Мышонок

       В далеком моем детстве, краешком прошедшем в солнечной Средней Азии, был один случай,  который я до сих пор вспоминаю с внутренним содроганием. Диву даешься, сколько же опасностей подстерегает детей,  и ведь о доброй половине из них родители даже не догадываются. Хвала и искренняя благодарность Ангелу-Хранителю, который в эти годы работает без выходных, едва успевая защищать сорванцов от бед и напастей. А зачастую больше и некому их защитить.

       Случилось как-то раз нам с подружкой Зебишкой (есть такое женское имя в Азии – Зебо’) собирать фантики от конфет. Помните такое занятие? Ходишь по улице, находишь фантики и золотинки от конфет, распрямляешь их, выглаживаешь и складываешь в коробку. С конфетами в Средней Азии всегда было туго.  Впрочем,  продуктов в магазинах там тоже не было, кроме мутных банок со странными соками и серого хлеба. И тем не менее народ не голодал – с аппетитом кушал мясо, плов, соус, молоко, яйца, йогурт, лепешки…  Откуда все это бралось – сие мне неведомо. Думаю, что у большинства городского населения была родня в  сельской местности, и блат – в торговле. У нас  было и то и другое, и еще бабушка с дедушкой в далеком  Подмосковье, которые раз в месяц обязательно отправляли нам посылку со всякими  столичными вкусностями, в том числе и с конфетами знаменитых московских фабрик «Рот-фронт», «Красный Октябрь», «Бабаевский»…

       Именно фантики от бабушкиных конфет ценились  среди местной черноглазой детворы больше всего. Словно на подпольном валютном рынке мы обменивались  ими, и за один мой московский фантик давали по пять местных. А вот Зебишке, несмотря на мои подарки, время от времени приходилось пополнять свою коллекцию с улицы. И я по дружбе ей в этом помогала.

         В тот день ничто не предвещало беды, и мы бродили с ней  по дворам,  как следопыты. И вдруг прямо передо мной с дерева падает… мышь. Хлоп! Сорвалась с ветки и шлепнулась прямо под ноги.  И, видать, от удара потеряла сознание. Я наклонилась к ней. Лежит такой хорошенький крупный мышонок палевого цвета, глазки бусинки, длинный хвостик. Милый-премилый. Что бы вы сделали, если вам десять лет и вы любите животных? Вот и я осторожно взяла бездыханное тельце, положила на ладонь и стала дуть в мордочку, чтоб скорей привести в чувство.  Мышонок не шевелился. И тут мне пришла в голову блестящая мысль: а не положить ли нам его в коробку? «Зебишка! Быстрей! – кричу. - Неси сюда коробку! Мы туда мышонка посадим!»

        И тут случилось неожиданное. От моего крика ли, кто знает, а может, и от моих слов, мышонок очнулся, и то ли с перепуга,  то ли от природной агрессивности, вероломно и без всякой на то причины впился своими острыми зубами в мой палец. Укусил, гад! Я вам скажу, зубки у мышей что надо! Желтые, длинные и очень острые…  Так что  подушечку безымянного пальца он прокусил мне очень глубоко и очень больно. Да-да, того самого безымянного, из которого медсестры-вампирши сосут через трубочку  кровь, предварительно проткнув бедный детский пальчик невыносимо страшным пером.  Видимо, этот палец обладает какой-то особой чувствительностью, а не просто полон крови – иначе почему эти садистки в белых халатах выбирают каждый раз именно его? Хуже этого может быть только выбор мизинчика.

