Хочу в СССР? Глава 7

Где дышит «Интеграл»…

Никакого отношения к Александру Блоку последующая тема иметь не будет. Просто ещё с юности люблю его «Скифов». Ну, и ключевое слово, опять же, присутствует. А вот еще:

«Начну, невзирая на лица,
Пытаться повысить свой балл.
Чтоб выгодно распределиться
На фирму – ПО «Интеграл»!

Эти строки написал другой поэт. Химик по образованию Сергей Александрович Николюк. Впрочем, сам он себя поэтом не считает. Тем не менее, таковым его считаю я.

Мой рабочий путь настолько извилист и непоследователен, что трудовая книжка в её русскоязычной части давно закончилась. Пришлось освоить уже и «беларускамоўные» странички. Одно слово: летун, как справедливо говаривали о таких работниках в былые времена. Но Минское Научно-производственное Объединение «Интеграл» было и остаётся для меня, можно сказать, началом всех начал и школой взрослой жизни одновременно. О чём нисколько не жалею.

Кстати, на работу в цех № 16 завода «Транзистор», входившего в ПО, я попал как раз с подачи Серёжи Николюка. Он работал начальником участка скрытых слоёв и хотел видеть меня у себя в качестве технолога. Однако не срослось. В смысле, в цех-то я прибыл, но до его участка волею судьбы и начальства так и не добрался. О чём, впрочем, тоже не особо скорблю.

Раскрою имя ещё одного персонажа моих страничек. Мастер Женя – это Евгений Борисович Макаревич, с которым я также был дружен со студенчества. Вот ему-то на пару с Сергеем Николюком и выпала нелёгкая задача поддерживать и ободрять меня в самые тяжёлые моменты производственной деятельности. С чем они и справились наилучшим образом. Огромное спасибо этим достойным людям, моим добрым друзьям!

***
Случилось ещё до моего появления на славном ПО «Интеграл». Празднование очередной годовщины Октября предварили грандиозным театрализованным действом. Теперь это красиво называется реконструкцией исторических событий. Организаторы решили не мелочиться, а воспроизвести эпохальный штурм Зимнего. Строить макет Дворца на центральной площади города не рискнули, а вот «Аврору» воздвигли. В виде самоходной модели чуть ли не в натуральную величину. То есть, она не только палила из носового орудия, но ещё как бы плыла. Я видел по телевизору: очень убедительно смотрелось!

Революционных матросов, что бежали вдоль легендарного крейсера с криками «Ура!», рекрутировали из числа самых сознательных. А именно, из лучших ИТР объединения «Интеграл». Соответственно эпохе экипировали и выдали деревянные винтовки. Загодя провели несколько репетиций: получалось вполне пристойно.

В ожидании «последнего и решительного», бойцы, хоть и были сознательными, коротали время привычным образом. Кто же ходит на штурм трезвым? Один из матросов (про остальных – не знаю) для храбрости принял на грудь с изрядным перебором. И его мудро решили «на дело» не брать. Да, пожалуй, уже и не смог бы. Поступили гуманно: выделили сопровождающего и отправили домой. Сдать оружие категорически отказался: оно помогало держаться на плаву.
Добрались до остановки, загрузились в переполненный автобус. Уставшему герою, да ещё в форме и при оружии, сердобольные пассажиры легко уступили сидячее место. Низенькое сиденье кондуктора, которое было обращено в сторону прохода. Боец устроился и моментально заснул, не выпуская винтовку из рук. Конвойный бдительно нёс службу рядом.

На средине пути матрос открыл глаза. И, неожиданно для себя, прямо на уровне глаз увидел нижнюю часть привлекательного женского тела! Взгляд его тут же приобрёл весьма опасную осмысленность. Деловито переложил ружьё в левую руку. А игривой правой решительно потянулся туда, куда тянуться ох как не следовало! Ей богу, лучше бы отправился штурмовать Зимний. Там, говорят историки, без жертв обошлось.

***
Демонстрация всегда была праздником. Проводилась дважды в году: на 1 Мая и 7 ноября. Лично я ходил с удовольствием. В детстве с папой и мамой, в зрелом возрасте – с родным коллективом. ПО «Интеграл» стартовал, как правило, с улицы Московской. Далее – под ж/д мост на площадь Мясникова. Затем – по Ленинскому проспекту прямиком до центральной площади, где располагалась правительственная трибуна.

Предприятия катили перед собой празднично украшенные огромные тележки, где, кроме названия, красовался внушительный перечень достижений и непременные повышенные соцобязательства. У солидных фирм типа нашей был предусмотрен переоборудованный грузовик. Однажды случился казус. Грузовичок «Интеграла» по габаритам не прошёл под мост! Пришлось в срочном порядке убирать верхний ярус. С проблемой как-то справились, но ехидные труженики не преминули отметить, что, мол, нефиг было объединению брать настолько завышенные соцобязательства. Скромнее надо, товарищи! Глядишь, и не застряли бы.

А вообще-то было нескучно. У всех настроение приподнятое, бантики в петлицах, флажки, шарики. Транспаранты и портреты руководителей партии и правительства особой популярностью не пользовались: их потом надо было сдавать, что отвлекало от сопутствующей, но от того не менее важной цели мероприятия. Все понимали, что праздничный банкет неминуем, и никогда не пускали это ответственное дело на самотёк.

Двигались черепашьим темпом. Поскольку справа и слева постоянно вливались колонны других районов. Однако по мере приближения к Центральной площади с быстрой ходьбы переходили почти на бег трусцой. И, наконец-то, вот оно: «На площадь торжественным маршем ступила колонна тружеников ордена Октябрьской Революции Производственного Объединения «Интеграл», флагмана отечественной электроники! В текущем году работники объединения своим ударным трудом … ля-ля-ля, бла-бла-бла!». В этом месте надо было громко и радостно кричать «Ура», но на бегу получалось лишь протяжное «А-а-а-а-а!». Диктор: «Няхай жыве Камунiстычная Партыя Савецкага Саюза!». «Няхай!» – кричали мы.

Сразу после спуска к цирку колонны разбредались. Портреты и транспаранты сгружали на машины и все могли быть свободны. То есть, что же это я говорю? Как так – свободны? А праздник жизни!? Его ведь никто не отменял! Окрестные берега Свислочи в парковой зоне моментально обсиживали группы демонстрантов. Располагались прямо на траве. Поскольку по пути следования колонн самые важные отделы магазинов бывали закрыты, то все готовились загодя.

 Радовало, что блюстители порядка относились с пониманием. В процесс не вмешивались и на святое не покушались. Разве что кто-нибудь начинал бузить. Но такое случалось редко.
Ну, вот кто скажет, что это было плохо?!

***
Когда, после двух лет обучения в аспирантуре, я решил её оставить и пойти работать на ПО «Интеграл», родители очень расстроились. Хоть и пытались разубедить, но настаивать не стали. Отдел кадров ПО сдуру посчитал меня пока ещё молодым специалистом и потребовал распределиться к ним заново. А как? Кто же ради меня одного станет собирать комиссию?

Эту, казалось бы, тупиковую ситуацию, скрепя сердце, помог разрешить отец. Он позвонил заместителю министра образования Федору Николаевичу Капуцкому, с которым был хорошо знаком. Тот, ещё до работы в министерстве, был деканом нашего факультета, но я его уже не застал. Потому лично общаться не доводилось.

Когда я пришел на приём, Федор Николаевич, сопровождая всю процедуру изрядно крепкими выражениями в адрес руководства «Интеграла» и их матерей, на правах замминистра «перераспределил» меня буквально за десять минут. Он вызвал референта, велел быстренько придумать нужную бумагу, которую тут же сам и подписал. Вот и вся недолга. Забавно, но этот более чем сомнительной легитимности документ вполне удовлетворил отдел кадров ПО «Интеграл». Абы бумажка была.

