Мой Крестовый поход

Намного позже, когда всё останется позади, я назову это путешествие Крестовый
поход,- если рассматривать его в очень-очень широком смысле, конечно.
Ведь оно имело для меня и религиозное значение: я поверила в себя. А это - самая
важная вера для каждого человека. С другой стороны, поход  был  и военным
действием,- если учитывать угрозу для жизни, а также тактику со стратегией,
которые мне пришлось порой применять для сохранения оной. 

Мой организм ко времени отъезда был основательно истреплен изнутри разными
бедами, которые юной девушке просто не по плечу.

Во-первых, стала болеть мама. Не физически,- с этим, слава богу, было всё в
порядке. Но после того, как её нервная система подверглась "лечению" в
психиатрической клинике, она действительно начала заговариваться, и временами
путала причины и следствия, что было страшно наблюдать в такой всегда лёгкой
в общении, остроумной, интересной и бесконечно порядочной доброй женщине.

Во-вторых, не стало отца... Я не знала его, если учитывать, что родители
развелись, когда мне было всего два года. Но к нашему взрослению отец начал нам
писать и рассказывать о себе. Он был художником,- это я знала от мамы. Но вот его
образ начал заполняться словами, которые складывались в грустные размышления
о жизни, в тёплые мужские советы... И вдруг нелепый случай на охоте, приведший
его к гибели. И от меня словно кусок оторвали, подрубили корень.
 Мы обменивались только редкими письмами. Но вот его не стало - и от меня словно
кусок отрезали...Ревела несколько дней, а вернувшись с похорон - летала на край
света, в очень далёкий Ербогачён,- ходила, как потерянная. Совершенно не выносила
уроки анатомии, хотя за училищными делами немного отвлекалась.

И тут погиб Сашка Зюзин. Замечательный талантливый парень, к которому я, как
оказалось, была очень привязана. Воздух есть - и ты его не замечаешь. Его не
стало - и начинаешь задыхаться.
   
А мамина врач, с которой я часто беседовала и советовалась, пока мама лежала в
больнице, и приходила после, сказала, что мне надо сменить обстановку.

Уехать отдыхать - просто не было денег.
И тогда я собрала этюдник, рюкзак, купила десятка два супчиков в пакетах, на
оставшиеся деньги - билет в плацкарт, на сколько хватило,- а хватило только до
начала Алтайской ветки - и уехала...
 Маме сказала, что - с одногруппниками, на пленэр. Чтоб не волновалась.
И посылала ей с разных почт записочки. И сообщала, в каком пункте буду потом.
И меня ждал на почте заветный конверт, в котором лежали то рубль, то целых три.

В этом походе я пристроила найденного щенка. Три раза посмотрела смерти в глаза.
Три же раза выбралась из пикантных ситуаций. Познакомилась с замечательными
бабушками из села Подстепное. И ещё с одной - настоящей целительницей. Сходила в
гости к друзьям в Караганде и Темиртау. А потом - в другую сторону - в Братск
и Магнитогорск... Нарисовала множество графических этюдов.
И встретила людей, которых никогда не забуду.
А ещё попадала в забавные истории и смешные ситуации.

И постоянно помнила напутствие одного из друзей, что самый страшный зверь в лесу
- это человек.

Лес научил прислушиваться. Слышать стала так, что порой становилось даже неловко.
Перестала бояться темноты и одиночества.

Я вернулась в город другим человеком. Потому что многим за всю жизнь не пережить
того, что пережила за полтора месяца.

И мне было больше не стыдно, что у мамы признали шизофрению. Потому что поняла,
как сильно я люблю ее.

А моя нервная система работала, как часы и я больше не боялась, что она может
дать сбой.

Ради этого все и затевалось.