Свисток

    – Ещё одна выходка, и я тебя уволю!
   Татьяна Ивановна стукнула кулаком по столу.
    – Я понимаю, что ты звезда и прочая, но предел есть всему!
   Майка стояла в пионерской комнате, притворно понурясь: директриса распекала, и полагалось переживать. Понимая, что раскаяния не дождётся, Татьяна Ивановна вздохнула:
    – Иди, твои дети сейчас лагерь разнесут.
    И уже в спину крикнула:
    – И отряд переименуй! Уволю!
    Она подошла к стене и сняла плакат. На нём была нарисована шахматная доска, 40 пешек с детскими рожицами и вожатая-ферзь. Это был отличный плакат, только вверху змеились строки:
Отряд «Шахматы»
Девиз «На каждый шах мы отвечаем матом!»

     Дети её обожали. Все хотели в третий отряд, чтобы тайно бегать с Майкой на речку и вызывать ведьм ночами.Никто в Дубовке не приседал в наказание с подушками в руках, никого не будили, стуча половником в таз, никому не рисовали зелёнкой веснушки. Так было только в третьем отряде образцово-показательного лагеря «Соколик» .

     Отряд переименовался, плакат перерисовался, а Майка вместо дискотеки в знак протеста орала песни под гитару.
     Утром голос пропал. Майка дунула в горн, стукнула им по тазу, отряд вскочил, и понял, что говорить вожатая не может. Совсем.
     – А ты пиши! – посоветовал Толик Макушин и дал блокнот.
     «Как я вас буду собирать?» – нацарапала Майка.
     Отряд приседал и думал. После зарядки Денька Чертов и Толик принесли свисток и сказали:
     – Свисти. Все услышат и прибегут.
     Горло полоскалось минералкой. Лагерь слушал заливистые трели. Третий отряд мчал к корпусу. За два дня он так привык строиться по свистку, что Майка подумывала оставить это нововведение, даже когда голос вернётся.
 
     В лагерь ехало заводское начальство. Татьяна Ивановна с балкона столовой смотрела по сторонам. Первый и второй отряды заканчивали матч на футбольном поле. Третий во главе с Майкой шёл на обед. Майка уже свернула налево к столовой, когда физрук на поле дал свисток. Услышав знакомый звук, отряд дружно повернул направо и двинул на футбол. Директриса остолбенела, потом свесилась с балкона и заорала:
     – Майя! Где твои дети?
     Майка увидела отрядный хвост и дунула в свисток. Третий, не поднимая голов, развернулся на 180 градусов и направился к столовой. В глазах директрисы Майка прочла свой приговор.
      – Надрессировала детей, как собак! – бушевала Татьяна Ивановна так, что Толику и Деньке даже не пришлось подслушивать. – Хорошо, я одна стояла! А если бы начальство это видело? Майя, я тебя предупреждала! Соберёшься – зайди расписаться в приказе.
      И уже в спину крикнула:
      – Половник в столовую верни!

      Отряд ревел. Денька собирал чемодан. Толик думал.
      – Чего толку выть? – наконец сказал он. – Пошли к директору.

      Майка бегала, разыскивая отряд, чтобы попрощаться. Отряд входил в пионерскую комнату. Начальство въезжало в ворота лагеря.

      – Татьяна Ивановна, оставьте Майю! – ревели девчонки, обступив директорский стол. – Она не виновата, у неё голос пропал!
      – И не просите. Меня ваши родители съедят, когда узнают про подушки ваши, про веснушки, про свист собачий!
      Майка обошла половину лагеря и на второй половине столкнулась с группой товарищей в галстуках.
      – Это издевательство! – кипятилась директриса.
      – Это игра, – волновался Толик. – Мы играли.
     Майка решила дойти с товарищами до пионерской и расписаться в приказе.
     – Играли? – загремела Татьяна Ивановна. – В собак?
     – В собак! Мы дети, нам можно! – распалялся Денька, испепеляя её  взглядом. Толик смотрел на приказ под её рукой.
     Комиссия поднималась по ступенькам.
     Представив, что Майка уедет и лагерная жизнь сведётся к зарядке и трудовому десанту, Денька завопил:
     – Мы часто играем в собак! Дома! В школе! Хотите, покажем?
     Отряд насторожился. Директриса не хотела.
     Комиссия входила в стеклянные двери.
     – А мы покажем! – орал Денька. – Надо гавкать, кто громче!
     Когда товарищи в галстуках распахнули дверь пионерской, третий отряд упал на четвереньки и залаял.

     Директриса поймала взгляд Толика, в котором прочитала свой приговор. «Надрессировала детей, как собак!» – плескалось в его глазах.
     И вдруг, кроме торжества, в них заплясали чёртики. Он глазами показал Татьяне Ивановне на приказ под её рукой.
     Отряд гавкал. Майка открывала рот. Комиссия безмолвствовала. Директриса затравленно проследила за Толькиным взглядом, поняла, в чём  спасение, и быстро смяла бумагу.
     Толик радостно вскочил, пнул лаявшего Деньку и деловито сказал:
     – Тогда мы выучим танец котят, раз со щенятами незрелищно.
     Отряд, поняв, что случилось что-то хорошее, вывалился на улицу, утащив за собой неуволенную Майку.

    Через окна комиссия наблюдала, как дети строятся по свистку.
     – Отличная идея, – заметил один из начальников, – можно в цехе использовать, а то там вечно никто не слышит.

     Вечером повар радовалась, найдя под лавкой половник, а завхоз в амбарной книге записала: «Розанова,3-й отряд. Выдано два барабана, костюм Мальвины и ласты».