58. Бытие как реальность. Продолжение

Богословская Антропология

Бытие как духовное явление.

Бытие как реальность.

Прежняя «религиозная традиция», остававшаяся для «тварного сознания» неким внешним фактором и предписывающая ему «как и что он должен мыслить», в конечном итоге, не смогла стать «руководством к действию» и «инструкцией по возделыванию сада», ибо стала восприниматься не как что-то «божественное», а как «измышление самого тварного сознания». Это привело к тому, что «прежние боги перестали объединять чувства и мысли всех тварных сознаний в нечто целое». Они стали «одними из тех многих богов», которые могло себе учредить «всякое сознание по своему желанию», руководствуясь только своими «индивидуальными интересами и выгодами», а не «проблемой общей и общественной пользы».
Именно из-за этой «бездуховности и безнравственности» стала шататься «вселенная всех сознаний»! И Парменид высказал гениальное предположение. Он предложил обществу идею о «существовании истиной мысли», являющейся «истиной для всех», независимо от того, какое «положение в обществе занимает то или иное тварное сознание». Эта «истинная мысль», составляющая «идеального созерцания, как функции сознания в бытии», и олицетворяет «бытие как реальность». И поиск в себе, в обществе и в окружающем мире таких «истинных мыслей» Парменид признал «опорой, основанием и точкой отсчёта существования сознания», вместо «пошатнувшейся веры в богов».
Но эта «новая сила власти тварного сознания над миром», оказалась такой же «дуальной в своей духовно-нравственной основе», как и прежняя «религиозная традиция». Новая «сила знания и понимания» не могла отменить «свободы сознания» быть «нравственным или безнравственным», быть «духовным или бездуховным». И, хотя, сам Парменид выступил для древних греков этаким Новым Моисеем, внедрив в свою «идею существования истиной мысли» такое понимание «духовности и нравственности», которое было вполне сродни библейскому откровению, его последователи оказались неспособны сохранить «парменидовское духовно-нравственное содержание» при дальнейшем развитии его «идеи о существовании истинной мысли».
В лице Парменида мы имеем яркий пример рождения философии, как начала и основания науки, из общего контекста культуры. И это отделение философии от культуры, продолжило, усилило и ускорило, развитие самой культуры. Помогло культуре окончательно выйти из объятий культа, в который уже давно превратилась религия, утратившая живую и творческую «веру» и ставшая пленницей «суеверий». Те «знания», которые несла рождающаяся философия, были, несомненно, положительным явлением на фоне развившихся в обществе культурологических мифов и фатальных мистических суеверий. Но эти «знания», конечно же, не могли быть полноценной заменой живой «вере». В полном соответствии с духом символического образ библейского откровения о «плодах древа познания добра и зла, красивых на вид и несущих знание». И это предопределило то, что из этих «знаний» родились новые «мифы», в том числе и научные мифы, пришедшие на смену религиозным мифам.
Идея Парменида дала «сознанию» понимание того, что «созерцание реальности», являющееся «функцией сознания в бытии», представляет собой процесс, состоящий из двух аспектов: «познания» и «общения». И если «общение», как традиционный религиозный, нравственный и социальный феномен, было знакомо и привычно для «сознания», то «познание», как стремление к поиску абсолютной или истинной «мысли» о реальности, было «ново» для «сознания». А, между тем, именно «познание», выступающее «новой динамической силой созерцания», могло стать тем «инструментом и орудием», с помощью которого «сознание» только и могло «откопать» те «элементы созерцания истины»: «веру», «духовность» и «нравственность», которые были «погребены под завалами и мусором религиозного культа», и были «напрочь забыты и выведены из области практического повседневного интереса сознания».
В области «познания», как «новой силы, удерживающей вселенную и общество от опрокидывания в хаос», действительно находится ответ на вопрос об обеспечении «стабильность и надёжность бытия реальности», как явления, в первую очередь, «духовного и нравственного порядка», который, как это очевидно из библейского откровения, лежит в основании «существования эдемского сада». Ведь именно это райское «блаженство» и было «утрачено» в «грехопадении». Именно его и предполагал «вернуть» Парменид с помощью своей «идей о существовании истинной мысли». Именно эту «необходимость» и называл Парменид всеми теми именованиями, которые он использовал: вечное и неуничтожимое, проведение и судьба, божество и правда. И писал он эти имена с большой буквы.
Парменид считал, что: - «Всё существует по необходимости!» А это значит: - «Существующий ход жизни мироздания не может измениться внезапно и беспричинно». В основании того, что: - «Восходят и заходят солнце и луна, а день всегда приходит на смену ночи», - что-то «лежит». И это «нечто» является «гарантией существования и вселенной, и самого сознания». Оно, называемое Парменидом «божеством», служит духовным и нравственным основанием «вселенной как сознания» и «сознания как вселенной». Поэтому, вселенная, как и «сознание», не могут исчезнуть в «одночасье».