Сватовство. часть 5. долгая дорога домой

     Во дворе у Новиковых с утра какой-то переполох. Николай внимательно осматривал коня, черного с маленькой беленькой звёздочкой  во лбу. Конь озирался на незнакомого ему мужика, нервно перебирал ушами.
  - Хорош! – похлопав по спине молодого жеребца,- довольным голосом сказал Коля.
 - Лучшего в конюшни для тебя забрал,-   обхватив коня за шею одной рукой, заржал, как молодой жеребец, Алёшка.
Отчего конь встрепенулся, замотав головой, издал пронзительный звук и, по его спине пробежала, переливаясь в  первых утренних лучах солнца рябь.
Николай стал деловито обходить телегу.
  - Даже и не смотри,- встав перед братом, заговорил Алёшка. –  Телегу  только на прошлой неделе  дед  Гопман  смастерил.  А колёса, какие! Глянь, тоже новенькие, - ударяя ногой по колесу, - на  железных обадах !  Будешь греметь по большаку как пан барон , вся деревня будет слышать Колька свататься едет.
- Повозка и впрямь хороша, перебирая солому  в ней, - сказал Николай Иванович,- надо бы свеженького сенца положить, да какой- то половичок накинуть.
  Николай Иванович, видный молодой мужчина, опрятно  одетый не по деревенскому, а по городскому. Это двоюродный брат, он был на много старше Николая и Алёшки.  Его принимали старшим, то есть главным в роду Новиковых. Уважали, всегда прислушивались к его мнению.  Он давно женился на городской девушки и сам стал городским.
- Надо бы украсить коня, на дугу цветочки какие привязать, ведь сваты мы сегодня, - предложил Николай Иванович.
Алёшка забегал по двору, пытаясь отыскать какие ни будь цветы, но цветов не было.
- Может на луг за огородом добежать? – сказал Николай.
- Никаких цветов нам не надо! Ничего не будем украшать.- возразила скрипучим голосом Шурка, стоящая на крыльце хаты.  И взглянув на Николая маленькими, глубоко посаженными глазками, добавила важно,-  наш  Колька герой парень и без всяких украшений желанный жених в любой хате на всю округу.
Николай был и впрямь хорош! Высокий, стройный. Тяжёлые испытания , выпавшие ему на фронте ещё совсем в молодые годы, только закалили его, сделав его более сильным  не только духом но и телом.
  - Где же мать.- нетерпеливо спросил Николай сестру,- иди приведи её, уже пора двигаться.
   - Придёт сейчас, не торопись, успеем мы тебя засватать,- не сходя с порога, парировала сестра.
Колька, уже нервничая, наклоняясь к брату, сказал, - не пойму я сестрицу нашу, то все уши мне прожужжала, женись поскорее. Женись. А теперь что -то воду мутит.
   - А то ты не знаешь сестрицу. Ей надо, что бы все было по ней.
   На пороге, наконец, появилась мамаша. Среднего роста, уже не молодая женщина.  Из под белой шали, с длинными пышными кистями, проглядывалась былая красота, подернутая паутиной времени и тяжелых испытаний.  Эту шаль ей привёз в подарок её сынок Коленька, Мария одевала её по самым большим праздникам. Вот сегодня был такой день.
Братья, не сговариваясь, подскочили к матери, подхватив её по руки, повели  к повозке. Сильная, работящая женщина, долгие годы была в хате и за бабу и за мужика. Второй муж давно умер, Николай семь лет скитался по военным дорогам, а затем служил.  Вот ей и пришлось попотеть. Трудно было, но в доме всегда было, что покушать, на дворе была коровка – кормилица. Алёшка как мог, одной рукой помогал матери, приловчился и сено косил, и навоз убирал.
    - Да сдала тётка Маша за последние годы ,- проговорил Николай Иванович, покачивая головой, наблюдая, как ребята усаживают бережно мать на повозку.
   -Её так мучают головные боли! – ответила Шурка,- мы даже поливаем голову ей ледяной водой. Вроде боль, ненадолго  отпускает.
   -Да вы, что? Разве ж можно ледяной водой,- возмутился Николай Иванович.
  - А, что нам делать? Она ж караул кричит от боли.
   - Что делать? Что делать? Вот темнота,- ворчал Николай Иванович.- К врачу, в город надо, вот, что делать.
   - Садимся. Садимся ,- закричал Алёшка уже повязанный через плечо нарядным рушником.- Шурка, держи,- протянул он сестре другой рушник.
