Бабушкин чулан

Про чулан бабушки можно говорить бесконечно: он занимал левую половину первого этажа каменного дома, был удивительно сух, уютен, пах опилками и достатком. Бабушка была аккуратистка: все ею было расставлено логически правильно и рационально. Здесь были большие гладкие мешки с зерном, мукой, сахаром, далее на полках были мешки поменьше с бобовыми, пшеницей, блгуром, полбой, гречкой, в мешочках из разноцветных ситцевых тканей были разные высушенные травы для приправы к блюдам, чая и использования в лечебных целях. В деревянном ящике, устланном соломой, были разложены бабушкой яйца: от снежно-белого до ярко-коричневого цвета, интересных форм, от почти шарообразно круглых, до остро-длинных, как веретено. К концу дня их количество катастрофически уменьшалось, но, каждое утро бабушка из курятника приносила несколько десятков свежих, еще теплых яиц и раскладывала в ящик, причем, только ей одной было ведомо какие из яиц были сегодняшние, какие вчерашние. А на мой вопрос об их внешнем разнообразии и отличии от магазинных стандартов, бабушка хитро улыбалась и говорила, что ее курочки спокойно гуляют по всему нашему саду, который, правда, огорожен сеткой от двора, но довольно большой, разросся разными травами и цветами, бабушкины куры живут в природном разнообразии, на свободе, вот и яйца у них отличаются друг от друга, а на птицефабриках яйца одинаковы от неинтересной, однообразной жизни проживающих в неволе кур.

На самом сухом и чистом месте на средней полке на белом льняном полотенце всегда лежала внушительная стопка сухого пупрыщатого лаваша, который был испечен неделю или две назад. Лаваш пекла соседка Варда, которая за работу брала муку и сразу на два дома пекла тонкий, пузырчатый вкусный лаваш. Он совсем не портился, только за полчаса до еды бабушка слегка брызгала водой на сухие листы, они становились мягкими и эластичными, готовыми к поглощению нашей голодной оравой. На крючках висели бледно-зеленые сухие косички конского щавеля, ожерелья из острого красного перца, пучки всевозможных трав и белые головки чеснока. Ближе к дверям, на полу в углу лежал специальный ящик с картофелем, рядом в ящиках поменьше морковка, капуста, лук и бурак. В одной керамической бочке хранился сыр, в других, которые поменьше, соленья и квашенная капуста. На полке располагался винный бочонок понаряднее, с занятным медным крантиком, крепко закрытым, дабы малышня не баловалась. На полках красовались банки с вареньями, компотами и соками. Их количество достигало максимума к сентябрю, а потом, постепенно, начинало уменьшаться. Особенно этому процессу способствовали наезды близких и дальних родственников, многочисленных детей и внуков бабушки, частые дни рождения и праздники.

Вторая половина первого этажа дома занимала большая жилая комната с двумя высокими старинными кроватями с металлическими украшениями у изголовья, маленьким комодом, покрытым вышитой белой салфеткой, узким  высоким шкафом, внутри на одной из дверец которого было несколько потускневшее  зеркало,  которое точно помнило мою бабушку  еще молодой и красивой. У широкого окна стоял  маленький прямоугольный  столик  с  простой стеклянной пузатой вазой  для цветов посередине. Обычно, после наших длинных прогулок по окрестным горам, мы приносили красивейшие охапки ярких пахучих цветов, аромат которых особенно  усиливался ночью,  поэтому, по совету нашей мудрой бабушки, во избежание аллергических реакций, мы ставили цветы в часто пустующую комнату внизу, налив в вазу ледяной воды. Эти цветы были недолговечны, они уже на второй день начинали тускнеть, блекнуть и осыпаться. Букет не выкидывался в мусор, мы его бросали прямо через окно в сад, поэтому, под окном всегда рос островок диких горных цветов, приводящий в замешательство аборигенов сада - лилово-бело-розовых флоксов и кур.
Удобства были  аскетические: во дворе была деревянная будка туалета, сквозь щели  досок которой можно было наблюдать за происходящим вокруг, и недалеко от него маленький бассейнчик с краном питьевой воды, настолько ледяной, что мы предпочитали умываться из рукомойника, прикрепленного на кухне, на втором этаже дома, хоть и вода туда наливалась из того же дворового источника и в алюминиевом бидоне поднималась наверх, но в процессе она согревалась, и через некоторое время можно было смело умываться. В летнюю жару часто под ледяной струйкой в бассейнчике прохлаждались арбуз, дыня, бутылки с газировкой или минералкой, или же полоскалась бабушкина стирка. А вечером, перед тем как лечь в постель с ослепительно белыми хрустящими простынями, на матрацах, застланных прямо на толстом ковре на полу, мы поочередно мыли пыльные ноги в большом алюминиевом тазу.

