Тропинка к незабудкам

Город моего детства - счастливчик. Ему очень повезло. А значит, повезло и мне. Я выросла в нем. А он вырос на одном из самых живописных европейских ландшафтов. Рельефе, сформированном активным действием ледника. На холмах, в оврагах Мозырской гряды - самой высокой точки Полесья.

Полесье.

Легкие Европы. Речушки, протоки, ручьи, болота. Огромная чаша, по дну которой течет река. Где-то неспешно, где-то торопливо. Изгибается, разветвляется. В дороге наполняется многими водами. По весне разливается по белым пескам и цветастым лугам.

Красавица Припять.

Давным-давно вдоль высокого, холмистого, густо покрытого травами, кустами и деревьями правого берега Припяти расселились люди. Обычное восточнославянское поселение. Построили замок над прекрасной рекой, от него улицы по ярам, по оврагам, вдоль быстрой воды.

Город Мозырь.

Город крутых косогоров, глубоких оврагов, выступающих из земли валунов. Овраги укрыты дикорастущими растениями, вписанными в Красную книгу, по склонам петляют улицы. То спускаются вниз, туда, где прячутся эндемики, то поднимаются вверх, туда, где на холмах цветут сады. Город расчленен, очень разбросан, вследствие такого ландшафта, но именно это создает неповторимую, уникальную картину.

Микрорайон, в котором я росла, вырос за рекой. Древний, почти тысячелетний Мозырь стоит по одну сторону реки, а наш район - по другую. Стоит и через заливные луга, белеющие длинноногими аистами, смотрит на останки старой крепости, на купола церквей, на автомобильный и железнодорожный мосты, переброшенные через Припять, живет своей жизнью, ответственной рабочей и тихой домашней.

Заречный.

Оторванное от всего города расположение микрорайона - следствие послевоенного строительства на этой территории завода мелиоративных машин. Завод создавался как часть программы «О неотложных мероприятиях по восстановлению осушительных систем и освоению осушенных земель БССР». Рядом возводили рабочий поселок со своей инфраструктурой. Строили дома для работников. Сначала небольшие, с общими кухнями, после четырех и пятиэтажные с отдельными ванными комнатами и отдельными кухнями - крохотными, но своими. В центре микрорайона - дом культуры. Здесь, на втором этаже, была библиотека, на первом этаже - кинозал, танцевальный зал, комната для кружков, музыкальная студия. Дальше, по улице из белых акаций, тянущейся вдоль парка - моя школа.
 
По весне, когда река разливалась, подтапливая широкие песчаные берега, луга, низкий дубняк, добиралась до автомобильной дороги, соединяющей микрорайон с городом, мы выбегали на переменках из школы, наблюдали за водой, которая стучалась об асфальт, а после уроков бежали купаться. Прямо у дороги. Не нужно было идти через долгий луг до берега реки, река сама жаловала к нам. Некоторыми годами, когда было много снега и дождей, река проказничала и выбивалась из тех норм, которые были заложены при строительстве микрорайона для безопасного проживания, и тогда вода заливала автомобильный путь. Какое-то время, пока вода не уходила, микрорайон жил в изоляции. Лишь паром и частные лодки доставляли жителей на другой берег реки: на работу, в художественные и музыкальные школы, спортивные секции, в другие общеобразовательные школы, которые посещали некоторые дети, живущие здесь. Большая часть взрослого населения микрорайона работала на заводе и в порту, крупнейшем порту БССР, еще дореволюционном, тоже расположенном с этой стороны реки, а дети учились в местной школе. Моя мама после института получила распределение в этот тихий уголок, работала детским доктором: вела прием до ночи, до обессиленных ног ходила по вызовам, порою открывала по ночам родителям заболевших детей, стучащим в дверь нашей квартиры, никогда никому не отказывала. Благодаря маме нашу семью знали все.

Еще помню, как каждое лето, вплоть до аварии на чернобыльской АЭС, к нам в город приезжали отпускники из Ленинграда и Москвы. Купались, загорали, расположившись под ивами на песчаных берегах, полных ракушечника. А я наблюдала и думала: “Почему они не едут на море, о котором всегда так мечталось мне, что их здесь привлекает?” И только повзрослев, уехав далеко-далеко, в мегаполис, поняла, какой это был теплый, глубокий, огромный мир. Я редко там бываю, только лишь, чтобы повидаться с папой, покоящемся на холме среди берез, и очень-очень скучаю.

***
И вот он. Этот день. День, в который хочется успеть дотронуться до всех тех мест, с которыми росла. Пройтись, обняться, поговорить.

Ветхие ступеньки к квартире на первом этаже, перед окнами которой мама высаживала цветы за кустами сирени. Поздней весною сирень фиолетово зацветала, мы забирались в нее, искали цветки с пятью лепестками, загадывали желания и затем усердно разжевывали.