***
При приёме на работу начальник цеха Евгений Сергеевич Харитончик посчитал нужным лично провести со мной собеседование. Собственно, вопрос у него был всего один: знакомо ли мне понятие «p-n переход»? Электронный и дырочный типы проводимости (по латыни, n и p) – основа принципа действия полупроводниковых приборов. Это я знал. О чём без утайки и поведал будущему начальнику. Он остался доволен. Облегчённо вздохнул и сказал: «А то, знаешь ли, у меня в цехе некоторые ИТР называют его «эр-пэ» переход». Типа, как пишется – так и слышится.
Удивление по этому поводу прошло очень скоро. Профильных специалистов для электронной промышленности готовил лишь один маленький ВУЗ на всю страну. Московский институт электронной техники (МИЭТ) квартировал в Зеленограде, где находились ещё головной союзный НИИ и ведущие заводы-разработчики технологии. Скромными пятью тысячами студентов МИЭТ, ясное дело, не мог закрыть потребность всего СССР. Только на «Интеграле» на тот момент трудилось что-то порядка 25000 человек. Иногда питомцы этого института попадали и к нам. Но так редко, что на них восторженно показывали пальцем и благоговейным шёпотом говорили вслед: «Вон пошел выпускник МИЭТа!». У нас в цехе № 16 таковых не наблюдалось.

Зато были выпускники московского института стали и сплавов, московского авиационного. Имелись доморощенные из политехнического и технологического институтов. Увы, но в них обоих полупроводники тогда ещё не изучали. Каким-то чудом затесались даже пару биологов. В общем, с миру – по нитке. Университетские физики и химики традиционно котировались высоко: они хотя бы знали, что такое p-n переход!

***
После аспирантского по-разгильдяйски вольного графика работы привыкнуть к строгой заводской дисциплине было не так и легко. Но адаптировался на удивление быстро. Несмотря на то, что приходилось рано вставать (в случае первой смены – не позднее шести утра), опаздывал крайне редко. Поначалу сильно нервничал. Пару раз даже такси ловил. Увы, и оно не помогало: всё равно не успевал.

Тогда придумал другое. Если когда и доводилось проспать, то собирался уже без суеты. А, по приходе на работу, рулил прямиком к начальнику цеха. Являлся пред его очи и, потупив взор, честно признавался: «Евгений Сергеевич! Тут такое дело: проспал я». Начальник долго кряхтел, прятал от меня глаза (хотя ему-то с чего бы?). Затем доставал из стола книжечку увольнительных. Заполнял бланк, в виде причины неизменно указывал «производственная» и велел нести в службу кадрового режима. Понятно, что злоупотреблять его хорошим отношением не стоило. Так я вроде особо и не злоупотреблял.

***
Время прихода на работу отбивал компьютер. Нажимаешь кнопочку персональной ячейки с номером (мой – В-135), получаешь из рук тёти-контролёра свой пропуск, вставляешь в гнездо, загорается зеленый свет, дверка открывается. В точности, как в метро. Только с фиксацией времени пересечения турникета. На выходе – аналогично. Пропуск надо сдавать обратно.

Не все знали, что добрый компьютер давал опаздывающим небольшой временной шанс. Минуты, кажется, три. Потому ближе к времени «Ч» народ нёсся к проходной натурально сломя голову. Сам капиталистический Форд мог бы позавидовать такому трудовому порыву.

Я воспитывал свою работницу, тучную добродушную тётю: «Вот Вы потратили последние силы на пересечение границы. Теперь будете полчаса сидеть, отдуваться и приходить в себя. Оно нам с Вами надо?». Бедная лишь виновато моргала глазами. Здоровья ответить мне ещё не накопила.

***
О форме одежды. Рабочие носили белые халаты, на «грязных» участках – чёрные или тёмно-синие, наладчики – зелёные, ИТР – голубые. В красивых фиолетовых халатах щеголяло высокое начальство рангом не ниже заводского. И у всех под цвет халата обязательные шапочки с козырьком. Скоро обнаружилось странной свойство моей, заключавшееся в том, что примерно к середине смены козырёк помимо воли хозяина разворачивался градусов где-то на 45. То есть, мой головной убор жил самостоятельной жизнью! На осмысление этого загадочного факта ушло немало времени. Ещё больше – на борьбу с самим козырьком. Но раскрывать Великую Тайну Вращающейся Шапочки вам не стану: рассекреченный фокус – уже и не фокус вовсе.

Голубые халаты ИТР были кислотостойкими, дорогими и очень качественными. Ещё все были одеты в добротные кожаные тапочки. Ношение иной обуви в цехах не допускалось.

На участках гермозоны персонал работал в глухих голубых комбинезонах и в шлемофонах того же цвета. У нас таких участков не было, но через стеклянные перегородки в другие цеха всё это можно было видеть. Приятно ласкали глаз стройные молодые девочки в облегающих фигурки комбинезончиках.

***
Первое серьёзное испытание наступило спустя несколько месяцев после начала работы. И я, к своему великому стыду, должен признать, что не выдержал его достойным образом.

В почти целиком женской бригаде (одинокий боец по имени Казимир, пьющий и непутёвый) довелось совмещать функции технолога и мастера. Шла последняя рабочая смена перед Новым годом. И, как назло – вторая. Ближе к её окончанию я обнаружил резкое повышение активности в рядах вверенного персонала. Без труда сообразил, что барышни вполне серьёзно намерены отметить наступление праздника. Встревожился ненашутку. Самому возглавить процесс – невозможно, запретить – проблематично. Да и как-то не совсем по-божески: Новый год, всё-таки. Что делать в такой ситуации не представлял совершенно.

Короче, выждав подходящий момент, постыдно сбежал с участка. Что называется, ушёл от решения вопроса. Вместо этого отправился бродить по заводу. А когда вернулся, мои девушки (от 19 до 50 лет) чрезвычайно и вполне искренне обрадовались: «Игорь Всеволодович – Игорь Всеволодович! Где Вы были – где Вы были? А мы Вас так искали!». Фу-у-у-х! Слава Богу, что не нашли! И все из себя такие радостные. Румяные, хоть ты от них прикуривай.

Отвел в сторонку бригадира, выдал ей 200 мл. «казёнки» для её подружки из охраны и попросил немедленно собрать смену. На построении очень строго поставил на вид за разгульное поведение («Чтоб такое было в последний раз!»), объявил окончание смены (куда их таких-то!), поздравил с наступающим Новым годом. Дал наказ кучно и оперативно двигаться на выход, по возможности, не сворачивая и нигде не задерживаясь. Честное слово, до сих пор стыжусь! Но урок, хотелось бы думать, пошёл на пользу.

***
Тайны не открою: драться – плохо. Хоть руками, хоть ногами. Чувствительно и неприятно. То ли дело – бить рублём! Но, честно признаюсь, тоже очень больно.

Производственную «властную вертикаль» обеспечивал незамысловатый, но эффективный документооборот. Объяснительная – распоряжение. Или, докладная – распоряжение. Можно и так: докладная – объяснительная – распоряжение. Не принципиально. Важно лишь, что распоряжение – непременно в конце «пищевой» цепочки. Поскольку в нём начальственной рукой указан процент грядущего депремирования!

Чтобы остались все 100% ежемесячной премии, выпадало редко. Мастерам и начальникам участков и вовсе никогда. Ну, работа у них такая. Однако тут имелись ноу-хау по части смягчения грядущего приговора и минимизации финансовых потерь. Скажем, написать распоряжение на самого себя! Точнее, проект распоряжения. Думаете – глупость и полный бред? А вот как раз и нет! Выписываешь себе скромненькие 25%, прилагаешь объяснительную и – на стол начальнику. Потому что если писать будет он, то 25-ю дело, скорее всего, не ограничится. Жди минимум 50.

У мастера на участке вырос процент брака. Причину установили: со склада поступал некачественный материал. Мастер написал докладную в техбюро цеха, чтоб разобрались и приняли меры. За ней – вторую, третью. Всё зря. Вопрос ожидаемо поднялся до межцехового уровня. На участок прибежал взмыленный начальник техбюро: «Женя! У нас – проблема!! Что делать будем?!». Мастер Женя, подобный невозмутимому айсбергу: «Я на себя распоряжение написал ещё неделю назад. А что собираетесь делать вы, не знаю».

***
Для того чтобы написать распоряжение на рабочего, требовалось согласовать его с заводским юристом. А вот наказание ИТР (инженерно-технического работника) ничего подобного не предусматривало. Такая не совсем понятная дискриминация имела место. Следовало, конечно, организовать хотя бы одиночный пикет под лозунгом «ИТР – он тоже человек». Но подобную форму борьбы за права вряд ли поняли бы.

Утомлённый «подвигами» своего работника (того самого Казимира) я решился пойти на крайнюю меру. Взял с него объяснительную и подготовил проект распоряжения. Вскоре меня вызвал замначальника цеха. На столе перед ним лежало распоряжение и объяснительная Казика. «Юрист это не подпишет. – Почему? – А ты внимательно почитай его объяснения. Из них следует, что наказать нужно не его, а тебя. Ты этого хочешь?». Я, разумеется, не хотел. Но Казик-то каков? Вот тебе и непутёвый!

