Мама, молитесь!

  Здоровый образ жизни - это, конечно, прекрасно!

  Здорово, что в наше время есть люди, которые следят за собой, не поддаются вредным привычкам, занимаются спортом.
 
  Но есть одно "но": все должно быть в меру,  нельзя переусердствовать в погоне за результатами. Потому что, гоняясь за физическим совершенством, можно не только стать очень сильным, здоровым человеком, но и добиться при этом совсем иного результата.

   Ведь не секрет, что основная цель, которую преследуют молодые люди в наше время, - это красота тела любой ценой. Спорт - это, конечно, лучше, чем пластика, но и в чрезмерном увлечении различными его видами кроется опасность.

   Опасность погубить свое здоровье.

   Девять лет прошло с того времени, как случилось страшное в нашей семье: мой сын,- тогда еще двадцатичетырехлетний, здоровый с виду парень, спортсмен-тяжелоатлет, - вдруг стал инвалидом на всю оставшуюся жизнь.


   Тогда, - весной 2012 года, -  казалось, что еще ничего не предвещало беды...



 ...«Спасение утопающих – дело рук самих утопающих!» - такой лозунг надо повесить над дверьми наших медицинских учреждений, начиная с участковых поликлиник, областных больниц и кончая входами в ведущие клиники страны. Потому что в наше время, не имея медицинского образования, не представляется возможным сохранить здоровье, восстановить его или просто выжить, если заболел, если нет необходимых знаний, умений или просто связей и денег и если нет возможностей  (материальных и физических) обивать пороги медицинских учреждений в поисках ответа на элементарные вопросы о своем здоровье, если  вдруг возникли и (не дай Бог!) – особенно, если проблемы возникли серьезные. 

     Потому-то сейчас все больше больных людей обращаются к всевозможным колдунам и экстрасенсам – от безысходности, просто потому что больше не к кому и некуда пойти. Либо идут в церковь: ведь когда на тело внезапно "сваливается" недуг, мы начинаем задумываться о том, что привело нас к этому, что мы сделали не так? И - о здоровье души вспоминаем, ведь все болезни начинаются именно с недуга души...