Узкая асфальтовая дорожка к продуктовому магазину через огромный двор, по периметру которого стоят пятиэтажные дома. По дорожке бегала в магазин. С бидончиком для молока и со стеклянной баночкой под сметану. Летом добавлялась трехлитровая банка для хлебного кваса, который разливали из большой бочки, поставленной у магазина на весь жаркий сезон. Центр двора был увенчан фонтаном с деревянными улыбающимися чертями, с любовью вырезанными местным творцом по дереву. В девяностые годы за деревянными скульптурами перестали ухаживать, они постепенно пришли в негодность. Фонтана больше нет, нет и чертей. На их месте летом солнечно горит огромная клумба с настурциями и декоративными подсолнухами.

За домом идет маршрут к школе, пятиминутный, поэтому утрами удавалось поспать подольше, до последнего, пока папа за ноги не стаскивал с кровати на пол. Это был знак, что на сборы остается пятнадцать минут: умыться, застелить кровать, одеться, проглотить завтрак, заботливо приготовленный папой и бежать со всех ног до школы с подружкой, терпеливо ожидающей все это время у дверей.

Вдоль детского садика плетется узкая дорожка к автобусной остановке, где подолгу стояла в ожидании. Автобус вез из микрорайона Заречного до Примостовой площади, через мост, на другую сторону реки. Здесь конечная остановка всех городских автобусов. Отсюда белые каштаны заботливо проводят в самый центр города. В центре напротив горисполкома - моя музыкальная школа. Она выглядывает из-за деревьев, всегда свежевыкрашенная. Перед школой - сквер, на краю которого теперь скромно-молчаливо стоит памятник жертвам Чернобыльской аварии. Ведь Мозырь - это чуть меньше ста километров от Чернобыльской атомной электростанции. В школьные советские годы мы ездили в городок Припять, построенный для работников станции, за деликатесами к праздникам, город снабжали неплохо. Так отчетливо помню те дома, тот пышный наполненный лес, в котором по дороге домой собирали чернику и грибы. В 1986-м году, окончив четвертый курс, помчалась навестить родителей, на десять дней перед стройотрядом. Не позволяла себе думать о страшном, никого не слушала - гоняла на велосипеде, валялась на песке у Припяти, купалась. Назло. Это ведь всего десять дней в июне. Сколько незнания, непонимания, неверия. Неверия в безумие, в катастрофу вселенского масштаба.

От музыкальной школы улица поворачивает к универмагу. Там мы совершали покупки: наряжались к первому сентября, к праздникам, готовились к зиме. По соседству с универмагом на центральной площади города всегда стоит с высоко поднятой рукой Ленин. А за его спиной льется очаровательная Припять, вдоль берега которой вытянулся парк с ивами, кленами, елями, скамейками, смотрящими на воду. Аттракционы, детские площадки, колесо обозрения и огромная танцплощадка, где летом устраивали танцы под оркестр в годы молодости моих родителей, позже, в мои школьные годы, под вокально-инструментальный ансамбль. По парку прогуливались, лакомились ванильным, шоколадным, крем-брюле мороженым в вафельных стаканчиках, знакомились.

Фон парка - скольжение байдарок и каноэ по водам текучей Припяти. Мозырь - город гребцов, звезд мирового спорта. Мальчишек и девчонок, влюбленных в близкое соприкосновение с волной, всплеск весел, в особенные запахи реки. Рожденных преодолевать стихию и звучать в унисон с вольной, широкой, стремительной водой.

Один из городских холмов венчает большой стадион. Летом там тренируется футбольная команда. А зимой, с первым снегом, он превращается в каток. Каждый вечер играет музыка, и жители абсолютно всех возрастов, с разной степенью подготовки, скользят по свежеочищенному льду строго по кругу. Холодные, румяные, довольные.

А вот и она. Одна из самых любимых тропинок - к реке через заливной луг. После весеннего половодья, после того как вода отступает, напоенный и накормленный луг благодарно зацветает. Гвоздиками, чесночком, незабудками. Многочисленные плеса покрываются кувшинками и лилиями. Резвятся бабочки и стрекозы, присаживаются на тонкие цветочные лепестки, на хрупкие травинки. Заливной луг Припяти очень широк, до реки идти долго, и пока идешь, можно успеть так много: насладиться ароматами луговых цветов, наесться ежевики, несколько раз выкупаться в плесах, понаблюдать за птицами и ящерицами, спеть не одну песню и просто полежать на траве. Полетать с облаками.

Многое изменилось в микрорайоне Заречном. Завод - уж не тот завод. Дом культуры закрыт. Река обмелела и больше не разливается так широко. Часть заливного луга засажена кукурузой. Выстроена новая школа. Открылся большой продуктовый магазин. Автобус теперь не нужно подолгу ждать, он ездит по расписанию.

Многое. Но пока не все.

Рыбаки все так же шепотом стоят с удочками под ивами у реки. По весне кружат красноногие аисты. Важничают осенние пламенные клены. И также пахнут скромные дети солнца, воды и небес - маленькие чистые незабудки.