        И вот именно в эту нежную детскую подушечку впился своими острыми желтыми зубами злобный мышь. Впился и повис. Я закричала и стала трясти рукой, а эта сволочь висела на пальце, как бульдог. Я металась в страшной панике и, наконец, что есть силы размахнулась и сбросила его. Этот мерзкий маленький упырь сорвался с моей руки прямо в пустой арык. Арык – это такая городская канавка из маленьких бетонных плит глубиной полметра – по нему обычно бежит вода для прохлады. Но этот был пуст и сух. И мой мышь с ускорением грохнулся о дно арыка. Надеюсь, он повторно потерял сознание и не узнал, что было дальше, потому что вне себя от  ужаса и гнева я спрыгнула туда и  со всей силы топнула по нему ногой.   И с еще большим ужасом увидела, как  по стенкам этого арыка брызнули мозги и внутренности  мышонка…  Кошмар, конечно. Но из песни слова не выкинешь – есть такое пятно в моей биографии.

         А тем временем кровь из пальца била фонтаном, перепачкала все и никак не останавливалась. Совершенно белая от ужаса – представьте только, мышь висит, вцепившись в ваш палец, а вы не можете ее сбросить – сжимая вытянутую руку, я  прибежала домой и попыталась остановить кровотечение холодной водой из крана.  Палец пульсировал острой болью. Я заматывала его полотенцем, но кровь тут же просачивалась наружу. Размазывая кровь и слезы по щекам, я металась по дому, не зная, что предпринять. Но все как-то случилось само -  через какое-то время страшный фонтанчик иссяк, и мне больше не грозила опасность умереть от потери крови.

        Судорожно намотав на безымянный пальчик бинт, я попыталась успокоиться и собраться с мыслями. Лучше бы я этого не делала, потому что вместе с мыслями на меня навалился новый ужас. Знаете ли, я была не просто десятилетним ребенком, а очень начитанным  десятилетним ребенком, прочитавшим Детскую Энциклопедию о животных от корки до корки. Добавьте сюда бабушку-медика, ответственную за санитарно-просветительскую работу во всех городских поликлиниках, и вы поймете в чем заключался предмет моего следующего кошмара.  Да-да,  грызуны являются переносчиками самых страшных болезней. Даже простой контакт с ними опасен, а тут укус! И не какого-то домашнего хомячка, а самой настоящей дикой полевой мыши неизвестной породы.

        Дрожащими руками я открыла ту самую Детскую Энциклопедию о животных, нашла раздел грызунов и в абзаце со скучными санитарными данными вдруг увидела страшные слова – «переносчики чумы».
ЧУМА…
 
  Это жуткое слово всплыло огромными черными типографскими буквами и угрожающе двинулось на меня из глубины книги. Высокая черная фигура с косой двигалась следом. Чума… Про бешенство я тогда не успела подумать, а стоило бы – с чего это вдруг мышь так агрессивно и не типично себя повела.  Нет, всё моё существо тогда занимала только чума, а то, пожалуй, детский мозг не вынес бы вдобавок к укусу грызуна, чуме еще и мысли о шестидесяти уколах в живот.  Как вы наверное уже догадались, следующим источником инфернального ужаса стала родительская Медицинская энциклопедия, где на странице с буквой «Ч», я увидела страшные цветные картинки, и трясущимися белыми губами прочитала свой приговор…
Итак, переносчиками чумы действительно являются грызуны. Точнее блохи, которые сначала кусают зараженную мышь или крысу, а потом переходят на человека и своими погаными челюстями прокусывают кожу, внося заразу.  Согласитесь, у меня был случай покруче жалкого блошиного укуса, а стало быть, шансы уцелеть фатально стремились к нулю.  Там же я прочитала, что  в древности и, особенно в Средневековье, целые города и народы вымирали от свирепствующей бубонной чумы. Бубон – это страшно воспалившийся лимфатический узел. Адские картинки предлагали медицинские случаи один ужасней другого.  Почти на грани потери сознания я узнала, что инкубационный период составляет от двух до шести дней, после чего начинается лихорадка, и, падая в обморок,  я отвела себе на остаток  жизни среднее -  три дня…

