Весна в посёлке

МОЗАИКА ДЕТСТВА (не связанные друг с другом воспоминания)

Дом, приобретённый родителями, располагался на улице, на которой весенними днями густо цвела черёмуха и запах, медовый, густой опьянял нас весенним настроением, скорыми летними каникулами, радовал глаз белым нарядом груш, ранеток, ароматом распускающихся листьев кустов малины и смородины.  В нашем краю, именно на нашем переулке, первом от аэропорта и последним по улице Первомайской, было множество цветущих деревьев, звонкий от детского смеха, говорливый от бабьих собраний на лавочках и кричащий по вечерам:
 
— Санька, пропади оно пропадом, иди домой! — «пропадом», как последний аргумент звенел в вечернее небо, или:
— Колька, ента…, как его? – живо домой! — «Ента», так и осталась в прозвище бабки моего товарища, одноклассника, потом плавно перешла в прозвище «Ета», а потом в «Тае». Да так и прилипло намертво «Бабка Тае». Трансформация слов в народе удивительная, живучая…
И уж, как допёкшее до конца родителя, взрывало вечерний воздух:
— Лёнька, туды твою налево, домой! — после таких «призывов» точно надо было спешить под кров.
— Бегу! Я на сеновале буду спать, — успокаиваю Отца, главное сейчас не попасть под горячую руку…

Наш переулок по утрам просыпался от рёва садящих и взлетающих самолётов, от рожка пастуха, зовущего своих рогатых клиенток, ответного мычания скотинки, от перелива петушиного пения, заведёт один «ку-ка-ре-ку» и, тотчас, ему вторят соседние, так и покатится по посёлку на разные голоса хор пернатых… Переулок жил! Жил неунывающей детворой, снующей туда-сюда, играющей в различные игры и убирающей свою территорию метлами, да лопатами, после проезда машин в дождливое слякотное время. Жила и детвора своей юной, весёлой особой жизнью, отличной от взрослой, беззаботной, беспокойной в шалости и гораздой на выдумки. Во взрослой жизни то и дело встречались слова: «нужда», «болит там», «кольнуло здесь», в лексиконе детворы таких слов не было… Детвора жила! Жил и переулок!

Просыпаюсь от звона струй молока о дно подойника. Мама доит корову, значит, скоро зазвучит призыв пастуха, и стройным шагом бурёнки выстроятся маршем на пастбище. Издалека, еле слышно, звучит рожок и хлопанье бича, сбивая коров в единый строй. Каждый пастух научился мастерски щёлкать кнутом. Хлопанье такое, словно стреляют из ружья,  выстрелы всё слышней и вот уже раздаются на соседней улице, пора выгонять и нашу кормилицу… По переулку растянулось стадо разношерстных коров, телят и потянулась колонной на окраину посёлка, а дальше на поля, на траву, которая в обилии манила сочностью и разнообразием.

Петух вдруг озаботился своим происхождением, захлопал крыльями и завопил на округу громким петушиным криком. Красавец, что не говори… Ор его стоял такой, что не выдержали соседние коллеги, и понеслась петушиная симфония из края в край. Солнышко пробудилось от их криков, вывалилось над горизонтом, нехотя, зевая, плеснуло на посёлок, накопившиеся за ночь, тепло и свет. Переулок ожил! Детвора спала… Спал бы и я, если бы ночевал в доме… Здесь тепло, крыша над головой, редкий писк комара и докучливая надоедливость мух… Они хуже комаров, тех хоть можно прихлопнуть, а мух?, здесь надо проявить неимоверную скорость, чтобы усмирить крылатую навеки. Я не сплю… Вставать в рань нет желания, валяюсь, попробую завалиться на другой бок, хочу уснуть… Правда скоро взревут моторы садящих и взлетающих самолётов, я к ним привык, сну не помешают… Сон, не за горами, тут, как тут, сразу берёт меня в оборот, время моё молодое - сладко спится… «Пришёл сон из семи сёл, пришла лень из семи деревень», поговаривала иногда Мама, приводя народную поговорку.