     Не так давно мы с сыном долго смеялись, посмотрев передачу по телевизору «Люди Х-э», где ясновидящий «читает диагноз» больного:"Хрен его знает, что с ним. Это какая-то фигня». Ведь и правда, записи в медицинской карте частенько можно прочесть только с помощью шифровальщика, эксперта-графолога. Да и содержание оставляет желать лучшего. Хотя в основном там идут тексты-отписки, типа: «Сост. удовл., зев чистый, дыхание…» и т.д.
     Смеялись мы и некоторое время спустя, - буквально через месяц-другой,- сидя в поликлинике №20 в очереди на прием к неврологу, затем – к офтальмологу, к терапевту, к кардиологу… Так как случилась беда – мой сын серьезно заболел, хотя мы еще не знали, насколько все серьезно, и поэтому смеялись, пытаясь расшифровать записи в карте: «А хрен его знает, что с ним…»
     Но потом нам стало не до смеха. В течение буквально нескольких дней мой сын фактически ослеп, его мучили сильные головные боли, общая слабость (мог спать буквально сутки напролет) и т.д. И уж совсем стало не до смеха после двухнедельного блуждания по кабинетам поликлиник – 20-й и офтальмологической, Диагностического центра и т.д. От неврологов к офтальмологам, от офтальмологов к неврологам и обратно, а те только смотрят пустым, ничего не выражающим взглядом и пожимают плечами: «Это какая-то фигня!..»  Почти та же самая фраза прозвучит позже из уст нейрохирурга Колотова из Областной больницы: «Хрень какая-то, это вообще не мое». При чем весь осмотр заключался в том, что он глянул одним глазком на наши снимки МРТ, даже не прочитав заключений.
     На тот момент сын уже практически ослеп, так что, если 13-го июля он еще сам поехал за рулем в поликлинику, то 16-го уже повезла его я, и он еще что-то видел, а уже 18-го июля, когда мы были на обследованиях в Областной офтальмологической больнице, поля зрения сузились практически до нуля! Но нас снова отправляют к неврологам.
    В поликлинике наш невролог Тяпкина (- «Ляпкина» - как не вспомнить Горе от ума») опять пожимает плечами. Начинаю подсказывать: «А давайте обследоваться?!» Прошу направления на анализы, на МРТ, на ЭЭГ…Еще неделю ходим по обследования (естественно, очереди, все платно…)Тем временем Тяпкина уходит в отпуск, сын приходит на прием к Шипиловой. Прием заключается в том, что, задав вопрос: «Кем работаешь?»  и получив ответ: «Кладовщиком автозапчастей, водитель-экспедитор», врач, не заглянув даже в карточку, не осмотрев пациента, собирается закрывать больничный! Практически ослепшего парня, с высоким давлением, с тромбами сосудов мозга (что выявится, все же, гораздо позднее) – на работу! Обращаюсь к зав.поликлиникой Прончатовой М.В. Та ограничивается тем, что отправляет нас на УЗИ почек (обнаружились еще и камни, кстати, хотя потом они как бы «рассосались», как и гемангиомы в печени – это просто кровь, в которой тромбоциты превышали в четыре раза свою норму, уже стояла во всех органах – такая она была густая! Но анализ крови у нас взяли без исследования на тромбоциты)…Наконец, на следующем приеме Шипилова советует:  «Вызывайте «Скорую», если что». Это был день рождения Витали, ему исполнилось 24 года, и уже две недели, как начало исчезать зрение. И вот под вечер приезжает к нам домой «Скорая», как всегда, после двух-трехчасового ожидания (словно деревня Сухово находится не в трех км от города, а, по крайней мере, в трехстах). После осмотра фельдшером,  моего сына, все-таки, увозят в 3-ю городскую больницу, и там, осмотрев на скорую руку, врач… буквально выпинывает парня на улицу – в десять вечера, практически слепого, без сопровождения! Мол: «Чего, от Армии что ли откосячить хочешь, институт закончил, а служить не охота?!.»
     В то время у меня еще сохранялись остатки иллюзий на счет надежности нашей «скорой» медицинской помощи, и я отправила сына одного, думая: «Ну, теперь-то наверное с ним ничего страшного не случится!» И вот – звонок: «Мама, меня отправили домой» Я в полнейшем шоке. Связь пропадает. «Не доступен…Не доступен… Не доступен…» Где он? Что с ним происходит?! Что делать!!! На улице стремительно сгущаются сумерки, поглощая багровый закат, последние лучи солнца, словно увязающего и тонущего в болотистой туманной дымке горизонта, гаснут, исчезая и прощаясь с этим днем – днем рождения моего единственного сына, которому, быть может, уже никогда не суждено увидеть всей красочности мира – для него все окружающее отныне скрыто за плотной пеленой, - болезнь беспощадна, судьба безжалостна… 
     Кто может себе представить, что испытывала я, что чувствовала – я, мать! В тот час, когда места себе не находила и молилась о сыне, - в его день рождения, когда случилось ужасное, и он, больной, беспомощный, бродил по территории больницы, пытаясь найти дорогу! Было такое чувство, что мы, потерянные во Вселенной, блуждаем в потемках в этом холодном безжалостном мире, среди каменных джунглей, и никому нет никакого дела до наших бед и несчастий, кроме Бога, которому я и молилась, рыдая на звезды, и все время спрашивая: «Господи. За что? За что ему-то все это?! Именно ему?! Он ведь и нагрешить-то толком не успел еще!..»
