III. Колдунья

Тяжело дыша после похода в магазин, Лидия Васильевна шла домой. Ей уже давно перевалило за семьдесят, но старушка не собиралась почтенно сидеть целыми днями в кресле, смотреть «Суд присяжных» по телевизору и радоваться, когда кто-нибудь из внуков вспомнит, что она ещё жива. Да и не получилось бы. Лидия Васильевна, или баба Лида, как её называли все соседи, была из тех последних жителей своей деревушки, кто ещё не разъехались по городам или не отдали Богу душу.

 Деревня Калинники доживала свои последние дни. Ещё лет двадцать назад это было большое село, где несколько десятков домиков сгрудились вокруг небольшой церкви. Сейчас Калинники мало чем были похожи на прежних себя. Земельные участки, оставшиеся без хозяев, раскупили дачники, приезжающие только несколько раз в год на шашлыки. А оставшихся в живых соседей Лидия Васильевна могла пересчитать по пальцам. Да и сама церковь с каждым годом пустела всё сильней. Отец Григорий, который приходил каждый четверг к Лидии пить чай, сетовал, что скоро и службу не для кого будет проводить. «Ещё какие-нибудь лет шесть, и мы с вами останемся тут одни», - с тоской замечал священник, потягивая из блюдца горячий чай. «Мы и Погорелиха, отец мой. Она-то и нас переживёт, и не уедет никуда», - отвечала баба Лида. Погорелихой в деревне звали старуху, чей участок стоял на отшибе. Уже больше тридцати лет назад её дом сгорел. Строить новый было не на что, и старуха перебралась в маленький сарай, уцелевший при пожаре. Погорелиха была старше всех в селе, казалось, что в памяти каждого жителя она всегда была такой, старой и вредной. И если раньше нелюдимая старуха ещё любила всласть побраниться с соседями, то последний год она почти носу не казала из своего сарая, только исправно продолжала посещать все службы. Единственным человеком во всей деревне, с кем старуха ещё общалась, был отец Григорий.

До деревни Лидия Васильевна добралась уже к вечеру. А ей ещё предстояло замесить тесто на ночь, надо было поторопиться. Все мысли старушки крутились вокруг вечерних забот, как вдруг на дорогу перед ней выскочило огромное животное. Чёрная лиса, но размером с хорошего телёнка, шерсть вся в колтунах и репье. Два ярких жёлтых глаза уставились на обомлевшую старушку. Несколько мгновений обе, и лиса, и баба Лида, не шевелясь, смотрели друг на друга. Зверь поджимал левую переднюю лапу, с которой на землю густыми тяжёлыми каплями стекала кровь, такая же чёрная, как сама лиса. Издав глухое утробное рычание, зверь припал к земле и стал медленно приближаться к старушке. Но в тот миг, когда Лидия Васильевна уже зажмурилась, ожидая, что зверь бросится на неё, лиса перепрыгнула через забор и скрылась за ним. Ещё какое-то время Лидия Васильевна не могла и шевельнутся от страха. Наконец, взяв себя в руки, старушка нашла в себе силы посмотреть на забор, за которым скрылся зверь. Облупившаяся зелёная краска, покосившаяся калитка с висевшей на гвоздике Семистрельной иконой Богородицы и пепелище за ней. Двор Погорелихи.

Этой ночью баба Лида не легла спать. Чуть ли не бегом добравшись до своего дома, старушка накрепко заперла двери, накапала себе двадцать капель валерьянки и валокордина и сидела в полной темноте, боясь включить свет. Как только начало светать и ночной страх, казалось, был позади, Лидия Васильевна заварила крепкий чай. Раздавшийся в ту же минуту стук в дверь заставил её вздрогнуть, что она уронила чашку на пол. Не успела Лидия Васильевна ответить, как в дом вбежала Лизавета, сухонькая торопливая старушка, жившая в соседнем доме. Соседки дружили с самого детства и давно входили друг к другу в дома без предупреждения. Лизавета деловито окинула ошеломлённую подругу взглядом и, увидев разбитую чашку в луже чая на полу, молча села на корточки и принялась аккуратно собирать осколки в платочек.

– А ты совсем уже в маразм впала, Лид? – со смешком прокряхтела Лизавета. – Теперь от каждого стука так шугаться будешь? Гляди, так скоро всю посуду в хате перебьёшь. Собирайся давай, на утреннюю опоздаешь.