Позже я учил своих пролетариев никогда не отказываться писать объяснительную записку. Раз отказался – уже виноват. Приговор с формулировкой «От дачи письменных объяснений отказался» был окончательным, обжалованию не подлежал. А так – бабушка ещё надвое сказала.

***
Мастер Женя был одним из лучших мастеров цеха. Безукоризненно элегантный в голубом халате ИТР. Почти хрустящий, будто накрахмаленный. И шапочка на голове у него никогда не вертелась!
Как-то во вторую смену мы с Женькой затеяли придумать объяснительную записку. Да такую, чтоб была абсолютно универсальной, на все случаи жизни. В творческих муках родили «нетленку» следующего содержания: «Всё, что было плохо сделано вчера, сегодня, а также будет неправильно сделано завтра, сделали не мы, а другая смена». Вот попробуйте нас превзойти! Как говорил Экзюпери: «Совершенство достигается не тогда, когда нечего прибавить, но когда ничего нельзя отнять!».

***
У Жени из сейфа пропадал спирт. Собственно, в самом факте ничего странного нет. Это было головной болью всех мастеров. От наладчиков сейф разве спасет? Хоть бы и самый мудрёный. Они же, по определению, тоже мастера. В смысле, на все руки. В том числе и по части замков. Но Женины бойцы что-то совсем разбосячились. И он решил их малость повоспитывать.

Помогла творческая фантазия и хорошая выучка (ещё в студентах был Ленинским стипендиатом). Съездил на родной химфак и раздобыл фенолфталеин. Это такой, как все помнят ещё со школы, кислотно-щелочной индикатор. Бесцветный и легко растворимый в спирте. Но мало кто знает, что популярное в народе слабительное под названием «пурген» – всего лишь сахар, пропитанный тем же фенолфталеином.

Женя щедро плеснул его в спирт. Просчитал объём из расчета, чтоб забрали всё сразу, и накануне второй смены закрыл в сейфе. Расчёт был прост: наладчики шарились по сейфам, как правило, во вторую смену, когда меньше лишних глаз. Добычу домой не носили, а употребляли внутрь перед самым уходом с работы. Принял и – на выход. А чего светиться выпивши? Смена заканчивалась в 0-10. Туалетов ночью по дороге, понятно, нигде не было. Ну да, жестоко! Но элегантно.

Назавтра, проверив сейф и убедившись в отсутствии «передачи», набрался терпения. Ждать пришлось недолго. Через пару дней к нему сам подошел один из наладчиков: «Слушай, мастер. Тут такое дело… Даже и не знаю, как тебе сказать. Ты когда последний раз спирт получал? Ну, вообще отрава какая-то! Чем они его там разбавляют? Вот, как честный человек, пришёл тебя предупредить». Женя от умиления чуть не прослезился.

***
Зашёл к мастеру соседнего участка. Тот сидел за столом, в глубокой задумчивости мусолил во рту кончик ручки. Пред ним лежал чистый лист бумаги. Я спросил о причине озабоченности. «Вот, характеристику на работника пишу…». – «Так в чём проблема? Давай помогу. Моментом изобразим. А куда характеристика-то?» – «Куда? В том-то всё и дело, куда... В тюрьму». Тут до меня дошло: напишешь хорошо – не поймут, напишешь плохо – получается, вроде как вообще топишь человека, которому и так срок светит. Как быть?

***
Все помнят: «холодная война», «железный занавес». А то ещё хуже: «империя зла». Это ихний Рейган так про нас сказал. Однако деловые и даже производственные контакты с «отцами» электроники, свидетельствую, в застойные времена полностью не прекращались. Хотя тут, скорее, было другое: плати деньги и забирай товар. Примерно так, по-американски прагматично.

На участке резки кремниевых слитков на пластины операторы из числа корифеев мечтательно вспоминали: «Вот когда нам выдавали диски «Уса», то да! А нынешние один только брак резать умеют». Алмазные диски диаметром 60 см. с внутренней режущей кромкой были основным сменным инструментом для станков резки «Алмаз-6М».

Загадочный «Уса» в единственном экземпляре сохранился в загашнике мастера параллельной смены. Он удовлетворил мое любопытство, показав легендарный диск, и даже разрешил подержать в руках. Но фирменном клейме значилось: «USA».

***
Расскажу, как мы посрамили американцев. Долго думал, но всё-таки решился рискнуть. Надеюсь, получится относительно доступно. Потому что, «дальше – очень технический текст: следите за пальцем (Слава Сэ)».

Наш цех не только делал свои, но и получал уже готовые кремниевые подложки (пластины) американской фирмы. Кажется, «Monsanto», но не утверждаю. Их подложки были упакованы в красивые пластиковые контейнеры, снабжённые распорками-ёжиками для амортизации. Каждый контейнер помещён в отдельный металлический стакан (как для детского питания) и закрыт пластиковой крышкой. Правда, я уже застал лишь пустые «ёжики». Да ещё спирт часто хранили в американских стаканах с крышечкой. Очень удобно было.

Так вот. На буржуйских пластинах не удалость получить ни одного годного чипа! Накатали рекламацию производителю, приехали американские эксперты бить себя кулаком в грудь. И выяснилась совершенно восхитительная вещь. Оказывается они, пижоны, в производстве подложек используют бездефектный монокристаллический кремний. То есть, без дефектов кристаллической решетки, которые могут возникать при неравномерном росте кристаллов. Казалось бы, хотели как лучше. Но, не на тех напали!

Дело в том, что одним из главных «губителей» полупроводниковых свойств кремния являются ионы лёгких металлов. Например, натрия. У нас они «просачивалась» даже в самом чистом техпроцессе. Хоть бы с водой, как её ни очищай. При высокотемпературной обработке точечные дефекты роста кристалла всю эту грязь из объёма на себя «стягивали» и таким образом, сами того не желая, «чистили» остальной кристалл. Понятно, что в месте дефекта чип получался бракованным, но остальным-то (на каждой подложке их – сотни) давался шанс выжить! А «бездефектные» американцы нас этого шанса коварно лишили, и теперь грязь равномерно «размазывалась» по всему объёму пластины. Увы, отечественная промышленность выращивать бездефектный монокристалл тогда ещё не умела. Но, как оказалось, в этом и было наше счастье! О чём до той поры и не подозревали. Классический случай: минус на минус – даёт плюс.

***
А теперь о том, как нас посрамили японцы. Для чего целой делегацией прибыли на головной завод объединения «Мион». Выказали желание пройтись по цехам, осмотреть производство. Их приодели в фирменные халаты с шапочками, обули в кожаные тапки и повели на экскурсию. Примечательно, что по её окончании, все японцы сняли халаты с тапочками и аккуратно сложили в мусорный контейнер! В их японские головы не могло прийти, что рабочая одежда на советском предприятии электроники отнюдь не одноразовая.

После высокие гости с достойной самураев прямотой резюмировали свои наблюдения: «Ничего путного не выйдет». – «??!!» – «У вас на производстве работают очень старые женщины. Так нельзя!». Наши удивились: всем известно их почтительное отношение к старости. А тут прямо какая-то «Легенда о Нараяме» получается.

Однако не спешите плохо думать о японцах. Понятное дело: в чистых участках гермозоны требования к запылённости чрезвычайно высоки. У нас, вроде, допускалось до четырёх пылинок размером не более 0,5 мкм каждая на 1 литр воздуха. Но оказалось, что человеческая кожа с возрастом имеет свойство шелушиться. Где-то с 25 лет особенно. А в сборочных цехах это совершенно недопустимо! Японцы свои предприятия электроники зачастую специально располагают в горах, чтобы уменьшить вероятность запыления. Наши тёти, безусловно, хороши собой. Но большинству из них здесь не место. Вот так-то! И никакой дискриминации.

***
Один из заводов нашего орденоносного объединения выпускал электронные часы. Так и назывался по имени часов: завод «Электроника». Первые модели, образца ещё конца 70-х, были большими, толстыми и неуклюжими. Но всё равно считались престижными. Потому что новинка. Как раз такие подарили моему другу на свадьбу. И вот они, после нескольких лет безупречной службы, забастовали. Товарищ решил, что, коль скоро я работаю на «Интеграле», дорогие его сердцу часы там непременно починят. Вручил мне и попросил содействовать.

