Бурый

Послать бы к чёрту все земные правила,
Уйти от поучительных цитат.
И жизнь прожить не так, как правильно,
А так, как я посмела пожелать.....
          mylove.ru/avariya47/diary/poslat...


Чужая женщина, чужой мужчина.
Столкнулись взглядами. А в чём причина?
А просто женщина любила сказки,
Забыла женщина мужские ласки.
Ну, а мужчина глаза увидел
И вдруг подумал: «Кто их обидел?»
Ей так хотелось поверить в Чудо!
Но жизнь - не Сказка. Беги отсюда!
                Майя Мейнедрум


Снова я одна. Лето. Деревня. Заботы. Труды. Без мужа тоска – только и ждёшь, когда он позвонит. А как заявится мой долгожданный, так и плачу: то настроение у него плохое, то я кому-то улыбнулась, то выпила лишка, то вовремя что-то не подала…

Вот так и ждёшь неделю – дней десять, а он приедет… и только слёзы успеваешь утирать (и то украдкой – увидит, опять скандал). Ждёшь-пождёшь, а никакого позитива. Обидит, а потом, мол, подойди – обними и поцелуй, пожелай хорошей дороги…

И почему я всё терплю? Не знаю. Бабы – дуры. А не считаю себя такой, но семья, дети, и он со своим бешеным нравом! Улица его воспитывала, видите ли! А почему я страдаю? Дети услышат, что после скандала я молчу, – верный признак того, что я плачу. Ходят – утешают, не плачь, мол, мама, ты же знаешь, какой папа, скоро подойдёт и попросит прощения. И так почти восемнадцать лет. Но… секс с мужем, конечно, держит, ещё как!

В этом году Виктор, мой муж, купил дом в деревне. А там живёт его друг Иван, его родители и многочисленные родственники. Марина, сестра Ивана, имеет дочь от двоюродного брата Виктора. То есть мы седьмая вода на киселе – только наши дети родные. Я думаю, что всем ясен дальнейший сюжет. Но если бы было всё так просто, люди бы не читали книг о любви и не смотрели бы про неё фильмы.
Как только Виктор приезжает – сразу дела, в городе – работа, подработка. А как же я? Сама по себе. Готовлю, убираю, стираю, выпиваю. В деревне море рядом – не идём, лес полон цветов – не для меня. Я просто бесплатная домработница.
Муж снова уехал, а…

Вчера выдался такой чудесный день, а я опять одна. Вечером заехал проведать Иван, друг Виктора, сильный, красивый парень. Его упругий обнажённый торс привлекает внимание. Иногда он небрежно набрасывает, не застёгивая, чёрную мастерку. Эффект, конечно, обалденный. Его сильные руки наверняка свернут любому шею, а голос в точности медвежий. Но говор деревенский, такой потешный. Иван терпеть не может, когда говорят «алло» вместо его любимого «аллё».

Загорелое тело, сильные руки,  густые пышные брови, голос – истинный медведь, таёжный, бурый… Он и в лесу часто бывает... Как можно остаться равнодушной?
Репутацию имеет скандальную, девки от него без ума. За несколько недель я привыкла к Ивану, ведь у меня в деревне никого больше нет. Он приезжает через день-два, чтобы проведать: то печку растопит, то пообедаем, то просто поболтаем. Сидит у меня подолгу, наверное, тоже хочет быть кому-то нужным…

Так и вчера. Приехал. Поужинали. Отправились в гости. Посидели недолго – там почти все были пьяные, задирали Ивана, лишь одного трезвого человека.  Вдруг мой бурый как взревет:

– Домой! Я сказал: поехали домой! Какие ещё танцы!
– Может быть, посидим чуть-чуть? – канючила я.
– Нет! Я сказал: нет!!! – и его медвежий рёв слышало ночное небо.

Я прыгнула в машину, но домой мне не хотелось. И (как истинный романтик) я предложила:
– Поехали на море!

Иван посмотрел на меня иронически, слегка улыбнулся, и мы поехали.
– Ну и куда ты меня везёшь?  – нагло спросила я, когда мы проехали мой дом.
– Ты же сказала: на море… – и он улыбнулся глазами цвета лазурного неба.