   Подкинув сестрицу, как пушинку, в повозку, он ловко запрыгнул сам. С громким криком: - Эге-ге,- он взмахнул длинным кнутом и безжалостно хлёстко ударил коня по спине. Придремавший было под тёплым утренним солнышком конь, рванул с места, чуть не сбросив ездоков с тележки.
- Левка, ты щас-с  у меня получишь! – заругалась на сына Мария. - Ты меня живой хоть до сватов довези.
Выскочили на большак. Конь скакал резво и весело, Алёшка уже не хлестал так жестко его по спине, жеребец сам понимал, как надо бежать, чтобы порадовать наездников и не получать лишний раз кнута.
    Приподнявшись на полусогнутых ногах, Алёшка во всё горло кричал: -эге-ге, описывая широкую дугу  кнутом над своей головой. Ветер бил в лицо, надувал пузырём на спинах у Николая и Алёшки новые сатиновые рубахи.
 - Ну, хороши! Герои!- Прикрывая от удовольствия глаза, любуясь на братьев, говорила Шурка.
Мать, молча, кивала головой, соглашаясь.
Подбитые железом колёса гремели по большаку так, что проснулись все собаки. Высовывая морды, из под ворот,  они лениво  облаивали весёлую компанию.
- Кто ж это так весело едет? – с интересом разглядывали проезжающих деревенские.
    - Сваты, точно, сваты! А к кому ж это? – Сделав  козырёк от солнца из ладони, что бы лучше рассмотреть, спросила мужа Бабичиха, толстая с пышной грудью баба, выглядывая из- за  покосившегося плетня.
    - Гляди ка , так это ж Лёвка, - толкая жену одной рукой , другой указывая на повозку  ответил жене Бабич.
   - Лёвка!- Закричала Бабичиха, - нас на свадьбу не забудь позвать. Мы придём. - Громко засмеялась, упираясь пышной грудью в плетень.
  Алексей взглянул на них, улыбнулся во весь рот, показывая ряд ровных крупных зубов, взмахнул с силой  единственной рукой, кнут описал дугу над спиной коня, не коснувшись её.
   - Во Лёвка, чисто жеребец! – Засмеялась Бабичева баба, лукаво играя глазами.
 Бабичу что- то не понравилось в поведении жены, у него явно подпортилось настроение. Грубо оттолкнув жену от плетня, он сердито проворчал, деловито поправляя дышащий на ладан плетень:
   - Вот упёрлась, корова!  Дойками весь забор испортила.
Глядя на бедненькую хатку, на покосившийся плетень, Шурка ехидненько прошептала, - вас голодранцев только не хватало кормить.
   -Трр-трр-р-р, – закричал Алёшка, натянув вожжи у ворот Закатовых.  Конь остановился как вкопанный.
     По тропинке от крыльца шла,  улыбаясь, широко раскинув руки, Елена Павловна. За ней, на ходу расправляя рубаху  под ремнём, поспешал Василий.
  - Сваха дорогая ! – обнимая Шурку,- радостно говорила хозяйка.
   -Проходите, проходите,  гости дорогие, - суетился Василий.
Первым в хату вошел, перевязанный рушником Николай Иванович:
  - Здравствуйте вашему дому,- низко поклоняясь, степенно, произнёс он.
  - Здорово ночевали. Просим в хату.- Поднимаясь с лавки, поклоняясь вошедшим, произнесла Марфа, мать Василия и бабушка невесты.
     Марфа жила с сыном, как только тот женился и построил себе новую избу. Она сразу приняла молодую невестку Елену. Старалась во всём помогать  молодой хозяйке. А как пошли дети, немного окрепнув после родов, Елена бежала в поле. Она была назначена звеньевой полеводческой бригады, за свой боевой характер и острый ум. На Марфе оставался весь дом, хозяйство и маленькие детки. Со всем она справлялась тихо и безропотно. А вечерами управившись со всеми делами, она садилась за своё любимое занятие, забывая об усталости.  Вязала такие кружева с причудливыми узорами, которые были только в её голове. И не получалось ни у кого в округе краше кружев.  Елена приходила с поля уставшая, да и не было у неё особой тяги к такому тонкому ремеслу. Несколько раз Марфа пыталась передать невестке все секреты мастерства. Елена послушно присаживалась рядом, но её терпения хватало на полчаса, не более того.
   - Нету у тебя усидчивости, - сокрушалась свекровь.