     С детства Виталя был довольно-таки болезненным мальчиком, поэтому в садик не ходил, сидел дома с бабушкой, когда я работала. Спокойный, добрый. Иногда шаловливый, как все дети. Но чем-то отличающийся от тех, кто вырос не дома, а в «инкубаторе» - в детском саду, и в школе его, конечно же, начали гнобить. Учителям и «классным» руководителям было без разницы в общем-то -  какие отношения, дисциплина в классе. А дисциплина в наших школах – это, конечно, отдельный разговор…Видимо на этой почве ребенок стал все сильнее и чаще болеть. Он просто не хотел идти в школу, ненавидел ее!
     К пятому классу стало просто невыносимо, но благодаря моим походам к директору удалось наконец избавить школу от трех малолетних подонков, терроризировавших весь класс (и не только), и даже учителя вздохнули с облегчением. Но к тому времени здоровье моего сына настолько ухудшилось (он просто уже задыхался в городе), что я решила переехать в деревню Сухово – и от города недалеко, и корову можно завести. И вот постепенно все начало налаживаться, на свежем воздухе и своем молоке сын начал поправляться, лучше учиться, 9 класс закончил без троек, участвовал в олимпиадах по любимому предмету – физике. А после 11-го класса поступил в КГСХи, учился также без троек, все зачеты и экзамены сдавал вовремя. В 2011 году закончил институт и стал преподавтелем технологии и предпринимательства, но работать пошел кладовщиком на автозапчасти. Не с таким мягким и добрым характером работать учителем в современной школе! Там сейчас нужны просто железные нервы и здоровье, чтобы добросовестно выполнять свой долг, зарабатывая копейки. Хотя и здоровье, слава Богу, у сына в последние годы как будто укрепилось – он внешне окреп, поправился,, начав заниматься пауэрлифтингом. Как только поступил на первый курс – там этим видом спорта занимаются на занятиях по физподготовке. Увлеченно занимался и дома на тренажере. И хотя я боялась, что для него это, наверное, чрезмерные нагрузки и просила не перенапрягаться – он продолжал заниматься тяжелой атлетикой, накачал красивые мышцы, прибавил в весе, все более увеличивая нагрузки. А ведь нужно было еще и дома работать, Виталя мог один ворочать 300-500килограммовые тюки сена, а еще огород, навоз…Он во всем помогал нам – бабушке 83-х лет и мне, обе мы инвалиды 2-й группы.
     А тренер требовал результатов, любой ценой, практически не контролируя состояние здоровья. Только перед большими соревнованиями, 1раз в год, а то и в два года, измерялось давление и проверялась кровь…
     Только теперь я, отыскав студенческую мед. карту, обнаруживаю, что уже с 2007 года у Виталия начали подниматься тромбоциты – 387, цифры обведены кружочком, а в 2009 году их было уже 500, и тоже обведены кружком эти цифры – и все. Давление уже повышалось до 160/80. Наконец, к концу 2009 года врачи, как будто, забили тревогу – не допустили до очередных соревнований, когда сын готовился сдавать нормативы на КМС и поднимал штангу в 250 кг… Но никто не говорил, насколько опасны происходящие изменения в здоровье.
    Однако сын постепенно снизил нагрузки и перестал заниматься пауэрлифтингом. Начали появляться головные боли, слабость, утомляемость, сонливость. Неврологи, как водится, ставили ВСД.
    Наконец, к 2011 году состояние настолько ухудшилось, что я сама попросила невролога Тяпкину дать направление на обследования головного мозга, выявились кое-какие нарушения. Сын принимал таблетки, но состояние не улучшалось. Но он успешно заканчивает институт, всего лишь с одной тройкой, защищает Диплом, потом устраивается на работу. Продолжает потихоньку тренироваться, уже дома, плюс тяжелая работа: погрузка-разгрузка тяжелых запчастей, домашний труд. В итоге у него все больше ухудшается самочувствие: постоянно повышенное давление. Головные боли, появляется рябь в глазах, недомогание. К врачам обращался, но, конечно, эти визиты ни к чему не приводят.
     Через полгода, в июле месяце 2012 года становится совсем худо. Зрение резко ухудшилось, все виделось как в тоннеле, еще несколько дней, и оно упало почти до нуля. У нас в поликлинике принимают только по записи, и когда он, наконец, побывал у окулиста, никто и подумать еще не мог, что уже произошел тромбоцитоз мозга и, как следствие, - частичная атрофия зрительного нерва!..
     И вот начинается наша эпопея хождения по мукам, то бишь по больницам, до памятного дня рождения, когда благодаря друзьям Витали, оказавшимся по счастливой случайности недалеко от того места, где он блуждал в окрестностях больницы по ул. Островского, (перекопанной вдоль и поперек), пытаясь понять, где он находится, и подобравшим его, наконец, - он оказался снова дома.