Я принёс часы на работу. Пришёл к хорошему знакомому, который знал на объединении буквально всех: работал на «Интеграле» почти с момента основания. Я обозначил проблему, показал часы. Тот их забрал и велел зайти к концу смены. Но вернул уже совсем другие часы. Новенькие с иголочки, тонкие и элегантные. То есть, совершенно не такие, как я сдавал в ремонт. Мое недоумение разъяснил доходчиво: «Ты что, совсем больной? Кто этот хлам чинить станет? Выкинули в мусор. А эти сняли прямо с конвейера».

Слушая мой сбивчивый рассказ о том, как «ремонтировались» его часы, друг задумчиво вертел их в руках. «Мда-а… А ведь на тех гравировка была». Ну, извини, дорогой!

***
Если ты патриот фирмы, то, само собой, обязан рекламировать её продукцию. Однако счастливые владельцы часов «Электроника» находились под особым контролем. От них требовалось зарегистрировать на проходной документ на изделие, где был указан его серийный номер. И каждый раз на выходе с работы предъявлять контролёру свои часы для сверки. Почему – надеюсь, понятно.

Зимним днём я наблюдал такую картину. Некий труженик шёл с работы. При пересечении турникета контролёр заметила на его руке часы. «Мужчина! Предъявите часы к осмотру!». А мужчина и ухом не повел. Даже не притормозил. Тётка, с криком «Немедленно остановитесь!» выскочила из своей будочки, и, по пути усилив позицию коллегой, бросилась догонять нарушителя. Но им требовалось пройти через специальный служебный выход, который находился сбоку. Пока они этим занимались, мужик вышел на крыльцо, не спеша снял с руки часы и, размахнувшись, метнул в сугроб. Затем, также неспешно, пошёл в сторону остановки автобуса.
Запыхавшиеся тёти выбежали наружу. Некоторое время мучительно размышляли, глядя попеременно то на удаляющуюся спину преступника, то в сторону сугроба. Потом приняли волевое решение и в четыре руки быстренько раскопали весь сугроб. Но часов так и не нашли.
 
***
«Электроника» выпустила модель часов в пластиковом корпусе. В продажу поступили по какой-то совсем уж смешной цене. Кажется, дешевле 20 рублей. Но первый выпуск получился не самым удачным. Это после в них предусмотрели металлический стаканчик, куда помещалась вся электронная начинка. В целях защиты от статического электричества. Ну, так это – потом!

Мой коллега по работе (я уже трудился в институте) имел несчастье приобрести как раз такие часы из первой партии. Зашёл в лабораторию, стал снимать свитер, чтобы переодеться в рабочий халат. Но тут что-то щёлкнуло, и часы погасли! Он внимательно осмотрел изделие, затем приложил его к уху и долго слушал. Интересно, что хотел услыхать от электронных часов даже и работающих? Констатировал прискорбный факт: «Ушли в себя». Кинул часы в ящик стола, грустно резюмировал: «Не гонялся б поп за дешевизной!». И пошёл работать.

***
 К рационализаторской деятельности лично я отношусь с большим сомнением. А, если честно, во многих известных мне случаях считаю её откровенным вредительством. Например, советские виниловые пластинки. Вот скажите: почему буржуйские (даже польские!) всегда были ровными, а отечественные более всего напоминали пропеллер? Оказывается, технология их литья была очень сложной. Требовалось жёстко выдерживать режим поэтапного нагрева и охлаждения. Но некто «умный» посчитал это неуместным излишеством. Как результат – имели то, что имели. Это я много позже вычитал в какой-то статье. А тогда было непостижимой загадкой.

На заводе труд рационализаторов относился к почётным. Бог весть почему, но всемерно приветствовался. Ну и развелось таких любителей как собак нерезаных. Кто же от лишних денег откажется? По большей части изобретения касались оснастки. Иногда возникали дельные идеи. Но, как правило, всякая фигня. Тут важно было правильно просчитать экономический эффект. Проверялось это не особенно тщательно: поддерживался сам факт творческой активности масс.
Конечно же, бывали исключения. Мой товарищ оптимизировал процесс фотолитографии. Рассказывать, что это такое, не буду: здесь важен принцип. Он вычленил лимитирующую (самую медленную) стадию и простым остроумным техническим решением увеличил её скорость ровно вдвое. И, что крайне существенно, действительно без потери качества! Подобное, безусловно, достойно восхищения. Но случай, прямо скажем, не из типичных.

***
Я сделал открытие. Это – если без ложной скромности. Впрочем, судите сами. Не стану утомлять техническими подробностями и предлагать «следить за пальцем». Только самая суть. Добавлением одной несложной операции (на участке для этого всё имелось в наличии) выход годных изделий возрастал сразу на 6-8%! А ведь прежде бились за каждый 1% и даже за 0,5%.

Как и многие великие открытия, моё произошло совершенно случайно. Решил замерить прогиб свежеотрезанной от слитка кремниевой пластины. Она была грязной и с завышенным прогибом. Сунул на несколько секунд в ванну с раствором щелочи. Ну, просто чтобы отмыть от грязи и перемерить. Прогиб оказался почти идеальным! Я не поверил своим глазам. Повторил на других, заведомо бракованных по прогибу пластинах: результат стопроцентный!
 
Быстренько побежал в цеховую лабораторию посоветоваться с самым умным в цехе специалистом. Он наморщил лоб, испросил подробностей. Никакого ответа не дал, но пообещал разобраться. Думал почти неделю, а потом притащил мне статью на английском языке, где эффект был подробно описан. Оказывается, вредные буржуи всё давно знали! Просто нам не говорили. Хотя, с другой стороны, особо и не скрывали. Бери да читай. Кто ж тебе запрещает?

Короче, захотелось мне оформить рацпредложение. Даже экономический эффект начал, шевеля губами, подсчитывать. Это ж сколько должно получится на круг? Сумасшедшие деньги! Но тут меня поджидал жесточайший облом. Как выяснилось, мой старший технолог (чтоб он был трижды здоров!) успел подсуетиться и не только доложил об открытии наверх, но и включил его в план перспективных работ. А плановая работа не может считаться рационализаторской! Этим следует заниматься исключительно по личной инициативе и, желательно, в нерабочее время. Ну, что? В конечном итоге, руководство меня похвалило. Даже пообещало в ближайший месяц не сильно наказывать за что-нибудь другое. А ведь я мог озолотиться! Хотя бы теоретически.

***
На «Интеграле» существовало целое подразделение, занимавшееся рационализацией. Прямо так и называлось: бюро рационализации и изобретений (БРИЗ). Там работал мой знакомый. В общем-то, нехило с этого дела кормился. Предлагал мне серьезно подумать над производственными вопросами, обещал содействие в оформлении и пробивании рацпредложений. Разумеется, на паях. Но из нашего сотрудничества так ничего и не вышло. Я же не мог фонтанировать идеями постоянно? Наверное, исчерпал себя тем открытием.

А потом знакомый и вовсе ушел с завода в химический НИИ. Но и там творческий зуд не давал ему покоя. Их группа изучала процесс горения в твердой фазе. Для чего имелась толстая металлическая шайба. В шайбе была дырка, куда загружали испытуемый образец. Так вот он придумал сделать вокруг ещё четыре дырки! Чтобы, значит, сразу можно было испытывать целых пять образцов. Прямо какой-то прорыв в науке посулил!

Грамотно оформил «рацуху» и отправил своего микрошефа, предусмотрительно включив его в соавторы, подписать у директора института. Директор, член-корр. Академии Наук и вообще серьёзный человек, долго изучал загадочный документ. Потом спросил: «А что? Бывает необходимость за раз сжигать более одного образца? – Да нет. Не припомню такого. – Тогда зачем вы мне это принесли? – Так ведь рацпредложение…». Директор: «В этот раз подпишу. Но больше ко мне с подобной ерундой не приходите. А своему «рационализатору» скажите: пусть делом занимается».

***
Если уж решили, что Господь наделил вас чувством юмора, искренне советую: проявляйте бдительность! Где и когда можно шутить – тема щекотливая. Но ещё важнее понимать – с кем!
Уже не помню, для какой цели я заказал 30 литров азотной кислоты. Автокар привёз её в пятилитровых пластиковых канистрах и выгрузил у входа на участок. Мимо проходил коллега технолог из цеховой лаборатории. Предложил помочь с доставкой. Я согласился.

Когда поднесли к установке последние две канистры, Витя с тревогой уставился на свои мокрые ладони и вопросительно поглядел на меня. Он был физиком по образованию. Надо сказать, что большинство известных мне физиков ко всяческой химии относятся в лучшем случае подозрительно. А некоторые и вовсе панически боятся.