    Прошло немного времени и Марфа, наконец, дождалась себе ученицу. Тёмными вечерами, когда все уже готовились ко сну, Марфа ровно крутила колесо прялки, нажимая на педаль. В руках мелькала тоненькая скрученная нить из овечьей  шерсти.  Она напевала тихим не сильным, но приятным голосом, старинные обрядовые песни о тяжёлой девичьей судьбе.
Ой, ты пташка ясный сокол мой,
Унеси меня  в далёкие края.
На крыльцо родимой матушки,
Ты спаси от мужа лютого,
От золовки злой спаси меня…,  разносилось по комнате, под тихий скрип колеса прялки.
    Рядом, почти не дыша, неотрывно следя то за струившейся ниточкой, то за вращающимся колесом сидела маленькая девочка, и по её щёчкам стекали маленькие слезинки.
- Что же ты Капочка, плачешь?- прерывая песню и останавливая работу, спрашивала бабушка. – Ты наверное устала? Иди спать, голубка моя.
- Плачу по той бедной девушке,- всхлипывая, отвечала девочка. – А почему у неё такая тяжёлая судьба?
   - Не плачь моя красавица, у тебя будет счастливая доля.- Успокаивала внучку Марфа. И в комнате вновь пощёлкивало  крутящееся  колесо.
    В длинные зимние вечера Василий начинал городить в зале большую городуху. Марфа стояла с ним рядом, подсказывая, где к чему,  что присоединить. Василий всё и сам знал, каждый год он собирал этот на всю залу, ткацкий стан,  но не перечил матери. Он знал, как дороги для неё эти длинные и коротенькие деревяшки. Наконец, всё было готово и у Марфы с Капочкой начинались счастливые вечера.  Капочка плотно прикрывала дверь, чтобы никто им не мешал, ничто не отвлекало. И они начинали творить. Иногда, близкие из- за стены слышали какие -то споры.
- Слышишь, мать, малявка наша уже с мастерицей спорит.
- Не мешай, отец. У них идёт творческий процесс.
Через некоторое время, потрескивание, пощёлкивание за стеной прекращалось. Распахивалась дверь и на пороге стояли две счастливые и гордые за себя мастерицы. В руках они держали только, что сотканный половичок.  Растягивая его перед домашними, девочка  с восторгом показывала родителям, какие полоски здесь она придумала. И кто в этот момент более  счастлив? Глаза сияли как у маленькой Капочки, так и у старенькой Марфы.Но больше всего девочке нравилось вывязывать крючком узоры и вышивать крестиком. Бабушка не могла нарадоваться на внучку. Как быстро та освоила это не простое ремесло. С гордостью она рассказывала о достижениях внучки.
- Мама, Капочка вся в тебя рукодельница,- хвалил дочку Василий.
- Это точно не моё. – Соглашалась Елена.
  Радости Марфы не было конца, - теперь можно спокойно помирать, моё мастерство останется жить, не уйдёт со мною в могилу.
    Гости шумно с шутками, да прибаутками рассаживались за, как бы случайно, богато накрытый стол.  Приняв по доброй чарке и плотно закусив, Шурка прикрывая глаза, вытирая гусиный жир о край красивой скатерти, запела:
 - А,а-а, где же ваша невеста? Что- то вы её прячете, может она с брачком! - Подмигнув  матери, засмеялась Шура.
    Мария никак не среагировала на выпад своей дочки. У неё начинала болеть голова. Постепенно мозги как бы наливались свинцом. Очень знакомо ей это ощущение,
     -Как бы поскорее вернуться домой, - мучительно подумала мать жениха.
    Николай с тревогой взглянул на мать, ему хорошо было знакомо этот выражение лица. Он ткнул  сапогом Алёшкину ногу под столом.
    Алёшка подскочил со скамьи, не поняв, что имел в виду брат, толкая его так больно под столом и,  широко растянув по сторонам  здоровую руку и культяшку, громко загудел:
 - Нет сватать не будем!  Требуем, покажите нам невесту, может она косая или кривая. Не покажите, уйдём.-  Выступив, он плюхнулся рядом с женихом, довольный своим выступлением.
Елена, ни моргнув и глазом, парировала:
- Не будете сватать, не надо. Наша Капочка в девках не засидится! -  с вызовом  ответила она. Для нас ухажёров хватает.
Шурке ответ свахи не понравился. Её маленькие глазки нервно  забегали по сторонам и вдруг закатились куда-то под брови, как будто искали там ответ.
-  Э-э-э, прокряхтела она, «роясь в мозгах» Наконец, нашла, что искала.