    Продолжилась эта эпопея на следующий день, снова в нашей поликлинике. Снова окулист, затем невролог, терапевт, заведующие…Наконец дают направление на госпитализацию в Областную офтальмологию. Но и здесь – снова очереди, снова кабинеты, осмотры. Зав. Поликлиникой Алексей Владимирович, после краткого совещания с зам.гл.врача Офтальмологической б-цы И.Н.Зининой-Бернес, все же опять отправляет нас к неврологам – к зав.отд. неврологическим отделением Короткевич Н.А., которая, как  оказалось, в отпуске, а ее зам. даже ни  слышать, ни видеть нас не захотела. Поднимаюсь к нейрохирургу Колотову и слышу эту фразу про «хрень».   
      Уже чувствуя себя полностью загнанной в угол, из последних сил, оставив сына сидеть в вестибюле, поднимаюсь опять к Зининой-Бернес, и снова слышу: «Это не наш больной». Значит, получается: ни офтальмологический, ни неврологический, ничей он больной! Уже чуть живые от усталости и безысходности, плетемся еле-еле, не зная – что же делать дальше, как вдруг звонок: «Мама, возвращайтесь, мы берем вашего сына.» Оказывается, на наше счастье (да уж, «счастье»!) пришла Т.В.Шелковникова с кафедры офтальмологии и заинтересовалась нашим случаем.
    И вот, наконец-то, к 18ч. 25-го июля мой сын помещен в больницу, после двухнедельных мытарств, тогда как он давно уже нуждался в срочной госпитализации и лечении!
      Но на этом наши злоключения далеко не кончаются.
     Уже в который раз слыша, что «это не наш больной», изо дня в день провожу в больнице, трясу всех и вся, чтобы проводились наконец обследования и ставился диагноз. Сама везде сопровождваю сына, так как он не видит, во-первых, куда идти, (а медсестры, быстро бегая по коридорам и лестницам, кричат: идите, дескать, на голос!), а во-вторых, уведя больного на очередное обследование, о нем могли просто забыть, как это случилось, когда Виталю привезли с 6 этажа на 1-й к 21-му кабинету, и он больше 3-х часов сидел, а потом уже лежал на кушетке, пока я сама не приехала и не отвела его в палату. Так каждый день для меня стал рабочим днем в больнице.
     Не стану описывать, как приходилось, чтобы хоть как-то ускорить постановку диагноза, водить и возить сына на консультации и сдачу дорогостоящих анализов (причем направляют буквально так: иди туда, не знаю куда, делай то, не знаю что) в Диагностический центр, в Кардиоцентр, в соседние корпуса больницы, обивать пороги кабинетов врачей… скажу только, что не проходит и месяца (!), как диагноз наконец-то начинает вырисовываться, потому что врачи все же догадались сделать анализ крови на тромбоциты: тромбоцитоз мозга, повлекший частичную атрофию зрительного нерва. И как только что-то начало определяться, нас быстренько по «Скорой» (оказавшейся на сей раз просто до странности скорой!) отправляют в неврологию больницы Кировского р-на – просто, я считаю, избавились от сложного больного и надоедливой мамаши. Виталий оказался в больнице, где нет ни соответствующей материальной базы, ни условий для дальнейшего уточнения диагноза и лечения наших проблем, ни нужных лекарств. В результате тромбоциты, несколько понизившиеся, снова начинают увеличиваться. Осмотр окулиста- только через две недели. Естественно, ухудшения - вторичная макулодистрофия.
     Зав. Отд. С.П.Олиферчук на вопрос о дальнейшей судьбе моего сына отвечает: « Выпишем вас из больницы на амбулаторное наблюдение». То есть обратно к Ляпниным-Тяпкиным! В шоке, уже начинаю пробиваться в Департамент Охраны населения, и благодаря Н.Н.Шишкиной через неделю нам устраивают выездной консилиум, который хоть и не дает ни одного вразумительного ответа по диагнозу (одни только предположения), но выносит решение о переводе больного в Областную гематологию.
      И вот проходит еще неделя (!) и мы, после трехнедельного прозябания (иначе и не назовешь), переезжаем обратно в Областную больницу, где начинают наконец проводить исследование крови на предмет установления причины тромбоцитоза. Возобновляется обследование головного мозга, исследуются внутренние органы, в которых уже произошли изменения и нарушения: увеличены селезенка и печень (гемангиомы), гастрит, колит, проблемы с сердцем…Еще неделю ждем результатов трепанобиопсии, ставится диагноз: эссенциальная тромбоцитемия. Наконец начинают лечить основное заболевание крови, костного мозга, тогда как до того врачевались в основном вторичные проявления болезни.
     По моему настоянию проводятся консилиумы, которые по-прежнему не выносят точного диагноза. Не дают вразумительных ответов о причинах заболевания, акцент делается на то, что «все произошло» полгода назад, когда у сына только начинались головные боли и «рябение в глазах», и он якобы только сам виноват, что столько времени (!) ходил с тромбами в голове (!), работал, жил…Не виноваты ни терапевт, допускавший его до занятий спортом с уже начавшимися проблемами с кровью; ни тренер, требовавший результатов любой ценой (ни для кого не секрет, что теперешние небывалые спортивные успехи достигаются при помощи разной «химии», и врачи делают упор на это, подозревая, что мой сын принимал какие-то вещества, но я-то точно знаю, что он не увлекался приемом этих препаратов – ведь мы специально держали корову, чтобы Виталя получал полноценный натуральный белок); не виноваты ни неврологи, ни окулисты, отпинывающиеся от него руками и ногами и открещивающиеся до сих пор! Мой сын сам виноват, что не курил, не пил, занимался спортом, учился, работал, не жалея себя, только начал вставать на ноги… И вот теперь – инвалид на всю оставшуюся жизнь?!