В жаркие летние дни нижняя комната сдавалась дачникам. Дачники сами находили бабушку, она никогда не искала постояльцев. Просто дом стоял прямо в центре городка, на остановке, где высаживали пассажиров столичные автобусы. Людей привлекал аккуратный и красивый фасад, с цветущей сиренью у ворот. Меня ребенком удивляло, как это получается, что здесь сирень цвела в начале лета, а у нас на два месяца раньше. Мне казалось, что приехав к бабушке, я догоняла весну.

Из постояльцев мне запомнилась одна элегантная дама с сыном. Мальчик был мой ровесник, страдал какой-то легочной болезнью, и ему прописали свежий воздух. Дама была русскоязычная, модно одетая, в шляпке, с ярко накрашенными губами. Много говорила, суетилась понапрасну, запрещала сыну играть с нами во дворе, говоря что ему это нельзя, он вспотеет, и тут же лезла своей рукой с яркими  наманикюренными пальцами к нему за шиворот, проверяя данный факт. Мальчик был несколько упитанный, красивый, с грустными глазами, только иногда приступообразно кашлял. Сейчас, по истечении времени, мне кажется, что у него, скорее всего, была  астма. Они поселились на пару дней, бабушка по утрам им готовила легкий завтрак – сваренные вкрутую яйца, лаваш, зелень, помидоры, огурцы, молодой несоленый сыр, домашнее масло и травяной чай. Они завтракали, и дама, нарядно приодевшись, с зонтом и в тёмных солнечных очках, брала за руку сына и уходила до вечера. Скорее всего, они шли на солнечный берег озера, так-как, несмотря на зонтик, дама совсем скоро выгорела под солнцем. Не помог даже бабушкин мацун, который вечером был намазан на шею и красивые плечи. Скоро они уехали обратно в Ереван.

Бабушка любила рассказывать, что много лет назад, когда делегацию Хрущева везли из Еревана на озеро Севан, он, проезжая мимо, отметил красоту бабушкиного дома, которая в честь приезда важных гостей украсила живыми цветами окна и балкон, вывесила старинные ковры. Местное руководство принесло бабушке специальную благодарность на мелованной бумаге, с подписью и печатью. Короткое время она лежала в пузатом ореховом серванте, а потом плавно удалилась в альбом с фотографиями, потеряв актуальность.

Больше всего я любила книжный магазин по соседству, его запах, его полумрак и прохладную тишину. Летом сюда мало кто заглядывал, все шли на озеро купаться. А я могла, стоя у прилавка, разглядывать книжки, читать их с начала или с середины, но никогда не заглядывая в конец, оставляя интригу нераскрытой. Продавец знал бабушку, уважая её, никогда не дёргал меня, оставлял иногда меня одну в магазине, чтобы забежать перекусить домой в полдень. Напротив бабушкиного дома был типичный советский кинотеатр, в котором наряду с индийскими «Зита и Гита» или «Цветок в пыли» мы смотрели и отличные фильмы «Ромео и Джульетта», «Клеопатра», «Фантомас». Сейчас этот кинотеатр снесли, на его месте красуется церковь, но, по мне, можно было кинотеатр не разрушать, а церковь построить рядом или напротив, ведь не думаю, что жители городка вдруг стали все набожные, или у всех сразу появилась надобность просить прощение у всевышнего. По мне, так у каждого человека свой храм в душе - это его совесть...

Грустно, что сейчас на площади нет книжного магазина, кинотеатра и бабушкиного дома, их снесли, так-как они не вписывались в генплан городка. Бабушке дали квартиру недалеко от рынка, больше всех бабушка переживала из-за своего сада и чулана. Правда, на квартире у неё было что-то типа кладовой, но это всё было не то. Постепенно и шумные застолья в семье стали всё реже, а потом, сначала наездами, а в конце и насовсем, бабушка перебралась к сыну академику в столицу...
Наше детство закончилось...

13 февраля 2020