- Ну, братик любимый нам здесь не рады. Пойдём,  поищем в другом месте.
- Идите, идите. – Махнула рукой Елена Павловна. – За нашей  дочкой табунами сваты ходят. Вон Ванька Грыбов, хороший парень по Капочке давно сохнет.
Дело зашло в тупик, Николай от волнения даже вспотел, пересохло в горле.
- Что они буровят? Понесло их куда-то  в дебри,- лихорадочно думал он,- надо как то их остановить, пока не поздно.
Обстановка накалилась до предела. Свахи,  насупившись,  смотрели в разные стороны.
Быть беде! Но на счастье молодых  в разговор вмешалась Паня, подруга Елены Павловны.
    -Что ходить по другим дворам, раз уж дети любы друг другу.- Обходя вокруг стола, обнимая по очереди сватов за плечи, ласковым голосом говорила  Панюшка.
- Это правда, зачем мешать молодым?- тихим голосом проговорила Марфа, до сих пор тихонько сидевшая в углу напротив образов. Она мысленно молила всех святых  помочь молодым обрести счастье.
- Да таких невест, надо ещё поискать по белу свету. Что рукодельница, что хозяйка, что умница,  а красавица!- Паня, всё больше распылялась, её страстные речи, конечно, обращались к надувшей губы бантом Шурке.
   - Ваш жених, парень хорош! Герой, да и только! Мы его  сразу полюбили и рады принять с свою семью,- слаще мёда тёк в уши сватов голос Пани, - правду я говорю Леночка?
    Елена Павловна порядком остудила свой пыл, пока говорила подруга, с улыбкой взглянув на жениха, который, ёрзая на лавке от волнения, то краснел, то бледнел.
    - Будь оно неладно это сватовство, - с досадой думал он. – Поженились бы сами и жили б душа в душу, Что они решают за нас быть нам вместе или не быть.
  Невеста стояла за шторкой, ни жива, ни мертва. Пока сваты спорили, ноги у неё подкашивались от страха, что они сейчас разрушат её счастье.
  Елена Павловна, резко отдёрнула шторку, невеста предстала перед сватами во всей красе. От смущения и страха лицо её было бледным как полотно. А по всему телу била мелкая дрожь.  Чтобы дрожь не перекинулась на зубы, Капа со всей силы сжала кулак, ногти больно впились в ладошку. Она боялась поднять глаза на Николая. Здесь так много говорили плохого про неё. Вдруг он её уже разлюбил.
  Николай  облегчённо вздохнул, когда, наконец, увидел Капу. Он не сводил глаз с невесты. Ему всё нравилось  в ней. Высокая, стройная, её голубые глаза покорили его сердце с первого взгляда.  На ней белая батистовая блузочка с яркими мелкими голубенькими цветочками, которые так подходили к её глазам.  Тонкая ткань подчеркивала стройность её  стана, а пышная оборка на блузке - тонкость её талии.
- Хороша девка! – прищёлкнув языком, сказал Николай Иванович.
- Нам подходит! - Подбежав к девушке и обходя её кругом, со всех сторон, прикрывая  свои глазки, нараспев говорила Шурка.
 - Была ваша, стала наша,- подытожил Алёшка, - за это надо выпить.
    Выпили хорошо, закусили плотно и вкусно. Жених и невеста сидели рядышком . Он не сводил своих глаз с любимой, она стесняясь , опустив глаза теребила край оборки на блузке.
      Жених сразу понравился Елене Павловне, ещё там в клубе. Она подумала -  хорошая пара получилась бы у него с Капочкой! Он выделялся из всех деревенских парней своей удалой статью, что- то в нём было особенное.  Вроде бы рос он в одной со всеми деревне, бегал по одной земле, копал торф на зиму для печи, убирал навоз на скотном дворе, но был совсем  другим. Наверное,  было у него много от своего отца, Австрийского солдата, военнопленного. Почему солдат не захотел возвращаться на Родину,  никто не знал, то ли влюбился он горячо в Марию Новикову, вдову с двумя детьми Ваней и Шурой, то ли  возвращаться ему было некуда. Но стали они жить вместе с Марией и народились у них два сына Коля и Алёшка. Оба красавца, похожих на своего отца и так сильно разнясь с соседскими парнями.