На участке разлива кислот согласно инструкции канистры обязательно промывают водой из шланга. Как раз она-то на них и осталась. А Витёк же не знал! Ну, и разволновался: мол, что это было? Тут я возьми и пошути: «Да так, ерунда. Азотная кислота. Не обращай внимания». Витя осторожно уточнил возможные симптомы отравления. «Ну, какие там симптомы? Кожа покраснеет, затем пойдёт пятнами, слазить начнёт». – «А что же мне делать?!» – «Можно промыть большим количеством проточной воды». Парня как ветром сдуло.

Минут через пятнадцать, уже в состоянии аффекта прибежал ко мне. Бледный, краше в гроб кладут. Молча показал руки: они были красными и в пятнах! То есть, все симптомы налицо. Как я понял, он их не только отмывал, но ещё и тёр из последних сил. Еле успокоил хорошего, но слишком уж пугливого и доверчивого человека. Он же ещё и верить не хотел, что это было всего лишь дурацкой шуткой с моей стороны!

***
В гермозоне пользоваться косметикой и носить украшения категорически запрещалось. Наш участок резки кремниевых слитков на пластины к чистым не относился, и носить украшения не возбранялось. Барышни полюбили мыть свои драгоценности в ваннах с перекисно-аммиачной смесью. А вот это уже было нарушением техпроцесса! Заводской ОТК хлебом не корми, дай такой повод! Оно было надо? Тем более что девушки ещё и подружек с других участков повадились приводить.

От этой забавы я отучил их быстро: «Вот вы радуетесь, что колечки с цепочками становятся чистенькими и блестящими? А пузырьки, которые активно стремятся к поверхности, что это, по-вашему? А это идёт химическая реакция растворения золота в перекисно-аммиачной смеси! Ох, смотрите: передержите колечко в ванной. Целиком ведь растворится!». Врал, конечно.

***
Участок резки был не просто грязным, а очень-очень. К окончанию смены, особенно летом, ноги со стороны тапочек более всего подошли бы какому-нибудь мавру. Это от въевшейся кремниевой пыли. По поводу чего у моих тружеников даже имелась фирменная шутка: «Слушай, технолог. Знаешь, чем рабочий отличается от ИТР?». И с удовольствием излагали свою версию: «ИТР моет руки после того, как посетит туалет. А рабочий – перед тем». Грубо, но точно.

***
Я дружил с бригадиром наладчиков. Крупный рассудительный и немногословный мужик, лет на 20 старше меня. Частенько вместе курили. Вели содержательные беседы. Я: «Толик! Вот скажи мне как профессионал. В розетке две дырочки. Так у меня вопрос: какая из них плюс, а какая – минус?». Толя в задумчивости потёр лоб: «Ну, ты меня и озадачил! Ладно, буду думать. А пока – другое. Ты в театре бывал? Видел, как перед началом свет в зале гаснет? Знаешь почему? В-о-от. А это их электрик вилку из розетки достает ну оч-чень медленно».

Когда я проводил испытания опытного станка резки «Алмаз-9», Толя лично вызвался оказать техническую поддержку. Станок капризничал. Пришлось разобрать шпиндель буквально по винтику. При сборке обратно, я категорически попросил бригадира не вмешиваться с советами, а подключаться лишь по необходимости: шпиндель был очень тяжёлым. После того как его водрузили на место и станок наконец заработал, отправились перекурить это дело. Тогда-то я и услышал памятное для меня признание. Обычно скупой на слова Толик сказал: «Знаешь, я ведь давно работаю. И на моей памяти, ты – первый технолог, которому удалось собрать то, что сам перед этим разобрал». Ей богу, это самый дорогой комплемент за всю мою жизнь!

***
К начальнику участка нашего цеха пришёл коллега из соседнего. С претензией прибыл. Разложил перед ним на столе сопроводительные листы и, возбужденно тыкая в них пальцем, приступил к изложению всего, что наболело. «В этой партии – одна бракованная пластина. В этой – три, в этой партии – тоже три. Ну а про эту партию я и вовсе молчу!». Наш слушал молча, всё больше и больше мрачнея. Похоже, его сильно напрягала сама мысль о подобной многопартийности. Утратив терпение, грохнул кулаком по столу: «Партия у нас одна!».

***
Мой первый на «Интеграле» начальник Светлана Валерьевна, старший технолог участка контрольных пластин, была женщиной ответственной и строгой. Рядовых технологов у неё в подчинении было двое: усидчивая, добросовестная и некурящая девушка Катя и я, особой усидчивостью не отличавшийся.

Светлана Валерьевна иногда позволяла себе ругаться. По большей части на меня. «Ну, это… Прямо не знаю, как и назвать!». Или: «Знаешь, что это такое?! ЭТО ни в какие ворота не лезет!». А я всё ждал, когда вылетит заветное слово. И вот, наконец-то, прозвучало обнадёживающее: «ЭТО вообще такое! ТАКОЕ!!». Ну же, не томи! Выскажись, наконец! «ФОРМЕННОЕ БЕЗОБРАЗИЕ! Вот что это такое!». Так ни разу и не дождался ничего достойного внимания. Хотя очень старался. Прямо какая-то железная леди, а не человек!

***
Пластины-спутники для всяких контрольных замеров делались путем полировки из бракованных подложек. Часто они поступали уже с «полуфабрикатом» готовых микросхем. Мне очень нравилось рассматривать их под микроскопом МБС. Не помню его увеличение, но вполне приличное. Вид чипов более всего напоминал многоэтажный город с высоты птичьего полёта. Часами мог изучать эту красоту. К большому неудовольствию Светланы Валерьевны.

Требования к качеству контрольных пластин были, понятно, не такие жёсткие, как для рабочих подложек. Но брак встречался и у нас. Собственно, были две основные разновидности: риски (царапины) и грязь (плохо отмытая полирующая жидкость). И то, и другое наблюдалось в косом луче подсветки МБС. Вообще, этот микроскоп, я считаю – великое изобретение. Не зря же Серёжа Николюк посвятил ему четверостишье:

«У рисок с грязью тайный уговор.
Но МБС открыл мне тайну связи:
Нет грязи – риски ослепляют взор,
Нет рисок – негде спрятаться от грязи!»

***
Задача технолога – контролировать техпроцесс, отвечать за его соблюдение, обеспечивать внедрение новых технологий и оборудования. Но, в отличие от большинства предприятий, где технолог относился к техбюро, на "Интеграле" он работал в паре с мастером, подчинялся начальнику участка и, наряду с мастером, отвечал за работу своей смены. Мне часто приходилось замещать мастера, а подолгу и вовсе работать без такового. После чего, кстати, начальник цеха предложил окончательно переквалифицироваться из технологов, но я отказался. Хоть и чувствовал себя в новом качестве вполне комфортно, да и с людьми работать нравилось.

Несмотря на откровенно собачий характер, работа мастера имела один несомненный и чрезвычайно существенный плюс: каждый новый месяц, после плановой взбучки по итогам прошедшего, ты имел возможность начать «с чистого листа». Коль скоро отпущение грехов уже свершилось, то вытер слезы, плюнул и забыл. Жизнь опять прекрасна и удивительна. У технолога, увы, все проблемы имели переходящий характер. Не сделал сегодня – будешь делать завтра. Не получилось завтра – «отгребёшь» от начальства и всё равно сделаешь послезавтра. В общем, всё «на самосознательности». Однако сам по себе принцип «снежного кома» удручает сильно.

***
У мастеров текущие проблемы бывали самыми разными. В том числе и совершенно неожиданного свойства. Например, у мастера Жени как-то поутру пришла на работу вся смена. В полном 100%-м списочном составе объявилась! Отпускники нагулялись, декретницы вышли, хворавшие дружно поправились. Тут же возник закономерный вопрос: и чем их всех теперь занять?!

***
Балансовая комиссия – венец работы всех подразделений цеха за целый месяц. Игры для настоящих мужчин и не умеющих плакать женщин. Гендерные различия никому не давали ни поблажек, ни преимущества. Такое свирепое, карательной направленности мероприятие, на котором рассматривались претензии служб и отдельных персоналий друг к другу. Естественно, с «раздачей слонов», причем в жесточайшей финансовой форме. Претензии находились всегда. Ну, работают же люди! А не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. Полагаю, на заводе и для цехов существовало нечто в этом роде. Видеть, не видел – не мой уровень.