Проснулся, когда солнце давно завернуло к полудню, стоит жара и комары, противно пищащие, попрятались на свой дневной отдых, чтобы ночью с новой силой и настойчивостью донимать живность и людей… Сквозь щели пробиваются лучи солнца, встречаясь с пылью, оставляют в пространстве полосы света, которые убегают в глубь сеновала. Пахнет прошлогодним сеном, где-то лают собаки, слышится говор соседей… Наблюдаю, прислушиваюсь… Хорошо! Сегодня ещё не надо идти на покос, уже не надо работать на огороде, но надо ехать на Крутой, там конь пасётся… Каждый день, я сажусь на велосипед и кручу педали двенадцать километров в одну сторону и столько же назад. Весело мне! Коня надо напоить и проведать всё ли как следует… Прошу друзей составить мне компанию, но не всякий раз кто-то захочет отмотать более двадцати километров на двухколёсном. Вчера спрашивал своих «подельников» по переулку, не один не захотел одолеть со мною расстояние, придётся в одиночестве «радоваться жизни». Не унываю, привык!  Возьму собак...

Позавтракав, осмотрев велосипед, я в дороге… Рядом бежит коротколапый Бобка, высунув язык, и Мухтар, пёс высокий сильный, боевитый, с ним не страшно… Шарика, собаки которая долгое время была мне незаменимым другом, уже нет на свете, кто-то пальнул от скуки в него из ружья, он и отошёл в мир иной, пожив несколько дней. Жаль его! Отец взял где-то Бобку, а тот через некоторое время привёл к нам щенка, вислоухого, шатающегося на длинных тонких лапах, худого и замученного голодом. Оставили, не выгонишь тварь Божью, заботится надо… Эта «тварь Божья» через месяцы превратилась в красавца, боевого пса, с могучей шеей, на толстых длинных лапах, с высокими торчащими ушами, почти по литературному «гадкому утёнку». Гроза местных псов, но как! он любил Бобку и перед ним робел и благодарно облизывал ему мордочку, словно был тот ему отцом. Да так и было – приёмный родитель. Мухтар не выносил никакого собачьего соседства и, если загулявшая дворняшка подходила близко, он вмиг был подле неё, сбивал грудью и та вопила под ним остервенело, подняв лапы на милость победителя. Я с трудом отбивал несчастную и уводил взъерошенного, рычащего пса.

Кручу педали… Бежит под колёсами велосипеда дорога, мелькают придорожные кусты деревья, а в спину греет то солнце, что утром было ленивое и зевало. Сейчас же оно весёлое, тёплое, нежное, даже где-то горячее и припекает… Мне радостно! Правда!... весело на душе… Часа через три выполню задание и буду дома, а потом закатимся с товарищами куда-нибудь… Куда? Да придумаем…, первый раз что ли!

Сияет солнце, воды блещут,
На всём улыбка, жизнь на всём,
Деревья радостно трепещут,
Купаясь в небе голубом. *

У Бобки лапки коротенькие, быстро устаёт, я сажу его на рамку велосипеда, а для этого специально для него соорудил сидушку и приучил смирно сидеть, он скоро понял это и сам просился, скуля: «Возьми меня!» Мухтару нипочём, его длинные лапы мелькают спереди, то с левой, то с правой стороны дороги, которая петляет между деревьями, её недавно возвели до реки Уркан, чтобы по ней таскать в леспромхоз лес и отправлять по хозяйственным надобностям. Она пересекла Крутой в той части, что была за рекой от нашего дома и поменяла круто ландшафт, мне привычный с малых лет. Что делать? Вторжение цивилизации…

Делая небольшие повороты, дорога выводит на сопку, за ней физически ехать легче, но труднее назад будет. Ещё полчаса неспешной дороги и я на Крутом. Сворачиваю направо и по бездорожью веду в руках велосипед. Здесь всё перемололи, перекрутили, когда строили дорогу. Высокие отвалы были, слева была, пожалуй, самая высокое место в бывшем прииске. На склонах которой, росли в изобилии кусты и деревья, где мы совсем недавно знали каждый уголок и играли в разные игры, здесь были поляны, усыпанные земляникой, крупной душистой, какой не было в окрестности. На самой вершине мы, дети, любили стоять и рассматривать открывающий вид, любовались окрестностями. Были видны все разрезы, извивы реки, причём обеих. Они просматривались до места слияния, здесь совсем недалеко подле Круглого разреза. Отсюда, на юг, можно было наблюдать все дома, стоящие в центре, возле магазина, конюшню, пекарню, на юго-востоке виднелась и крыша нашего дома. А на западе хорошо просматривалась вереница домов, стоящих подле леса, перед кладбищем… Всё перековеркали, всё вывезли на дорогу, горку, эту возвышенность, сравняли почти вровень с землёй. Привычный с детства ландшафт поменялся в угоду экономики великой страны.

