на нём Витька решил выместить своё зло за сломанную жизнь, а заодно и прославиться во веки веков (Аминь!).

        Приходилось батрачить на правах пернатого на разгрузочно-погрузочных работах – желанием брать его на официальную работу никто не горел, с таким-то клеймом, выжженным на лбу.

Он бы и рад был спиться, тем более, что существо, называвшееся горделиво его отцом, неоднократно предлагало такой замечательный и простой выход из ситуации, но яростная потребность отмщения выжигала его изнутри. У него была цель – цель жизни, пусть и не самая достойная, но именно она не давала ему скатиться на дно, куда его милостиво подталкивал его со-жилец, он же папаша.

С машиной, конечно, пришлось повозиться – ездить она отвыкла весьма основательно. Настрой авто на работу напоминал настрой работника, которому до пенсии оставался месяц-полтора, обрадованного перспективой поработать ещё пяток лет.

Однако же Витю ждал серьёзный удар – мужики, с которыми он ремонтировал машину, сказали, что он отстал от жизни, пока мотал свой срок. Ибо политик с большой буквы «П» теперь по улицам, обычно, не катается – на вертолёте летает, перемещаясь с одного воздушного острова на другой без необходимости спускаться на грешную землю, в гущу холопствующего планктона. Делает он это сейчас крайне редко и крайне неохотно, якобы прислушавшись к «гласу народному», недовольному перекрытием улиц.

        Витя начал потихоньку пить-заливаться с понедельника по воскресенье, уступив, наконец, влиянию среды.

        В одно прекрасное солнечное утро, возвращаясь с шабашки на Киевском, чтобы не ехать через центр в родные Черемушки, Витя решил проехать по достопамятному Кутузовскому, который, на его беду, был вновь перекрыт.
Посчитав, по-видимому, с дичайшего бодуна, что в сей утренний час «Сам-Знаете-Кто» решил, вопреки канону, проехаться до работы обычным земным путём, Витя понял, что это, может, его единственный и последний шанс поквитаться с системой.

        Он выскочил на встречку, распугав метнувшихся из-под колёс испуганной птичьей стайкой гаишников, и, набирая скорость, рванул навстречу кортежу. Ловко объехав вставший поперёк дороги бмв-шный седан с мигалкой, он шарахнул со всей дури в лоб бронированному «мерседесу».

                ***
Оказалось впоследствии, что кортеж принадлежал не «Тому-Кого-Нельзя-Называть-Вслух», а дипломату Фуй Ссан Ыню, который был посмертно награждён «За мужество и героизм, проявленные в далёкой столице «Страны Севера» Су Чим Сыном – вождём дружественного России государства, устройству которого старается подражать «Сам-Знете-Кто».

Но ВитькУ, в принципе, было уже всё равно. Отчалив ввысь на прозрачных невесомых крыльях из покорёженной «шестерки», он не стал оглядываться назад для того, чтобы убедиться в исполнении жизненного замысла, – синяя заоблачная даль манила его своим ослепительным светом.


Рецензии