Та еще коловерть-6. Глава 6

  Время шло...

     Яковлев орал и орал... Множество гадостей в прошлые годы слышала Елена Романовна от соседа и думала, что он уже достиг дна, но на сей раз он превзошел самого себя.

     - Да, раньше у него хотя бы какие-то тормоза были. - подумала Елена. - А теперь совсем берега потерял. Видимо, действительно дало себя знать пребывание под стражей и общение с бомжами и уголовниками. Хоть бы уже скорее доорался до целого... Мне совсем плохо что-то... Прилечь бы...

     А Яковлев все орал...

     Речь его была необыкновенно громкой, яркой, образной, не в меру темпераментной, сочной, весьма насыщенной разнообразными не употребляемыми им ранее, до посещения мест лишения свободы, идиоматическими выражениями и всевозможными артиклями, и лишь слегка, в отдельных деталях, напоминала ту, которую он произнес в прошлый раз.

     Время шло...

     Яковлев орал все громче и громче. Сквернословие его становилось все изощренней и многоэтажней, печатных слов в его речи становилось все меньше, а потом и вообще практически не осталось...

     Оскорбления сыпались на голову Елены со скоростью пулеметных очередей, но девушка упорно молчала.

     Это молчание обходилось ей очень дорого, поскольку внутри у нее, кроме головной боли, тошноты, дурноты, головокружения и мушек перед глазами, клокотали эмоции, не находившие выхода наружу и тем самым способствующие развитию уже имеющегося приступа - раздражение, гнев, злость, обида, оскорбленное достоинство, уязвленная гордость, ненависть, страх и еще целый коктейль разнообразных негативных эмоций. И вся эта гремучая смесь, желая сатисфакции, рвалась наружу, но Елена Романовна с большим трудом удерживала ее внутри, сдерживаемая раньше мысленными комментариями речей соседа, а теперь лишь страхом за буйного мужа, который мог не выдержать и, вмешавшись, нечаянно убить мерзавца, ну и, естественно, отвратительным самочувствием.

     Время шло...

     Яковлев все орал и орал...

     На сей раз Сапог, в отличие от предыдущих "концертов" совершенно не заморачивался на политику, найдя себе тему для оскорблений гораздо более интересную, чем политика - он занимался оценкой личности Елены Романовны
и ее мужа... Оценку морального облика госпожи Добрыниной и ее супруга "господин" Яковлев давал долго, подробно, "вдохновенно", в самом оскорбительном и уничижительном для девушки тоне из всех возможных, и на пристойность своих выражений более не заморачивался - предпочитал пользоваться нецензурными.

     - Видимо, у него приличные слова уже кончились. - устало подумала Елена Романовна. - А, впрочем, какая мне разница...
   
     С особым цинизмом и удовольствием Яковлев вновь и вновь комментировал то давно канувшее в лету обстоятельство, что молодой муж сбежал от нее, не дождавшись окончания медового месяца, словно забыл или совсем не знал, что Добрынин уже пятый месяц живет в семье и никуда бежать не собирается.

     - Точно кис-кис заело... - устало подумала Елена. 

     Из нового в репертуаре Яковлева появилось мнение о том, что, если муженек Елены Романовны сам не сбежит от нее в течение двух-трех ближайших дней, то он, Александр Миронович, будет так "любезен", что откроет глаза "несчастному" мужику "правдивым" рассказом о том, на какой мерзкой бабе он женился. Ценой за свое молчание Сапог назначил переезд госпожи Добрыниной из квартиры матери в квартиру супруга и дарственную на дачу сразу на имя самого господина Яковлева.

     - Признания были. - подумала Елена Романовна. - Угрозы тоже были. Теперь до шантажа дошло. Отлично... Только выдержать бы мне...

    Ляля сама не понимала, как ей удается так долго молча терпеть все гадости и оскорбления, а теперь еще и шантаж, и списывала все на незримую поддержку Добрынина.

     А время шло...

     Не увидев реакции своей жертвы ни на какие оскорбления и предложения, вываливавшиеся из его поганой пасти, Яковлев разошелся так, что Елене стало ясно, что сосед готов повторить "подвиг" прошлой осени - ударить ее.

     - Ну, что ж, - подумала Елена, - ударит, так ударит... Придется претерпеть. Составлю Мурзику компанию - посижу с фингалом дома, но сначала зафиксирую побои и напишу еще одно заявление в милицию. А Мурзика попрошу мобилизовать друзей отца. Пусть этот буланчик либо посидит за свои художества, либо полечится по-настоящему... Только веник поближе поставлю... Подбирается все ближе и ближе. Похоже, что действительно ударит...

     И Яковлев, куражась, ударил ее, да так сильно, что девушка еле удержалась на ногах, но почему-то не сообразил, что может опять получить по яйцам... И получил...

     Как ни плохо чувствовала себе Елена, как ни кружилась у нее голова, как ни подкашивались от слабости ноги, но ярость придала ей сил, и она вложила в ответный удар все свои эмоции и все оставшиеся у нее силы.

     Удар, нанесенный Еленой Романовной соседу, получился явно сильнее, чем в прошлый раз.



Продолжение следует...