Бессменным героем балансовых по устоявшейся традиции был ответственный за оснастку и инструмент, главный снабженец цеха Андрей Кузьмин. Можно сказать: это был его бенефис, только наоборот. Потому что со знаком вычитания премиальных. Профессионал с огромным стажем, хитрый и опытный украинец. К тому же сполна наделённый ярким актёрским талантом. Выкручивался каждый раз весьма изобретательно. По ситуации включал «дурочку» или уходил в глухую оборону. Изображал предельное раскаяние или откровенно давил на сочувствие. И всё равно, как правило, в итоге бывал жесточайше выдран. Но, подобно птице Феникс, к очередной балансовой комиссии восставал из пепла. По мне, так Андрюша был прирожденным гением снабженческого искусства. Кстати, это именно он так удачно «отремонтировал» часы моего друга.

***
ПЗ – это представитель заказчика. Причем не какого-то абстрактного, а Министерства Обороны. Военные не мелочились. Держали на объединении целый штат своих агентов, в задачу которых входило сопровождение (контроль!) продукции Особого Назначения. Это были самые грозные из всех контролёров. Даже начальники цехов перед ними стояли навытяжку! А к плановым проверкам техпроцесса цех относился трепетно и с повышенной ответственностью. Когда грядет нашествие ПЗ, то на всех этапах – непременно лучшие станки и материалы. Лучшие работники – это уж само собой. Персонал по участку ходит тихо, говорит вполголоса. Никаких вольных перемещений! В общем, кто не спрятался, я не виноват. Люди понимают: не дай Боже облажаться – бит будешь по полной и со всех сторон.

На нашем заводе главным представителем ПЗ был лейтенант Карабанов. Маленького роста, субтильный паренёк немногим старше меня. А непреклонной суровости в нём было на все два метра и, по меньшей мере, на 150 кг живого веса. Однажды, не понятно с какого перепугу, объявился на участке резки в комнате мастеров. Чрезвычайно недовольным прибыл. Сурово построил начальника участка и старшего технолога. А напоследок так раздухарился, что после заключительного «I’ll be back!» (привет Шварценеггеру) вместо того, чтобы выйти в дверь, зашёл в шкаф для одежды, который рядом с дверью находился. Что, прямо скажем, изрядно смазало грозную величественность момента.

***
В 70-80-е шефство горожан над колхозами и совхозами культивировалось широко и повсеместно. Ну, вы помните: «Садитеся в полуторки, валяйте к нам в Тамбовщину. А гамма-излучение денёк повременит!». Это – классика от Владимира Семеновича Высоцкого. А мой друг Серёжа Филимонов, когда летом 1979 года мы с ним трудились на заготовке веток, в сердцах написал такой стих:

«Собрав в комок остатки силы –
Пусть знают Картеры и Форды –
Под гимна шумные аккорды,
Технолог принял в руки вилы
И в чистом поле грузит силос,
Хрипя девиз: «Даёшь рекорды!»
Награды в воздухе повисли.
Призывы от дождей раскисли.
Взошла над полем лебеда.
Но неизменно, сквозь года,
Нажравшись инженерной мысли,
Тучнеют буйные стада!»

Не знаю, какой местного разлива академик Лысенко придумал, что ветки с листиками – любимое кушанье наших коров. Наверное, перепутал их с коалой, а березу – с эвкалиптом. Но варварство было совершенно беспрецедентным! Целые рощи мы выкашивали под корень! Вот мятежная лира Сергея Алексеевича и не выдержала: проза-то здесь была уже бессильна. Кстати, коровы те омытые нашими слезами ветки потом упорно не жрали. Так и не удалось их уговорить, что это – очень вкусно. Но я слегка отвлекся.

Большинство крупных предприятий города имели собственное подсобное хозяйство. Было таковое и на «Интеграле». На правах отдельного подразделения и располагалось в 40 километрах от города. Мне выпала честь в качестве старшего возить туда бригаду тружеников нашего завода. Именно возить! И ничего я не перепутал. Потому что «помощь города селу» обыкновенно заселялась сразу на конкретный срок и безвыездно, а наше крутое объединение могло позволить себе роскошь ежедневной доставки работников.

Это было очень удобно. Приходишь к проходной даже несколько позже, чем на смену. А там уже поджидает автобус, который отвозит куда надо. В конце дня – обратным порядком. Понятно, что с сохранением 100% заработной платы. Автобусы арендовали у «Минскавтотранса». Почему-то непременно мягкие, междугородние. Когда подавали «Икарус», я бывал недоволен: он не мог проехать последние 3 километра по лесной дороге. Приходилось идти пешком через лес с грибами. Я договаривался с барышнями так: час на «разграбление» леса, встречаемся у домика администрации. Опоздавших ждёт суровое наказание: отправка обратно на рабочее место в цех! Действовало безотказно. Оно и понятно: из желающих в цехах стояла очередь.

Работа привычная: прополка, посадка брюквы и ещё чего-то там. Поначалу я трудился вместе со всеми. Но однажды был вызван в планово-диспетчерский отдел (ПДО) завода. Очень грозная женщина в фиолетовом халате (начальник отдела) с места в карьер, не предложив мне присесть, приступила к делу: «Вы что, с ума сошли?». Я ничего не понял. «Кто вам разрешил работать вместе с рабочими? Категорически запрещаю! У вас там совсем другая задача!». С перепугу даже и не сообразил, что какая-то добрая душа меня заложила. Пообещал исправится.

Ну, что? Впредь привозил вверенную мне бригаду на место, определял фронт приложения сил, расставлял персонал по рабочим местам. Затем с чистой совестью шёл в лес за грибами. И так два летних месяца. Считай, внеплановый отпуск получился. Чем плохо?

***
Наше заводское начальство в целях изучения передового опыта посетило головное предприятие «Элма» (г.Зеленоград). Там их особенно впечатлило то обстоятельство, что в рабочее время никакого броуновского движения по административной части завода не наблюдалось. У нас же эта часть (три этажа, 250 метров длиной каждый) более всего походила на муравейник типа «Дома народов» из романа «12 стульев». Все летели по своим делам на предельно возможной скорости. Расслабляться нельзя было ни на секунду: если вовремя не увернуться от хаотично открывающихся справа и слева дверей, то они запросто могли и убить на лету.

 Казалось бы, напрашивался логичный вывод: коль скоро труженики «Элмы» в рабочее время на манер колхозных куриц бестолково не носятся по заводу, то попросту не имеют такой необходимости. Неплохо бы, конечно, аналогичным образом поставить дело и у нас. Но, «мы пойдём другим путем» ©. Слабо угадать, каким? А вот – правильно! Приказом запретили все перемещения по заводу, кроме начала-окончания смены и времени обеда!

Раз уж приказ есть, его надо исполнять. А исполнение – контролировать! Потому на всех перекрёстках расставили пикеты из числа, естественно, ИТР. С предписанием чётко фиксировать нарушителей. Но народ-то упорно продолжал движение! Хоть нагрудный карманчик каждого рабочего халата и был снабжен номером цеха, но это же не хоккей, чтобы вот так прямо с фамилией на спине. А бегать с грубыми приставаниями и хватать за фалды с криками «ты кто?» – как-то несолидно.

Зато были те, кого каждый пикетчик знал в лицо. Вон начальник дружественного цеха куда-то прорысил. А это начальница ПДО сверкнула фиолетовым халатом. Тут главный инженер завода засветился на пару с замом. А вот и сам директор вышел на променад. Ну, и всех их (а как же!) – на карандаш! Так что, в конечном счёте, в злостных нарушителях пребывали одни и те же персоналии. В общем, идея оптимизации перемещений по-тихому приказала долго жить...

***
Руководство цеха располагалась там, где ему и следовало быть: в административной части на втором этаже. То есть, в максимальной удаленности от наших грязных участков. По диагонали через весь завод надо было к нам идти. Далеко, потому и посещали не часто. А более высокое начальство ещё реже. Причем никогда – в одиночку. Непременно со свитой, как и положено, по ранжиру сверху вниз вплоть до самого маленького начальника.

Тут будет уместным вспомнить, как мне довелось пообщаться с самим генеральным директором ПО «Интеграл» Петром Петровичем Гайденко. Героем Социалистического Труда, депутатом и делегатом всего, всего, всего! Чтобы было понятно, для рядового технолога вероятность такого события – примерно как выиграть машину в денежно-вещевую лотерею.

