Большая ревность маленького Роберто

      — Ты же обещала, обещала! — плача, кричал маленький мальчик, топая ножками, размазывая по щекам сопли вперемешку со слезами. — Я тебе поверил! А ты… ты… — он зашелся в плаче, задыхаясь. Мать протягивала к нему свои руки, а он отталкивал ее, рыдая так, будто его горе по размеру сравнимо было со вселенским масштабом.
      Мать ничего не ответила, только грустно покачав головой. А что она могла сказать? В последнее время Ирма ужасно уставала: приходилось брать дополнительные занятия, чтобы заработать денег. Оплата дошкольной группы, куда она отправила маленького Роберто, отнимала большую половину ее заработка.
      А ведь еще нужно было откладывать на съем жилья, питание, одежду. Вон у Роберто обувка совсем старенькая, того и гляди подошвы отлетят. А зима на носу, и надо заготовить дров, чтобы было чем топить печь в морозы, и еще хочется обмазать печь глиной, чтобы та прослужила дольше, сохраняя тепло… Жаль, что Роберто этого не понимает; все твердит, что она его все время обманывает, уделяет мало времени.
      Но больше всего Ирму огорчало то, что ее маленький сын не смог найти общий язык с новым папой. Да, Альфред довольно сдержан, постоянно считает деньги, но ведь он заработал их своим трудом, своей головой…

                ***
      Мама стала совсем другой. Она часто ест и ее постоянно тошнит. Наверное, это из-за того урода, Альфреда. «Фредди» — так она его называет. Его большие толстые ручищи, густо поросшие черными волосками, часто прикасаются к маминым щекам и даже — Роберто это точно видел! — к маминой груди. Когда взрослым кажется, что он спит, что он ничего не слышит, они о чем-то постоянно шепчутся в их спальне. Роберто однажды проснулся среди ночи (раньше мама спала с ним в одной комнате), хотел заплакать из-за того, что было темно и его мучила жажда. Но потом вспомнил слова матери: «Ты ведь уже совсем большой, милый!» и решил не будить ее своим криком и плачем. Вместо этого Роберто вылез из-под одеяла и направился в кухню, чтобы выпить воды.
      Проходя мимо спальни, он увидел, что взрослые не спят и, кажется, о чем-то разговаривают. С любопытством заглянув туда, он увидел, что Альфред совсем голый и что-то делает с его мамой. Наверное, он ее душил, потому что мама приглушенно стонала под его грузным телом. Испугавшись, что этот урод убьет его мать, Роберто заорал как дикий и бросился на спину отчима.
      После этой выходки его наказали, отняв сладкое на целых два дня, заперли в комнате и запретили выходить оттуда, выпуская только, чтобы сходить в туалет или поесть. После того как Альфред строго сказал ему: «Ты не должен подсматривать!», Роберто возненавидел его еще больше. И все думал, как бы отомстить отчиму.

      А однажды Роберто увидел, как Альфред приехал на своем велосипеде. Он только утром купил себе велосипед и хвастался во дворе приятелям, что теперь ему можно позже вставать, и что он теперь не будет опаздывать, и что будет экономить уйму времени для того, чтобы добраться на работу. И что вообще велосипед — это здорово! Приятели с завистью крутили педали и руль, тренькали звонком — ни у кого из них во дворе не было своего транспорта, многим приходилось добираться на работу пешком или попуткой, а Альфред ходил между ними такой весь красный от самодовольства, пыжился, как петух и только что не кукарекал. Роберто возненавидел его с удесятеренной силой и все думал, как бы сбить довольную ухмылку с напыщенного лица.
      — Лучше бы ты маме новое пальто купил, — басом сказал он отчиму, когда тот зашел в квартиру. — Смотри, ей уже все вещи малы.
      Альфред ничего не ответил, только хмыкнул и прошел в кухню.
      — Ирма, ужин готов? — зычно спросил он.
      — Да, Фредди, сейчас накрою! — отозвалась мама из комнаты. — Все на плите, горячее.
      Роберто ужасно хотелось сбить довольство с наглой морды отчима и потому он ушел к себе — в бессилии плюхнулся на постель, укусив спинку кровати зубами.

      Ночью, когда уже уснул весь дом, у Роберто возник план. Он на цыпочках прокрался мимо спальни взрослых и случайно заглянул в приоткрытую дверь. Там снова был голый Альфред и мама… глаза ее были зажмурены, по щекам катились слезы, она полувсхлипывала, но не отталкивала «Фредди». Это взбесило Роберто — ну как можно быть такой тряпкой! Он быстро проскользнул в подъезд, свинтил внизу колпачки с колес — у знакомых ребят он видел, что если открутить колпачки, то колесо спустится и велосипед может даже перевернуться. Колпачки Роберто не взял с собой — он их зашвырнул в сад тети Розы. С такой злостью зашвырнул, что не скоро хватятся. И тихо пошел домой.
      Взрослые уже угомонились, был выключен свет, все спали. Роберто захотел пить и направился в кухню, налил воды в потемках, выпил и ушел спать к себе. Во сне ему приснилась смеющаяся мама, и он всю ночь улыбался ей.

      Утром его разбудили встревоженные голоса. Мальчик прислушался: говорили на кухне. Он вылез из кровати и босыми ногами прошлепал туда, на шум.
      … — Мадам Селлини, успокойтесь, ради всего святого, — неловко бормотал их кэпмен, сминая в руках свою фуражку. — Все ведь обошлось, ничего серьезного… Господин Штайгер не в реанимации, но к нему пока нельзя. Ему накладывают швы. Удар был слишком силен… машине сорвало бампер. Господину Штайгеру все лечение оплатит страховка… И тот, кто его сбил. Это же несчастный случай! Колпачки с колес кто-то снял, а господин Штайгер не проверил утром свой транспорт… я буду разбираться — это статья про хулиганство, я найду злоумышленника…
      Тут Роберто подвинули, и в кухню к плачущей маме подошел помощник кэпмена.
      — Простите, вот такие колпачки были? — он показал два блестящих цилиндрика на раскрытой ладони.
      — Я… я не знаю, — беспомощно ответила мама, всхлипывая и утирая и без того красный нос. — Он хвастался… вчера хвастался перед своими друзьями… наши соседи… видели все. Я не знаю!
      — Мы нашли их во дворе мадам Цвайнберг, — пояснил помощник. — Под ботвой. Случайно. Видимо, она хотела их спрятать там…
      Роберто застыл с раскрытым ртом. Он не представлял себе такого развития событий. Но решил ни во что не вмешиваться.