Часть V. Глава 6. Педсовет

Через неделю, когда Анна Генриховна поправилась и вышла в школу, состоялся мини педсовет, куда были приглашены и мы с папой. Мини он назывался потому, что на нём присутствовали только директор Савелий Фёдорович, завуч Вера Денисовна, пострадавшая Анна Генриховна, секретарь партийной организации Елена Николаевна и старшая пионервожатая Марина Сергеевна. Все были строги и собраны. Бабушка решила пойти с нами и на все уговоры папы остаться дома она непреклонно отвечала «нет». Тогда папа уговорил её подождать нас в коридоре. Бабушка подумала и согласилась. «Лучше так, чем сидеть дома и сходить с ума от волнения», - шепнула мне на ушко бабушка и что-то сунула мне в руку. Это был маленький серебряный крестик, который бабушка никогда не снимала с шеи.

«Всё серьёзно», - подумала я, но надеть крестик на себя побоялась. Во-первых, из-за папы: я не знала, как он отнесётся к тому, что я перешла в другую веру. Мне казалось, что стоит надеть этот крестик на шею, как я перестану быть иудейкой. Но и православной не стану, поскольку меня не крестили. А быть никем мне не хотелось. Во-вторых, меня страшил распятый Исус. Бабушка говорила, что она за всех за нас умер, но лично я его не просила, чтобы он за меня умирал. Я бы никого об этом не просила. Пусть бы жил себе! Поэтому я просто обняла бабушку, а крестик положила в карман школьного фартука.

В школе бабушка поставила стул почти у самой двери, села на него, обняв меня и крепко прижав к себе, прошептала:
- Душа моя! Ничего не бойся. Я с тобой. И Бог с тобой. И не вздумай плакать: врагам нельзя показывать свою слабость. Улыбайся. Нужно будет извиниться - покайся, скажи, что раскаиваешься, что не подумала. Иди с Богом!

Мы с папой вошли в кабинет директора. Все были в сборе и папе предложили сесть. Папа сел на стул, а я осталась стоять одна.
-Ну, начнём, - сказал Савелий Фёдорович. Мария Берман, ученица четвертого класса «А», в очередной раз нарушила обещание вести себя так, как подобает советской школьнице, пионерке. Своими необдуманными действиями она довела заслуженного, уважаемого педагога до сердечного приступа. Анна Генриховна много лет преподаёт в школе, имеет грамоты от города и даже от министерства за добросовестный труд на ниве образования. У Анны Генриховны сотни выпускников, которые успешно трудятся и приносят пользу нашей стране. Я попрошу коллег выступить и сказать, что они думают по поводу поведения пионерки Марии Берман.

Первой взяла слово старшая пионервожатая Марина Сергеевна. Она много лет возглавляла пионерскую организацию школы, была строга, принципиальна и даже умела дудеть в горн и бить в барабан. Однажды, заглянув в пионерскую комнату, я увидела, как Марина Сергеевна обучала горнистов и барабанщиков. Я очень удивилась: никогда не видела, чтобы женщина дудела в горн. Марина Сергеевна всегда говорила громко, отчётливо произнося слова, как будто отдавала команды. Она даже одно лето работала в почти главном пионерском лагере страны «Орлёнке», а туда кого попало не брали. Марина Сергеевна говорила недолго, и смысл её речи сводился к тому, что за такие проступки можно лишиться пионерского галстука. Она сказала, что на совете дружины обсудили и осудили поступок пионерки Марии Берман и вынесли ей, то есть мне, предупреждение.