Выхожу на «капитанский мостик» (был такой вдоль участка резки на уровне второго этажа) и вижу незнамо как забредший к нам фиолетовый халат. Но чтоб такие люди и без свиты?! По царственной осанке и характерным «брежневским» бровям сразу опознал Главного Генерала. Тогда почему в одиночестве?! Это в нашей-то дремучей провинции, более чем в километре от его резиденции! По пути успев позвонить начальнику цеха, – «Евгений Сергеевич! Тут одинокий Гайденко бродит! У Вас под рукой есть, чем застрелиться? (Слава Сэ)», – колобком скатился вниз. Подошёл почти строевым шагом, представился и, изобразив почтение лицом и голосом, спросил, чем могу быть полезен.

Он ответил, что зашёл посмотреть на опытный образец станка резки «Алмаз-9». Того самого, что я разобрал своими руками и даже собрал потом. По счастью, и станок был включен, и пластины нарезались, и все лампочки на пульте убедительно мигали. Пока я квалифицированно (ещё бы!) проводил экскурсию, подоспела свита. Вперемешку неслись сиреневые и голубые халаты в количестве штук десяти-пятнадцати. Причём летели так (через весь завод!), что только полы на ветру развевались. По слухам, Пётр Петрович был очень грозным гендиректором.

Как позже выяснилось, Генерал не преминул отметить хорошую подготовку технологов цеха. Мне была объявлена устная благодарность. Лучше бы, конечно, премию дали. Или хотя бы перестали отнимать. Когда я похвастал друзьям, что довелось общаться с самим Гайденко, мало кто поверил. Лишь один ехидно заметил: «Повезло!». Ну, это он от зависти, конечно.

***
Кстати о лотерее. Когда перед приёмом на работу Евгений Сергеевич проводил среди меня собеседование, то задал ещё один вопрос. Поинтересовался, не потому ли я хочу именно в цех № 16, что у них в лотерею машины выигрывают? Как раз об этом я ничего и не знал. Потому ответил, что если бы знал, то вряд ли пошёл бы к ним. Мол, снаряд в одну воронку дважды не попадает. И, как показало время, сильно ошибся. Ещё как попадает! А ведь до того момента любую лотерею убеждённо считал чистой воды «разводом».

Недели за три до моего появления в цехе старший технолог участка эпитаксии в лотерею ДОСААФ выиграл «Волгу»! И весь коллектив ещё жил этим великим событием. Трагикомическую историю выигрыша, хоть она того и достойна, рассказывать не буду. При том, что слышал её многократно, в разных версиях и от всех участников эпопеи. В том числе, по меньшей мере, дважды от счастливца. Ну, право, не знаю… Может, как-нибудь в другой раз.

Славный цех № 16 действительно оказался волшебным. Более того, единственным в своем роде на всем ПО! Ещё ранее одному ИТР выпала машина. Кажется, «Запорожец». Затем мой друг выиграл «Жигули» в лотерею «Спринт». Он до того момента несколько лет тоже проработал в нашем цехе. Ну и финальный аккорд! Уже после моего ухода с «Интеграла» мастерица Наташа, с которой я работал на участке контрольных пластин, выиграла «Ладу-восьмёрку». Супруг, фанат футбола, убедил её сходить с ним на игру минского «Динамо». А на стадионе по номерам мест очень кстати разыгрывался автомобиль! Говорят, Наташа еще идти не хотела: муж еле уговорил.
И, всё равно, не стану искушать судьбу. Даже не уговаривайте! Может, кто и выигрывает, но не с моим счастьем. А коль сами рискнете, желаю удачи!

***
К коммунистическим субботникам я испытываю нежные чувства. Однако на заводе они имели свою специфику. Называлось: субботник на рабочем месте. Никаких брёвен или метёлок с лопатами. Приходишь и работаешь в счёт чего-то или куда-то. Но это уже не нашего ума дело.

Мой пролетариат особо не напрягался. Станки включали больше для вида и отправлялись курить. Для мастеров субботник был сущим наказанием. Работы никакой, а сменное задание в полном объёме – вынь да положь. Для чего приходилось выгребать все загашники.

Праздник освобождённого (от зарплаты) труда начинался действительно празднично. Идущих на крыльце проходной приветствовало заводское начальство во главе с директором. Воображение хотело дорисовать им бантики в петлицы, но это уже явный перебор: не Первомай, всё-таки. Наверное, всему виной бравурная музыка, что неслась из репродуктора. Турникет был отключен, потому на работу никто не бежал. Шли чинно, подстраивая шаг под бодренькие марши.

На участках музыка громко звучала из принудительной трансляции. Ни звук уменьшить, ни, тем более, выключить. Радио с получасовой регулярностью озвучивало вести с трудового фронта. Победные реляции иногда озадачивали: «Токарь такой-то цеха такого-то выполнил сменное задание!». Я глянул на часы. Что же это у него, прости Господи, за сменное такое? Которое можно выполнить к 10 утра!

***
Если заводское руководство по традиции благословляло на ударный труд, то цеховое торжественно поздравляло с его завершением. По участкам проходилась депутация из начальника цеха или его заместителя, представителей парторганизации, профкома, комитета комсомола. Говорили теплые слова, благодарили за трудовой энтузиазм. И отпускали всех на волю. Но кучковаться по интересам группы трудящихся начинали загодя. Нет, на самом заводе не пили. Как можно! Однако на продолжение праздника, само собой, рассчитывали.

 Где-то после середины смены трудовой люд начинал откровенно маяться. Ходили по одному и делегацией к мастеру. Пойди, мол, поторопи начальство. Мастер терпел, сколько было возможно. Затем покорно брёл в кабинет руководства. А там в ожидании уже собрались коллеги. Ёрзали на стульях и временами подавали робкие голоса с места. Действительно, не пора ли по домам?

Замначальника цеха Владимир Петрович Кольченко был невозмутим. Сидел за столом, перебирал документы. На жалобные стенания мастеров реагировал кратко: «Рано». И опять углублялся в свои бумажки. Но тут открылась дверь, и на пороге возник мастер Женя: «Владимир Петрович! Вы ещё здесь?! Да что же это такое! У меня смена давно построена, копытом бьёт». Кольченко резво подхватился и рванул к двери, по ходу успев надеть халат. Но вдруг замедлился: что-то явно было неправильным. Уже в дверях повернулся к присутствующим: «Вот! Учитесь у Евгения Борисовича! Так надо действовать: решительно и с напором! А то сидите здесь, ноете…». И пошёл завершать субботник.

***
В параллельной смене оператором станка резки «Алмаз-6М» работал баптист. Самый что ни наесть настоящий! Между прочим, очень славный парень по имени Витя. В кино и по театрам не ходил. Телевизора в доме тоже не было. Женат, отец троих детей. Мы часто ездили с ним в одном автобусе, говорили за жизнь.

Самое забавное, что вера не мешала Вите быть азартным футбольным болельщиком. Перед началом каждого сезона на листе ватмана рисовал таблицу, куда затем скрупулезно вписывал результаты прошедших матчей. Вывешивал её прямо на участке для общего обозрения. Народ относился с пониманием.

Этого бедного Витю постоянно норовили записать в комсомол. Как это так, что не только не комсомолец, но и вовсе баптист. Непорядок, однако. Всему цеху позор! Вели массированную обработку, а он – ни в какую. Мол, убеждения не позволяют – и всё тут.

Его мастер мне жаловался: «И чего, спрашивается, прицепились к парню? По мне, если б все мои бойцы стали баптистами, так и забот никаких. Не пьёт, не курит, из семьи не гуляет! Да к тому же – отличный работник».

***
Не работой единой жив человек. Потому что была ещё и довольно бурная общественная жизнь. Расскажу про турслёты, которые относились к числу популярных и любимых мероприятий: цеховые, заводские, объединения. Если ранее я и допускал, что пролетарский отдых имеет свою специфику, то для меня она заключалась в известном стереотипе: «Всё как у людей: напились и подрались». Однако на практике вышло совсем не так. Напротив, вынес для себя массу новых и ярких впечатлений.

