Часть II

Когда мой разум достиг дополнительной информации, я почувствовала огромное разочарование. Я могла чувствовать и полностью знать обо всем, что меня окружает, просто задавая вопрос в уме или глядя в любом направлении. Возможности обучения были безграничны, но у меня не было ни книг, ни телевидения, ни любви, ни уединения, ни сна, ни друзей, ни света, ни роста, ни счастья, ни облегчения, ни знаний, ничего.

Но хуже было мое растущее чувство полного одиночества. Даже слышать о чьем-то гневе, пусть и неприятном, является формой ощутимой связи. Но в этом пустом мире, где невозможно было установить связь, одиночество было ужасным.

Затем я услышала голос невероятной силы, не громкий, но разбивающийся об меня, как гулкая волна звука; голос, который охватил такой свирепый гнев, что одним словом он мог разрушить вселенную, и который также охватил такую мощную и непоколебимую любовь. Я сжалась в его силе и в его мучительных словах: "Это то, что вы действительно хотите?"

Великий голос исходил от света, который наполнялся каждым громовым словом, как сияющее солнце, прямо за черной стеной тумана, образовавшей мою тюрьму. Хотя свет был гораздо ярче, чем солнце, свет успокаивал мои глаза своим глубоким и чистым белым свечением. Я чувствовала, что свет не может (но я не была уверена) пересечь барьер тьмы. И я знала с полной уверенностью, что нахожусь в присутствии Бога.
Он был Существом Света, не просто излучающим свет или освещенным изнутри, но почти казавшимся сделанным из света. Это был свет, который имел субстанцию и измерение, самое прекрасное, славное вещество, которое я когда-либо видела. Вся красота, вся любовь, вся доброта содержались в свете, который изливался из этого существа. Но нет ничего, что мы могли бы даже вообразить, что приближается к величине совершенной любви, которая изливалась на меня.
Хотя я не помнила подробностей жизни до моего смертного рождения, я заново знакомилась с жизнью, которой я поделилась с Отцом, духовной жизнью, которая, казалось, простиралась до начала вселенной.
Я могла видеть, что никто из других в мире не знал о присутствии Бога. Человек, сидящий рядом со мной, мог видеть, что я была сосредоточена на чем-то, но было очевидно, что он не мог видеть ничего за барьером. Другие продолжали лепетать, не о чем не подозревая.
Тогда Бог говорил со мной. Его слова были мучительными:
«Это то, чего ты действительно хочешь? Разве ты не знаешь, что это худшее, что ты могла сделать?»
Я чувствовала его гнев и разочарование как потому, что отрезала себя от него и от его руководства.

И я чувствовала себя в ловушке. У меня не было другого выбора, кроме как умереть, прежде чем я смогу причинить больше вреда в жизни. И я ответила: «Но моя жизнь такая тяжелая».
Мои мысли были переданы так быстро, что даже не были закончены, пока я не восприняла его ответ: «Ты думаешь, что это было тяжело? Это ничто по сравнению с тем, что тебя ждет, если ты покончишь с собой».

Когда Отец говорил, каждое из его слов взрывалось в комплекс значений, таких как фейерверки, крошечные шарики света, которые вылились в миллиард битов информации, наполняя меня потоками яркой истины и чистого понимания.

«Жизнь должна быть тяжелой. Вы не можете пропустить части. Вы должны заработать то, что вы получите».

Внезапно я почувствовала еще одно присутствие с нами, такое же присутствие, которое было со мной, когда я впервые перешла на сторону смерти и пересматривала мою жизнь со мной. Я поняла, что он был с нами все время, но я только сейчас стала способна его воспринимать. Тогда я почувствовала его мощную, но нежную личность, но теперь я могла чувствовать его так сильно, что даже могла определить его форму.

То, что я могла видеть, было кусочками света, проникающими сквозь тьму, как крошечные лазерные лучи, пронзающие черный лист, или как звезды, выглядывающие сквозь тьму безоблачной ночи. Этот свет безошибочно имел тот же блеск, что и славный свет, исходящий от Отца, но мои духовные глаза были неспособны полностью увидеть это. Моя способность видеть глазами была так или иначе связана с моей готовностью верить.
Лучи света пронзили меня с невероятной силой, силой всепоглощающей любви. Эта любовь была такой же чистой и сильной, как и Отца, но она имела совершенно новое измерение чистого сострадания, полного и совершенного сочувствия. Я чувствовала, что он не только точно понимал мою жизнь и мои боли, как будто он действительно прожил мою жизнь, но что он знал все о том, как вести меня через это; как мои разные варианты могут вызвать либо горечь, либо новый рост. Подумав всю свою жизнь, что никто не сможет понять, через что я прошла, я теперь осознала, что есть еще один человек, который действительно сделал это.
Через это сочувствие пробежала глубокая вена скорби. Он заболел, он действительно оплакивал боль, которую я перенесла, но еще больше - мою неспособность искать его утешение. Его самым большим желанием было помочь мне. Он оплакивал мою слепоту, как мать оплакивала мертвого ребенка. Внезапно я поняла, что нахожусь в присутствии искупителя мира.
Он говорил со мной сквозь завесу тьмы: «Разве ты не понимаешь? Я сделал это для тебя».