Люблю мой город
После недавних грустных событий, связанных с мамой, зеленщица Шаке, увидев меня с братом, оставила свою тележку, набитую свежей зеленью, подошла и смачно поцеловала меня в щеку, так выразив своё соболезнование. Она в курсе всех событий, хоть и не живёт в городе, а каждое утро приезжает на соседской машине из близлежащей деревушки. Приехав, Шаке снимает огромную совдеповскую коляску, спрятанную где-то в одном из подъездов проспекта, раскладывает товар и начинает бойкую торговлю свежей зеленью. Она знает всех жителей по подъездам, домам, и не только их, даже медперсонал ближайшего роддома им. Маркаряна и соседней 2-ой больницы, все её «клиенты». Она собирательный образ простой армянской женщины-трудоголика...
Потом встречаю почтальона Роберта, который осенью-зимой-весной носит широкое, болтающееся на нём, пальто, черное кепи, а на плече у него матерчатая сумка с периодикой. Мы всегда поражались его осведомленности, шутили, что он, как шпион, обо всех всё знает. Сейчас он уже давно на пенсии, но продолжает предлагать свои услуги почтальона всем своим бывшим адресатам. Мне он еженедельно, по четвергам, приносит газету «Эфир» и журнал «Разгадай-ка», а за услуги берет на пару драм больше стоимости этих журналов и газет. Надо сказать, что он очень серьёзный шахматист, имеет разряд, много лет назад он с Мовсесом долго играл, попивая кофе и закусывая печеньем. Иногда его приход совпадал с каким-нибудь нашим семейным торжеством, тогда его шумно сажали за стол, угощая и наливая ему в бокал вина.
За таким столом у нас часто собирались разномастные гости: рядом с почтальоном Робертом (или просто Робом) мог сидеть профессор математики из университета, или же крупнейший коллекционер картин Башинджагяна, или же бывший партийный функционер, по другую сторону помощник в ремонтных делах Акоб, напротив бывший директор школы, ныне работающий в охране ресторана, рядом наш сосед, шофер Камаза, тот самый, который мне сварил хавиц на рождение сына... Ну, уже ясно, что за пестрая компания собиралась. Было шумно, весело, тепло... Сейчас Роб болеет, в последний четверг он выглядел изнурённым и уставшим. Сказал, что на следующей неделе ляжет на операцию. Я пожелала ему удачи и здоровья...
На скамейке перед школой сидят художница Пируз и её дочка Мэри. Они одеты несколько неряшливо, пёстро, но даже со стороны ясно, что это богемные люди. И, как любой представитель этой прослойки человечества, они терпят неимоверные жизненные трудности. По волею судьбы, родственница Пируз забрала деньги, полученные от продажи квартиры, навесив ей на уши лапшу, что удвоит эту сумму, а если повезёт, даже утроит за короткое время. Финал всем очевиден.
Пируз с великовозрастной дочкой сейчас живёт в Конде, в заброшенном доме, в непонятно жутких условиях, сейчас уже редко рисует. Раньше ей помогал мой муж, покупал холсты, краски, подсказывал сюжеты, находил покупателей. Ведь она непрофессиональная художница, в молодые годы была натурщицей, но, так-как у неё были способности и своё видение окружающего мира, то она начала писать неплохие, самобытные картины. Часто зимой они приходили греться к нам, перекусить... Даже сейчас у меня дома на стенах висят работы Пируз. А теперь, они на улице наигрывают на детском ксилофоне незатейливые мелодии, получая от прохожих мелочь... Прохожу незамеченной дамами...
Следующий персонаж, которого я часто встречаю на улице, это Аршам. Он мой ровесник, друг детства моего мужа, окончил филфак Брюсова, начитанный, полиглот, умница, но при этом бесконечно больной... В подростковом возрасте у него был сильный стресс, родители повели его к психиатру, который сразу его посадил на нейролептики, сделав невозможным возврат его к нормальной жизни...
У него есть ритуалы, которые неукоснительно выполняет, в число этих ритуалов также входят ежедневные звонки на мой домашний телефон, особенно, перед получением рецепта в поликлинике на лекарства. Разговор недолог, максимум 2-3 минуты, он может просто спросить получит ли завтра рецепт, я его успокаиваю, что да, конечно, хотя могут быть и другие конкретные вопросы, связанные с медициной, может спросить о моем самочувствии, или же поговорит со мной о какой-нибудь книге. Так, он на днях вспомнил «Чуму» Камю и сравнивал нынешнее паническое состояние мира с маленьким городком Оран, закрытым на карантин. В последний раз я его видела идущим по Парпеци (Гукасяна), такой большой человек, со странной манерой держать руки полусогнутыми у груди, он напевал негромко «Интернационал», причем, по-армянски. Я поздоровалась, он ответил и сказал, чтобы я не удивлялась:
- Когда у меня голова болит, я пою «Интернационал», мне лично помогает, а ты знаешь, кто написал слова? Эжен Потье, причём пою и на русском, и на армянском (перевод самого Чаренца), а вот Есенин как-то сказал «что за гадость этот «Интернационал», и на следующий день его не стало... Я думаю, что он имел ввиду гостиницу «Интернационал», которая раннее называлась «Англетер», ведь там он провел свои последние часы...
- За трудовую сознательность, рабоче-крестьянскую дисциплину и преданность мировой революции тебя надо наградить красными революционными шароварами, - пошутила я, ответив ему цитатой из фильма. Он удивлённо посмотрел вниз, на свои видавшие виды брюки.
- Мне не нужно ничего, мне и в этих нормально, красные штаны будут привлекать внимание, я боюсь этого, - растерянно ответил Аршам.
- Успокойся, это цитата из фильма «Офицеры», откуда я тебе красные шаровары найду?- тут он мне улыбнулся и, вдруг, спохватившись, что мама его давно ждёт дома, спешно попрощался и пошёл домой. Большой, неуклюжий человек, один из множества оригинальной смальты в мозаике моего города...
Люблю мой город...
7 марта 2020
Свидетельство о публикации №220032600747