Мне, побывавшему на многочисленных слётах, где доминировала профессионально-спортивная составляющая, тут всё было внове. Народ отдыхал и гулял широко. Что называется, с цыганами и медведями. Не то, чтобы пили много, но как-то особо никто не препятствовал, коли есть желание и ведёшь себя пристойно. Любые проявления буйства категорически не приветствовались и решительно пресекались на корню. А в остальном – расслабляйся, как душа просит. Однажды в команде оказались двое парней с нашего участка (кстати, неплохие ребята), которые привезли с собой каких-то «левых» (в смысле, не наших) девиц и за два дня ухитрились выползать из палатки только по физиологическим причинам: поесть и справить нужду. А, вот! Один раз покинули-таки своих барышень и сходили перетянуть канат! И то, недалеко: метров за двадцать от палатки. Потом ребята признались, что в целом прекрасно отдохнули. Но стоило ли за этим ехать час на электричке, а потом ещё километр пешком тащиться до места?

***
В нашей заводской команде главными действующими лицами были начальник моего участка Слава и оператор параллельной смены Лёня. Слава, собранный и деловитый на работе, в лесу «отрывался» с удовольствием и непринужденно. Что характерно: если на слетах мы с ним были на «ты», то на работе – исключительно на «вы» и по имени-отчеству. По умолчанию этот вопрос даже не обсуждался. Вот с Лёнчиком были на «ты» и там, и там. Маленький такой, но подвижный и спортивный паренёк. Весёлый, заводной и обаятельный. С живыми глазками, в которых без труда читалась постоянная готовность балагурить и вообще чего-нибудь натворить.

Понятное дело, без музыки на слётах никак. Я ходил в лучших гитаристах цеха. Из двух, имевшихся в наличии. Потому всегда состоял при гитаре. Основной задачей было выступить на конкурсе военно-патриотической (не туристской!) песни и занять там высокое призовое место. В общем, это было не так уж и сложно. И дело отнюдь не в мастерстве (чего нет, того нет). Просто конкуренты, как правило, исполняли всякую банальную фигню. В моём же репертуаре имелось насколько беспроигрышно ударных номеров. А если кто из членов жури не прослезится под «Вспомните, ребята!» (муз. В.Берковский – ст. Д.Сухарев, исполнение – моё), то его с чистой совестью можно записывать в твари бесчувственные.

Вот при вечерних посиделках у костра конкурировать с Лёнчиком было невозможно. Он не разменивался на мелочи и возил с собой сразу баян. Ни дать, ни взять – первый парень на деревне. А баян – это уже танцы. Куда мне, со своими окуджавами, визборами и ланцбергами?

***
Спортивная часть соревнований тоже имела место. Но классической полосы препятствий (с верёвками, карабинами, обвязками) обычно не бывало. Скорее, проход команд от старта к финишу через последовательную цепочку конкурсов. Скажем, на скорость разжечь костёр так, чтобы перегорела киперная лента, натянутая в метре от земли. Или на время разобрать-собрать автомат Калашникова.

Основу традиционно составляли развлекательные конкурсы. Мне крупно повезло впервые увидеть знаменитый туристский бокс. Это когда два бойца с завязанными глазами на импровизированном ринге упоенно молотят друг дружку свёрнутыми в трубочку спальниками. Но особой любовью пользовался футбол. Причём в самых неожиданных вариациях. Скажем, играют две команды, три на три. Мяч вполне настоящий, ворота – без вратарей. Что помогало слабо, поскольку игроки каждой из команд были связаны между собой единой верёвкой. Тут будь хоть самим Марадоной, не очень то разбежишься.

***
Самое популярное развлечение – женский футбол. Зрелище и впрямь захватывающее. Девочки очень старались, хотя представление о правилах игры имели весьма смутное. Удары по мячу производили в любую сторону, кроме ворот. Забитые с игры голы были крайне редки, поскольку носили откровенно случайный характер. Да к тому же ворота защищал вратарь мужского пола. Он же якобы играющий тренер. Сильно повлиять на ход баталии не мог по причине того, что был привязан верёвкой длиной метра три к колышку, вбитому за воротами. Разве что зычным руководящим окриком. Заканчивалось для тренера, чаще всего, разрушенной психикой и абсолютной потерей голоса.

На поле присутствовал ещё и судья. Очередной крепко страдающий мужчина и даже со свистком. Свистел до хрипоты, поскольку девочки его свист принимали скорее за одобрение себе, чем как сигнал к остановке игры. Очень переживал, что не мог различать игроков разных команд (единой формы не было) и потому всё время орал «Чей человек?», показывая на объект пальцем. Хоть царапанья соперниц и таскания за волосы, как правило, не наблюдалось, правила нарушались постоянно: силовая борьба по всему полю значительно больше подошла бы хоккею. Но девчонки все тяготы переносили стоически. Только иногда попискивали от боли при лобовых столкновениях на полной скорости. А как радовались забитым мячам!

Зато довелось увидеть редкий по красоте и неожиданности победный гол нашей команды. Автор – оператор участка испытаний девочка Жанна. Высокая, тоненькая и симпатичная. Вообще-то, гол, забитый в падении через себя – большая редкость и событие даже в игре профессионалов. Очень эффектно: футболист, располагаясь спиной к воротам, высоко подпрыгивает и в падении «ножницами» бьёт по пролетающему мимо мячу. Красота!

Вот нечто подобное удалось изобразить и Жанночке. Правда, она сначала упала навзничь, а потом, уже лёжа, эдак небрежно наподдала стройной ножкой бог весть зачем пролетавший мимо мяч. И он угодил в ворота! Рёв стоял такой, что уровню восторженных децибелов могла бы позавидовать и знаменитая «Маракана». Единственным человеком, который не смог визуально оценить красоту момента, как ни странно, оказался сам его создатель. Гол Жанна попросту не видела. Да и мудрено было это сделать, лёжа спиной на траве и макушкой к воротам.

***
Помимо штатных массовых развлечений случались и розыгрыши. Так сказать в порядке частной инициативы. Не претендуя на особую утончённость, они неизменно вызывали восторг зрителей, чего никак не скажешь об участнике. Вот, например, такое: можно ли попасть пятикопеечной монетой, уложенной по центру лба, в донышко бутылки, заткнутой горлышком вниз в область живота за пояс или резинку штанов? Предполагаемую жертву Слава и Лёня «разводили», как правило, на пару. Винная бутылка 0,7 литра с аккуратно обрезанным дном готовилась заранее. Клиенту давалось несколько тренировочных попыток, из которых парочка обязательно были успешными. Кстати, не так уж это и сложно попасть. Далее, по готовности испытуемого, начинались три зачетные.

Под барабанную дробь бедолага затыкал себе бутылку куда положено (спереди за пояс), выпрямлял спину, втягивал живот, задирал голову к небесам и сам себе укладывал на лоб монетку. Естественно, в такой позе он никак не мог видеть Лёню, который подчёркнуто неспешно и деловито выливал в бутылку как в воронку большую кружку воды! Обычно жертва некоторое время ещё продолжала стоять со слегка разведёнными руками и с монеткой на лбу, пытаясь постигнуть новую мокрую реальность. Дальнейшее зависело от темперамента участников. Поскольку далеко не все соглашались с изысканностью и остроумием эксперимента, бывало, что Лёнчика спасала от расправы только природная резвость ног.

***
Иногда случались и внеплановые казусы. Однажды ухитрились взять с собой аж 4 пачки соли (я тоже отличился) и ни одной чаю. А без чаю в лесу как? Кто-то из девочек обнаружил рядом с нашим лагерем целые заросли малинника. Решили, что заваренные листья малины настолько полезны, что вполне сгодятся вместо чая. Тем более что и выбирать особо не было из чего. Кто ж тогда знал, что целебность малины заключается, главным образом, в её мочегонных свойствах! Теперь-то все наши участники, конечно, в курсе. Ну, я вам доложу: главная улица города в день праздничных гуляний в сравнении с нашим бивуаком выглядела бы детским садиком в тихий час! А и взяли бы с собой чай, всё равно выспаться в ту ночь была не судьба.

Кому-то из комсомольских начальников пришла в руководящую голову блестящая мысль организовать настоящую дискотеку. Решили – сделали. Ближе к вечеру прибыла армейская передвижная электростанция с обслуживающим штатом военных. Другую нужную аппаратуру завезли заранее. И вся эта благодать расположилась метрах в 25-и от нашей стоянки! Чтобы хоть как-то заглушить грохот дизеля «передвижки», музыку врубили на максимальную громкость. И так почти до утра! Танцы, однако. Даже Лёнчиков баян оказался не у дел.

А в дислокационной близости армии обнаружился неожиданный плюс: наши подсуетились и притащили от них кабель. Благодаря чему я приобрёл новый и пока единственный в жизни опыт ужина у вечернего костра при свете свисающей с дерева лампочки.

*******
;