Всю дорогу до церкви Лизавета поддерживала Лидию Васильевну под руку и не умолкала ни на секунду. Говорила, что в следующем месяце приезжает внук из Питера, что финская печка, которую клал ещё покойный муж, коптит, что дочка почти уговорила её продать домик и переехать к ней. Весь поток типичных новостей от подруги баба Лида пропускала мимо ушей. Она нарочно повела подругу в обход, приближаясь ко двору Погорелихи, где этой ночью скрылся зверь.
 
– … А Валерий-то с утра прибежал и орёт благим матом, мол, ночью в лес с ружьём ходил на кабанов. Ну я же говорила тебе, двинулся дед, тут кабаны последний раз бегали ещё когда моя мама жива была, царствие ей небесное. Так вот он прибежал, глаза навыкате, весь красный, я уж думала, удар его хватил. Я же помню, когда Сергея Степаныча позапрошлым летом хватил, так тот тоже весь красный был, еле говорить мог. Ну вот, прибегает и говорит, что видел в лесу тварюгу какую-то, чёрт её пойми, то ли волк, то ли кабан самый. Он пальнул в неё, а она как подскочила и понеслась прямиком к деревне, представляешь?! Помню, мой Семён тоже на охоту часто ходил, пока ноги не отнялись. Но он то чаще дичь всякую таскал. А чтоб какую-то здоровую тварь, не помню такого. Вот куропаток приносил. Вкусные такие. Ты знаешь, я их обычно мёдом мазала, а потом в горшок и в печь, так вот когда они…

Дойдя до зелёной калитки с Богородицей, Лидия остановилась, прервав болтовню соседки. Собравшись с духом, она отворила калитку и вошла во двор. Ни следа неведомой лисицы не было. Всё как всегда. Остатки дома и сарай. Только возле входа в жилище Погорелихи из земли торчали семь ржавых погнутых лезвий ножей, вкопанных рукоятками в землю. Сама хозяйка двора, видимо, уже была в церкви.

–Ты сбрендила?! А ну пошли, пошли отсюда. Завела меня куда! Не хватало ещё тебе шастать по двору этой сумасшедшей, чай, не девочка уже, – воскликнула Лизавета и, оттащив подругу от калитки Погорелихи, повела её в сторону церкви.

Выходя после службы из церкви, Лидия Васильевна нарочно задержалась, сказав подруге не ждать её. В притворе оставались только она, отец Григорий и Погорелиха, что-то говорящая священнику. Не имея возможности разглядеть внимательнее старуху во время службы, Лидия подошла поближе, пока не услышала гнусавый хриплый голос.

– …И вот отец, что вышло то, а как упала, на что, ей-богу, не помню. Посоветуй, отец, может Пантелеймона образ приложить? Я уж и святой водою промыла с утреца...

Старуха протянула отцу Григорию левую руку, плотно перевязанную грязным серым платком, сквозь который просачивалась тёмная кровь.


«Не смотря на свою тёмную природу, колдуньи, как и их близкие сородичи ведьмы, гораздо ближе к людям, нежели любой другой нечистый. Они стараются жить по соседству с человеком. Каждый колдун или колдунья – погрязший некогда в грехах человек, дозволивший другому колдуну впустить в себя его силу. Этим же и объясняется поразительное их долголетие. Колдуны могут прожить больше двухсот лет, не передавая свою силу до тех пор, пока та не станет тяготить их. Накапливая могущество, колдун слабеет телом. Но он вынужден жить, пока не передаст силу новичку.  Вред от колдунов не так уж и велик, не смотря на их репутацию в легендах. В основном, это угрюмый, зачастую уродливый человек, сторонящийся соседей. Но без них он не может. Колдуну необходимы живые люди вокруг, ибо среди них он и найдёт себе замену, когда пробьёт его час.

Не стоит думать, что колдун страшится крестного знамения, как та же ведьма. Наоборот, колдун через несколько лет после получения силы окружает себя большим количеством предметов христианского почитания. До сих пор мне не удавалось тщательно обследовать логово колдуна, а потому не могу сказать с точностью: для отвода ли это глаз или же колдуны используют святыни для каких-нибудь особых ритуалов. Но религиозное рвение колдуна – верный признак его большого опыта.
Особливо нужно упомянуть склонность некоторых колдунов к оборотничеству. Это может быть куница, ласка, медведь или лиса. Для обращенья колдун использует ритуальный круг из семи ножей, кувырки через которые обращают его в зверя. Под этой личиной колдун может воровать соседскую живность или охотиться в лесу. И если в человечьем облике колдун не опасен, то встреча с ним под ликом зверя может повлечь за собой смерть. Колдун не в состоянии полностью контролировать себя и, уподобившись прочим нечистым, даёт волю своей звериной хищной натуре».
(Из записок Николая Краковского 19хх год.)