   Елена Павловна обняла своего будущего зятя за плечи и клятвенно обещала ему, что он никогда не пожалеет о том, что женился на её Капочке, что она будет ему верной женой и верной подругой. Обещала, что нарожает ему её дочка много сыновей, таких же богатырей как он. От этих слов девушку бросало то в жар, то в холод. Она дергала за рукав кофты мать, пытаясь её остановить, но это было бесполезно. Николай успокаивал невесту:
- Не мешай Капочка, пусть моя тёща  всё скажет, что обо мне думает.
Слова будущей тещи очень нравились ему, он устал от продолжительных споров и теперь радовался благополучной развязкой сватовства.
- Сваха, - вдруг раздался Шуркин скрипучий голос, -  поели, попили и всё? А где приданое?-  Шурка закрыла глаза.- Э-э-э- долго тянула она. – С чем отправишь свою ты дочку к нам, не с голой ли задницей? – допела подвыпившая сестрица.
- Вот, опять началось,- у Николая закипело всё в груди  от ярости.
   Но Еленам Павловна опередила его, отскочив от Николая и Капы, как ужаленная, схватила мелкую Шурку за руку и потащила в комнату невеста. Она бушевала.- Мы голь перекатная! У нас бесприданница, - распахивая пузатый,  раскованный железными узорами, сундук,- почти кричала Елена Павловна. Тяжёлая крышка со скрипом  откинулась в сторону, обнажив до краёв  наполненные внутренности сундука.
   - Это тебе не приданое?- Схватила Елена Павловна добротную шерстяную шаль серого цвета в крупную белую клетку. Потрясла шалью перед носом  свахи и бросила её на пол здесь же. Шурка не успевала хорошенько рассмотреть вещь, как сваха уже трясла у неё перед носом очередным богатством, вынутым из сундука. Через несколько минут на полу между свахами горой валялись отрезы батиста, сатина, красивые рушники, новые башмаки, теплые кофты, кружевные занавески. Сундук уже даже Шурки показался бездонным.
   - А это тебе не приданое? – воскликнула Елена Павловна, доставая из сундука последнюю вещь и бросая её на кучу добра. Выпрямившись, Елена Павловна красная от напряженных  многочисленных наклонов в сундук и вверх, глубоко вздохнув, стерла со лба выступивший пот и торжествующе взглянула на Шурку.
      Шурка даже побледнела, у неё вся хмель прошла. Поверх кучи добра, лежала, поблёскивая завитушками чёрных ворсинок, её мечта. Новенькая чёрненькая плюшевая жакетка. Шурка стояла не в силах вымолвить даже слово, уставившись на жакетку своими глазками. Елена смотрела на сваху, не понимая, что с ней. Столбняк её, что ли пробил?
    Шурка проводила своего мужа, в первые дни войны на фронт и  вскоре получила похоронку. Она осталась  молодой вдовой с двумя маленькими детьми. Таких вдов было пол деревни. Ей повезло, она недолго оставалась без мужа, вскоре к ней прибился мужик вдовец, со своими двумя детьми. Стали жить вместе одной большой семьёй. Его дети вскоре уехали в город, они были уже взрослые.  Шурка облегченно вздохнула, в доме голодных ртов будет меньше.  Маток, так звали её нового мужа, был мужик не пьющий.
   -Ну, лучше б ты, пил.- Иногда в сердцах думала  она.  Жадный он был, каких свет не видел. Заставлял  жену с молока снимать всю сметану,  из молока делать творог. И всё это добро  в воскресенье Шурочка тащила на городской базар. Дождь ли снег она тащит тяжёлую котомку за семь километров. Не дай бог увидит Маток, что  она детям молочка чашечку или сметаны ложечку сунет, или какой гостинец им принесёт с базара, тогда всё конец,  со света сживёт.  Однажды, распродав быстро свой товар, она решила пройтись по вещевым рядкам. Там было много всякой всячины, но Шуркино сердце прикипело к маленькой чёрненькой плюшевой жакетки.   За много лет её жакетка из грубого сукна изрядно износилась, местами даже протёрлась до дыр. По дороге домой,  Шурка вспоминала  своё отражение в красивой жакетке в зеркале на базаре. О, как ей хотелось купить эту жакеточку!  Но о своей мечте она даже боялась заикнуться мужу. Нет, недаром, его прозвали в деревне Маток.
   Шурка возвращалась в столовую к сватам, жениху и невесте расстроенной, но ей не дали даже рот  раскрыть.
     - Так, всё, просватали. – Голосом, не терпящим возражений, подымаясь со скамьи, сказала Мария.- Невеста понравилась! Свадьба на Духов день.- Поставила она точку.