    Дали нам вторую группу инвалидности, и парень 24 лет от роду, практически слепой, как-то должен будет существовать, выживать на 4800р. пенсии, и – работать! То есть группа рабочая, а ведь он едва может ориентироваться только в своей комнате, в знакомой обстановке, и нуждается в постоянном сопровождении.
      И диагноз до сих пор остается неуточненным. У многих врачей я побывала, у главных специалистов области, но неврологи, нейрохирурги и офтальмологи – это как лебедь, рак и щука, не могут прийти к консенсусу, даже надежды на то, что хотя бы в Москве разберутся в нашей проблеме, никак не могут оправдаться. Наши врачи, расписавшись в своей некомпетенции, хотя бы дали моему сыну шанс выжить и выздороветь, - через четыре с половиной месяца! (хотя, если бы отправили его в НИи Бурденко сразу, зрение еще можно было спасти!) -дав направление в медучреждения за пределы области – в Москву.  Но не смотря на то, что удалось проникнуть в Святая Святых – наш Департамент Охраны здоровья и добиться отправки документов, воз, как полагается, и ныне там. Почему-то если специалист по отправке документов не одну неделю находится на больничном, кроме него этим некому заняться. К тому же каждое направление отправляется по очереди, то есть: сначала уходят в Институт гематологии в Москве, две недели ждем ответа. Приходит как бы подтверждение диагноза. Затем отправляют наконец запрос в Институт им.Бурденко, через две недели – отказ, а по сути просто отписка: ни диагноза точного как не было, так и нет, ни одного упоминания об атрофии зрительного нерва (а ведь именно эта проблема для нас самая главная – попытаться вернуть зрение или хотя бы сохранить то, что есть), написано только, что у пациента «жалобы на ухудшение зрения» (!), и что операция по трмбоэмболии не показана в настоящий момент, «в связи с давностью процесса». А кто ответит –когда он настанет, и к т о будет спасать моего ребенка в тот момент, если, не дай Бог, его снова «тромбанет»?!?   
       Теперь ждем ответа (так и хочется написать: как соловей лета) из МНТК от офтальмологов. Но надежды тают с каждым днем – уже две недели прошли… Тем временем Виталия, слегка сбив тромбоциты, отправили домой – типа вылечили….
     Получается, что моего ребенка не хотели госпитализировать и лечить здесь, так как он уже не был «экстренным больным» (хотя ему угрожала мгновенная смерть), и никому не нужен он в Москве. Здесь хотя бы могут собрать консилиум, а Там, Наверху, выходит, вообще невозможно пробиться никуда. И что же нам делать, если так произошло, что парень серьезно заболел, и у него переплелись сразу несколько проблем: офтальмологическая, гематологическая, неврологическая и нейрохирургическая, и проблемы серьезные, от которых все открещиваются и никто не хочет брать на себя ответственность, начиная от рядовых врачей, куклами сидящих в поликлиниках, и заканчивая теми, от которых действительно зависят наши жизни?!
    Даже в местные Святая Святых, Департамент здравоохранения,  у нас можно пробиться через милицейский кордон только с автоматом наперевес, и нет сил слушать, как по местному телефону красивым, хорошо поставленным голосом диктора-переводчика каждый раз тебе внушают: «Вами занимаются...Для вас все делается…Вы не один такой, больной…Вас много!..»
     Да, нас много. И у всех есть проблемы, и со здоровьем в том числе, а чтобы решить их, нужно биться головой о стену. Ведь бюрократическая машина скрипит, сопротивляется всеми проржавевшими своими колесиками.
    …И один только раз голос по телефону слегка запнулся, когда я прервала плавную певучую речь вопросом: «А у вас есть дети?» Ведь не дай Бог никому, когда с ребенком случается беда…Но снова, словно автоответчик, потекли слова, ничего не значащие, уводящие в сторону от вопросов.
     А кто же ответит на вопрос: как жить дальше? Моему ребенку, для которого жизнь в 24 года превратилась в сплошную серую пелену; мне, инвалиду, вся жизнь и надежда у которой только на сына; восьмидесятитрехлетней бабушке, которая боится пережить внука, так как он не видит смысла жить дальше, если зрение не вернется…Но ведь это так несправедливо, так больно, и не дай Господь остаться один на один с этой проблемой, когда бьешься, как рыба об лед, о стену равнодушия, неповоротливости бюрократической машины, когда видишь тупое равнодушие в глазах, и только одно спасение, кажется – молитва, свеча, жалостливые лики святых… Но как же невыносимо тяжело видеть у ног распятого Христа фигуру молодого человека, только начавшего жить, твоего сына, ребенка, которому не задумываясь, будь такая возможность, отдала бы всю плоть и кровь свою, вынула душу ради его спасения!..