        Через какое-то время я пришла в себя – на полу, лёжа с перебинтованным пульсирующим пальцем между двух раскрытых энциклопедий. Всё! Со мной было кончено! Что же делать?.. Как быть?..  Бабушка этого, конечно,  не переживет… бедная моя бабуля…  И мама тоже…  Сказать маме?.. Попрощаться?.. Представила, как я, давясь слезами раскаяния,  говорю маме, что мы с Зибишкой собирали на улице фантики, что с дерева упала мышь и укусила меня за палец…  Представила, как отливает кровь от ее лица… или наоборот приливает…  как с каждым моим словом меняется выражение ее лица… Ужас, ужас, ужас…  Нет, мама сначала  меня убьет, а уж потом умрет сама от горя…

        В  общем, итог один – все умрут. При таком печальном раскладе лучше вообще никому ничего не говорить, чтоб раньше времени не расстраивались и на меня не орали.  Решение принято – никому ничего не скажу, умирать буду молча, а может даже убегу из дома…

         Но все же, как настоящий советский пионер, я нашла в себе силы бороться за жизнь - нашла зеленку и, корчась от боли,  щедро залила ею прокушенный хищником посиневший палец,  снова замотала бинтом и стала ждать страшных симптомов. Медицинская энциклопедия обещала жар, бубонные высыпания в паху и мучительную агонию на третий день. Но уроки никто не отменял, и я села за домашнее задание.  Вернувшиеся с работы родители, увидев бинтовую бобину на пальце, поинтересовались, конечно, что случилось, но им и в голову не могло придти, что на самом деле стряслось с их единственным ребенком. А ребенок молчал. Умирал от страха, готовился к страшной смерти и молчал.

        Ночь была кошмаром из адских сновидений, где меня снова и снова кусала огромная убиенная мной мышь, мстительно отгрызала мои пальцы, сидела на мне верхом, норовя добраться до горла. Палец дергал и болел.  Утром, измученная, я пошла в школу. Там меня вызывали к доске, я что-то вяло отвечала. Перед глазами плавали картинки из медицинской энциклопедии. Мне казалось, что кровь моя отравлена, и я сама какая-то грязная, словно по мне бегали мыши и крысы.  Несколько раз я плакала, давясь слезами отчаяния.  Больше всего мне было жалко бабушку. Она, конечно же, умрет от горя.  И виновата во всем я.
 
        С этими скорбными мыслями прошел второй день.  Я не знала точно от какого дня считать инкубационный период, и это давало мне надежду на один лишний день. Вторая ночь прошла в страшной тоске. Мне так хотелось прижаться к маме, спрятаться у нее под боком, и можно было бы пойти к ней, но ведь тогда она сразу догадается о какой-то беде, придется мне все рассказать и тогда... тогда…  нет, только не это…  лишь слезы в подушку, всхлипы и  молитвы  кому-то сильному и доброму наверху.

        На следующий день в школе была физкультура. Бег и прыжки на свежем воздухе немного отвлекли меня.  Палец тихо болел, но не дергал, и бубоны на теле не появлялись. А после занятий мы даже поиграли в прятки в школьном дворе.  Третья ночь прошла поспокойней, без сновидений.   Днем палец почти перестал болеть. Лоб, который я щупала каждые пять минут, был прохладен, бубоны не появлялись и никакой лихорадки не было.  Мы снова бегали, сдавали какие-то нормативы, толкались, в классе меня несколько раз вызывали к доске – и  постепенно со всеми этими детскими хлопотами угасал страх.  Вечером перед сном я снова ощупала лоб и предполагаемые лимфузлы – все было спокойно.

       Три дня отведенные на жизнь прошли, и хотя медицинская энциклопедия грозила целой неделей ужаса в ожидании смерти, жизнерадостная и беспечная детская натура окончательно взяла верх, и уже к вечеру четвертого дня я и думать забыла про бубонную чуму. Самое главное – мама меня  не ругала. И бабушка была жива.
        И это было важнее всего на свете!




(Иллюстрация взята из открытого доступа в интернете)