Я брякнула, но не подумала, что мы куда-то поедем, потому что Виктор бы не повёз, прочитал бы мне лекцию о вреде пьянства, сделал бы замечание по поводу моего поведения, а этот... поехал-таки! Вот тебе и другой мужчина! С ним я могла быть даже дурой – и мне было не стыдно!

Ночь. Тишина. Птицы небесные уснули, море заблестело каким-то зловеще-чёрным блеском, приглашая нас в своё морское царство навсегда. Мы ещё не подозревали, что ждёт нас утром. Может быть, сегодня это был бы лучший уход из жизни…
Купаться я не хотела, охота было только помочить ноги, взбодриться. Дороги к морю не было видно, и я побрела на свет лунной дорожки… Залезла в какую-то глиняную грязь, которая постепенно засасывала мои уже замёрзшие ноги.

– Ну как ты сюда залезла? – смеялся Иван.
– Свинья грязи найдёт, – выдала я.
– Давай отмывать твои ноги и шлёпки, – сказал он, и его глаза засияли лазурью в лунном молоке.

Мы хохотали, стараясь отмыть грязь. Долго нам это не удавалось.
– Хочешь, я тебя на руках до машины понесу, – предложил Иван, подняв пушистую бурую бровь.
Мне, конечно, было приятно, но я отказалась:
– Не надо, я толстая, сама доберусь, – а он засмеялся родным медвежьим голосом.

Нам было весело и даже как-то романтично. Когда мы сели в машину, Иван смотрел на меня горящими лазурью глазами, но не тронул. Сдержался. Уважаю. Другой бы…
Как приехали домой, давай ноги отмывать, на море-то только грязь размазали.
 
– Скоро начнёт светать, – грустно прошептала я.
– Ага. Надо идти домой. Виктор скоро приедет. Неудобно как-то, – сморозил Иван.
– Зато какой сегодня был замечательный вечер… или ночь! Пойдём попьём чай, и ты поедешь. У меня так замёрзли ноги!
– Хорошо, – согласился вымотанный за эту ночь мой путник, потому что терять уже было нечего.

Деревенские зеваки, наверное, судачили, увидев под утро стоящую у моего дома машину Ивана. А мы в тепле пили чай, смеялись над тем, что с нами сегодня произошло. Боялись утра. Боялись, что скажет Виктор, но он ничего не сказал. Звонил мне, Ивану раз  двадцать, но телефоны мы с собой не взяли: в деревне не везде есть связь. Под утро я не стала звонить мужу: знала, что будет отчитывать и...

Я понимала, что он в городе, работая в ночную смену, не находит себе места. Наверное, представлял меня в объятиях своего друга, в его тёплой постели… Но этого не было!

Я чмокнула Ивана на прощанье за прекрасно проведённое время, хотя мне хотелось, конечно, большего. Он боялся, что Виктор всё не так поймёт. Так оно и вышло.

Утром муж не брал трубку, он не ответил ни мне, ни Ивану – всё безрезультатно. Я поняла, что добра не ждать. Объяснять – бесполезно. Выкручиваться – не в моих правилах.

Весь день Виктор не разговаривал и не ел, только спал с ночной смены. Как же сегодня она была для него тяжела!

Около полуночи муж, не сказав ни слова, открыл сейф, взял ружьё и вышел из дома. Мои руки похолодели, сердце затрепетало птицей.

– Убьёт! – прошептала я. Старалась дозвониться до Ивана, но связи не было.
– Что же будет? – думала я, а сама не знала, куда себя деть.

Минут через двадцать Виктор приехал. Когда я вышла, он ударил меня в лицо, и кровь брызнула мне в глаза, я зажмурилась, готовясь получить очередной удар, и белые мушки заблестели в моих глазах. Я упала. Он добивал меня ногами, но я не просила ни пощады, ни прощения, чтобы этого не слышали дети.

– Тебе больно? – задавал один и тот же вопрос мой мучитель, но я молчала.
– И мне больно! – рычал беззвучно Виктор, а я свернулась в комок, закрывая свой изрезанный операциями живот, детский домик – так раньше говорил Виктор, и тихо стонала.

Он окатил меня водой, я вздрогнула, и больше на этом замечательном свете меня не стало…

Сверху, с неба, я видела, как меня хоронили, но ни Виктора, ни Ивана я не видела. Шёл мелкий дождик, и я не могла различить, кто плачет, а я плакала, глядя на своих детей, стоящих у моего гроба…