     «Мама, молитесь» - сказала мне зам.главврача Зинина…

     Неужели это все, что может предложить нам медицина ХХ1 века – ведь известно всем, какими возможностями она обладает! Значит, выходит, все эти высокотехнологичные методы диагностики и лечения не столь уж и действенны?       
     Вот и получается, что как ни хватайся за любую соломинку,  а «спасение утопающих – дело рук самих утопающих», а соломинки – тонут, одна за другой, одна за другой… И отчаянию нет ни конца, ни края…»



   Я написала этот "крик души" девять лет назад.
   
   Мы тогда, в 2012 году, все же съездили в Москву, как ни не хотели наши врачи выносить сор из избы. Профессор НИи им. Бурденко сказал с упреком: «Что же вы сразу не приехали?! Если бы прооперировали, зрение могло восстановиться!» Риторический вопрос!
   Хотя сыну все же поставили шунт в позвоночник, для оттока ликвора и уменьшения гипертензии и давления на зрительный нерв. И, хотя наши врачи сразу сказали, что зрение уйдет в ноль, пока еще, слава Богу, оно держится на прежнем уровне. Слава Богу, потому что только вера наверное и спасла нас от отчаяния. Только в церкви никто не скажет тебе: «Уходи отсюда, ты не наш больной!» И только в Храме, возносясь в молитве ко Творцу, можно верить в чудо и в спасение!


   И хочется кричать, и взывать к людям, предостерегая от ошибок, которые уже невозможно исправить.

   Не гоняйтесь за внешней красотой, не стремитесь всеми способами добиться ее. Красота эта временна и преходяща. А жизнь коротка, и не надо ее еще более укорачивать и обеднять немощью духовной.

   Сила воли это хорошо. Но сила духа - еще лучше и выше.

   Ибо что может быть выше воли и произволения о нас Духа и воли Божией, даровавшей людям эту самую волю, которую надо постараться использовать во благо, а не во вред себе.