Я готова была заплакать, но вовремя вспомнила совет бабушки: сдержала слёзы и улыбнулась. Папа сделал страшные глаза, и улыбка сошла с моего лица. И тогда я представила, что я не на педсовете, а капитан космического корабля. Инопланетный корабль вторгся в нашу галактику и мой звездолёт был захвачен в плен. И сейчас я должна была рассказать главную тайну: как устроен наш, советский, космический корабль. А вокруг меня были инопланетяне с синими и зелёными лицами, тремя глазами и шестью конечностями.
- Мария Берман! Раскаиваешься ли ты в своём поступке? - спросила меня инопланетянка Вера Денисовна с синим лицом, посмотрев на меня тремя выпученными глазами.
Но, к сожалению, я услышала совсем другое:
«Мария Берман! Так вы расскажете нам, судьям главного космического суда, как устроен двигатель вашего корабля?»
- Нет! - твёрдо, по-пионерски, ответила я марсианам. И тут встала инопланетянка Анна Генриховна.
- Вот! Что я вам говорила! Она вовсе не раскаивается!
И тогда встал главный инопланетянин Савелий Фёдорович. Он был синего цвета с зелёным отливом. Его шею опоясывала жёлтая лента.
Главный инопланетянин подошёл ко мне, но мне не было страшно. Я была в скафандре, сотканном из бабушкиной любви и папиной веры.
- Мария Берман! Ты слышишь, что мы тебе тут говорим?
- Да! Но я вам ничего не скажу! - гордо произнесла я, мысленно готовясь к казни. Чтобы было не так страшно, я засунула руку в карман и нащупала бабушкин крестик. Вера Денисовна подошла ко мне и тихо сказала:
- Берман, вытащи руки из карманов, когда с тобой взрослые разговаривают.

С этими словами она вытащила мою руку, нащупавшую крестик и сделала она это так быстро, что крестик вылетел из моих рук и, сделав в воздухе кульбит, приземлился прямо рядом с папой.
«Ну вот, - пронеслось в моей голове. - Был один единственный защитник, и того потеряла». Папа мог простить мне что угодно, даже смерть Анны Генриховны, но православный крестик в кармане - это было слишком.

Не знаю, куда бы привела меня моя игра в инопланетные войны, но в этот момент за дверью послышался какой-то шум. Дверь приоткрылась и в щель пролезла голова Сашки Макарова. За ним толпились ребята из нашего класса. Они все ввалились в кабинет директора, и процессию замыкала моя любимая бабушка. Папа быстро накрыл крестик рукой, чтобы ко всем моим грехам не добавился ещё и этот.
- Зачем пожаловали, ученики 4 А класса?
- Мы пришли сказать, что Машка не виновата. Она хотела, как лучше.
- Хотите, мы извинимся все?
- Простите нас! Мы не хотели!
Проклятые слёзы подступили так близко и душили меня так сильно, что я чуть не упала. Бабушка, видя моё состояние, вырвалась вперёд, встала рядом со мной и сказала:
- Вы сейчас судите ребёнка, а должны судить учителя! Не сметь! Девочка моя! Ничего не бойся! Я пойду в газету! Я пойду в горком партии! Я найду на вас управу!

Тут начался такой гвалт, что уже никто ничего не мог понять. Все что-то кричали, пытаясь призвать меня к совести, оправдывались, пока Савелий Фёдорович не стукнул по столу своими кулачищами и не закричал:
- Молчать!
В кабинете стало тихо-тихо. И тогда я сказала:
- Простите меня все. Я не хотела. Я больше не буду. Честное пионерское!
Директор посмотрел на нас и строго сказал:
- Вон отсюда!

Когда мы оказались в коридоре, ребята кинулись меня обнимать. А моё сердце пело и трепетало от благодарности к ним, потому что именно в тот момент я поняла, что такое настоящая дружба. В их глазах я была героиней, потому что стояла за них за всех. «Как Исус!» - сказала бы бабушка. Но и они были героями для меня: не побоялись войти в кабинет директора, куда боялись попасть все ученики нашей школы и даже старшеклассники.

Из кабинета вышли папа с бабушкой и мы все пошли по домам.
Я шла между самыми дорогими моими людьми, держа их за руки и чувствовала, что вместе мы такая сила, которую не победить никаким инопланетянам! А наш инопланетный корабль защищён самой сильной, пуленепробиваемой оболочкой, называемой любовью. И я поняла, что где бы я не была, где бы ни оказалась в будущем, этот корабль будет со мной навсегда, потому что он крепкий и настоящий...

Продолжение:http://proza.ru/2020/03/26/707