Всплывающее окно номер 9 Синица

Ну, а что-нибудь хорошее можешь вспомнить?
- Конечно. Конечно! Дофига могу. Например, синицу могу вспомнить.

... Нас, детей, укладывали спать после обеда, как в любом нормальном советском саду. Спальня была просторная, светлая. Это было отдельное помещение, в котором по трём из четырёх стен шли высокие чистые окна. У каждого питомца была своя собственная кроватка, застеленная чистыми, белыми, хрустящими простынями. Между кроватями находились тумбочки.

Не могу вспомнить, чтобы мы там хранили какие-то свои личные вещи, тем не менее теоретическая возможность подобного использования тумбочек предполагалось. Теоретическая. Но предполагалась. В смысле, пунктиром были как бы обозначены границы личного пространства каждого из спящих в этом помещении. Что само по себе уже была невероятная роскошь. Учитывая нижайший, ниже плинтуса, социальный статус малолетних насельников общий спальни. В этом смысле детский сад был намного более гуманным учреждением, чем общеобразовательная школа, в которой мы после него оказались.

Сейчас не об этом; так, к слову пришлось.

Я же про синицу хочу.

Однажды весенним днём, по непонятной причине проснувшись во время Тихого часа (так это называлось), я оторвала голову от подушки и посмотрела прямо перед собой. Через чистое оконное стекло. А может быть оно было даже открыто. В те либеральные времена всякое могло быть. Случалось, что и окна в казённой детской спальне открывали.

И я увидела. Очень отчётливо увидела. Ствол тополя и сидящую на нём удивительную птицу.

Вот я сейчас написала: "очень отчётливо". Выбранное куцее словосочетание убого. Оно в настолько малой степени передаёт тот сияющий миг, в течении которого произошло чудо "Вижу"! между мною и этой птицей и этим стволом тополя, что я, автор повествования, вынужден  в досаде отбросить в сторону перо, чтобы в ярости от бессилия слов не изломать его в щепки.

Ствол был корявый, весь оплетённый узловатыми выпуклостями сегментов буро-рыжей коры, как это бывает у старых деревьев. На одном из этих выступов сидела, крепко уцепившись за него чёрными лапами, небольшая птица с жёлтым животом, тёмной головой, синими крыльями и белыми пятнами возле клюва. Птица быстро ударила меня прямо под дых бликом, идущим из блестящего выпуклого глаза и звонко произнесла:

- СкИнь каф-тан! СкИнь каф-тан!

Вся эта картина была более, чем стереоскопической. Она была, выражаясь современным языком, 3D в степени 10. Я отчётливо видела каждое отдельное перо на округлом тельце этой удивительные птицы. И ворсинки, торчащие, как усы, вокруг её клювоносика. И каждое волоконце, оплетающее ствол дерева. Их цвет, строение, фактуру. И чуть голубоватый, до хрустального звона прозрачный воздух, мягко всё обволакивающий.

Более того. Глядя на них, я понимала: увиденное уже никогда не исчезнет из моей памяти. Что эту картинку со стереоскопической синицей в окне детского сада я никогда, Никогда не забуду. Они навсегда отпечатались во мне, на мне, вокруг меня, через меня и дальше, дальше.

Собственно, так и произошло, чему свидетельство - эта вот запись, сделанная по следам синичного впечатления почти полвека спустя после описанного события.

      * * * * * * *
Иллюстрация: собранная из бумажных деталей и раскрашенная вручную птица, сделанная мастером Йоханом Шерфтом (Johan Scherft). Ващето это не синица, это королёк. Но какая разница, если вы не орнитолог.


©Моя сестра Жаба