За бывшей горкой местами болотистая почва, но в дни солнечные, высыхает – можно пройти. Скоро я возле нашего дома. Конь пасётся в пределах огороженного участка. Отец в своё время огородил обширную площадь нескольких соседских огородов, коню воля и есть где травку пощипать. В течении получаса я справляюсь с нехитрым заданием, а оно всего то наносить воды коню, дать хлеба ему, да положить корм кошке. Мы переехали, а она осталась, всем своим видом и воем показывала нежелание переезжать, пришлось оставить. Сделал Отец ей тёплое местечко на крыше, а когда приезжали, то спускалась к нам, урча и мяукая. Зимой подкармливал наш сосед, тот у которого мы часто в зимнее время слушали радиопередачи. Дядя Митя так и остался жить на Крутом, никуда не трогаясь с места. Обзавёлся конями, сдавать их не желает никуда, любит их, прикипел… Часто останавливались у него охотники, родственники навещали, привозили необходимую снедь. Кошка наша со временем стала почти дикой, появились котята, видимо дружила с д. Митиным Васькой, тот ещё был котяра, большой, серый и крикливый, а главное, незаменимый, единственный на округу… Не раз гоняли этого ухажёра. Котята к людям не шли, и учила их мать самих, диким способом, добывать пропитание. Первые годы мы на лето переезжали сюда, но в силу здоровья родителей года два, как перестали. Отец сделал в доме нары, в сенокосную пору, иногда, останавливаемся в доме, если много работы на покосе. А кто-нибудь обязательно едет в посёлок ночевать, его заранее, с покоса, отпускали родители.

Возле летней кухни, которой уже нет, остался пенёк, нами любимый. На нём часто сидел Отец и отбивал литовки, правил и ремонтировал грабли и другие сельхозорудия. Сзади топилась печь, возле неё мама хлопотала, варила щи, а мы, облепив вокруг, сидели и грелись, домой не хотелось заходить. И сидели пока она, печь, не остывала, только тогда с неохотой шли в дом. «В старые годы, бывало, и баба кашу едала», — не раз слышал соседские говорилки. Сижу вспоминаю, вроде давно это было, а вроде и нет, но…  Но куда всё ушло? Почему так круто поменялось? В угоду чему и кому, в угоду чьей воли и желания?  Что-то в жизни сдвигается, меняется, как меняются времена года. На смену одному приходит другое, уже не такое привычное и понятное. Люди?, и люди стареют зачем-то, вот и мои родители постарели, как-то незаметно идёт процесс, болеют часто, зачем? Почему так устроено? В чём смысл этого? Ведь должен быть смысл всего происходящего? Где ответ? Где его найти? Нет мне ответа… Должен быть! Чувствую должен быть!

Жизнь великих призывает,
Нас к великому идти,
Чтоб в песках времен остался,
След и нашего пути…  **

Посидел какое-то время на любимом пеньке, с грустью повспоминал былое и с чувством выполненного долга в обратный путь. Конь, напившись, отошёл к траве. Собаки мои на природе занюхались, где-то помечают усиленно территорию, что делать? – такова природа их… Свищу им и они, как Сивка-Бурка встали вмиг предо мною, готовые на собачьи подвиги. До дороги Бобку не сажу на велосипед, я и сам иду пешком. Кошка так и не вышла к еде, но выйдет, после меня спустится, будет принюхиваться, потом накормит своё потомство. Отчаливаю…
Завтра опять буду здесь, с другими темами дум. Какими? Будет новый день, будут новые думы…
 
-------------------------
* Строки из стихотворения Фёдора Тютчева.
** Строки из стихотворения Генри Лонгфелло