Часть VII. Глава 1. Любви мало не бывает

- Анна Генриховна, а можно не идти в поход? Я не могу. Лиза уезжает на курсы, а с Мишенькой некому сидеть. Да, мачеха. Почему «не хочу»? Очень даже хочу. Но не могу. Почему «все могут»?  Троим вы разрешили, почему мне не разрешаете? Хорошо, звоните и спрашивайте. Бабушке тяжело с маленьким. А мне нет...
Мишенька – мой маленький брат. Он родился, когда мне  исполнилось десять лет.

Сказать, что я была рада его появлению на свет, было бы неправдой. Я боялась этого момента: мне казалось, что папа больше никогда не будет моим папой. Это всё равно, что взять пирожное и разделить на две половинки. Вот скажите, какая мне радость от половины пирожного, если я с удовольствием  съем целое? Или так: я собираюсь идти в кино. Я долго ждала, когда к нам в кинотеатр привезут этот фильм. По телевизору показывали, как его снимали и вся страна ждёт, когда он появится в кинотеатрах и, наконец, его привезли. Но, дойдя до середины пути, вдруг решили повернуть обратно. То есть, по факту мы в кино пошли, но не дошли.

Так и с папой: он не перестанет быть моим отцом, но его любовь разделится на две части. Даже на три: я забыла про Лизу. То есть, Лизе с малышом достанется две третьих, а мне одна треть. Бабушка не в счёт: её папа не очень-то и любит, по-моему. Или любит, но по-своему.
Например, я помню, как они повздорили из-за сосисок. Папа пошёл в магазин, а там выбросили сосиски. Сосиски любят все, но они почему-то пропали с прилавков магазинов, став дефицитом, как майонез, зелёный горошек и многое-многое другое. И вдруг, по какой-то случайности, два ящика вынесли и стали продавать людям. Папа обрадовался и, выстояв огромную очередь, купил килограмм вкуснейших сосисок. Он бы взял больше, но в одни руки давали только по килограмму. Папа пришёл домой абсолютно счастливый и с гордостью положил на стол кулёк. Бабушка, развернув и понюхав сосиски, сказала:
- Борис Семёнович, голубчик, эти сосиски скверно пахнут. Идите и верните их в магазин.
Папа принюхался к сосискам, повертел их в руках и ответил бабушке:
- Не знаю, что вам померещилось, голубушка Варвара Степановна, но эти сосиски ничем не пахнут. Вернее, они пахнут сосисками. Очень приличный запах. И на вид прекрасные.
- Да что вы говорите! У вас такой острый нюх, а вы не чувствуете запах старости этих сосисок? Позовите свою жену, пусть она понюхает. У беременных очень точное обоняние!
Папа ещё раз принюхался к сосисками и изрёк:
- Я очень хорошо чувствую запах старости, уважаемая Варвара Степановна.
Если бы в этот момент папа не посмотрел на бабушку, всё бы и обошлось. Но папа посмотрел. Бабушка аж задохнулась:
- Это вы на меня намекаете?
- Да что вы! Это я про сосиски!
- Нет, это вы на меня намекаете! Бессовестный вы человек, Борис Семёнович. А ещё заместитель директора большого завода! И вы считаете себя интеллигентным человеком! Ой, забыла, откуда в вас интеллигентность! С этим нужно родиться! Вот Люсенька была истинной интеллигенткой! Не то, что ваша нынешняя жена.
Тут взорвался папа.
- Прошу вас не трогать мою жену! Елизавета Львовна – замечательный человек! И смею вам заметить, их у меня было не десять! И нечего намекать на то, что я распутный мужчина!

На громкую речь из комнаты выползла Лиза. Она должна была родить со дня на день и поэтому, сначала в комнату вошел живот, а за животом вплыла Елизавета Львовна. Скорее всего, она подслушивала под дверью, не торопясь вмешиваться. Но то, что бабушка упомянула мою маму, чей портрет по-прежнему висел на стене, сделало своё дело: Лиза вышла из комнаты, её губы дрожали и она сказала:
- Варвара Степановна! Не смейте упрекать моего мужа! Вы – вздорная, старая женщина, которая кичится своим дворянским происхождением, а на самом деле, в вас ничего дворянского не осталось. И те времена давно канули в Лету. Я бы, на месте Бори, хорошо подумала, стоит ли вам доверять воспитание девочки!
- Что? - воскликнула бабушка и вцепилась в мою руку. - Мария, пойдём, милая. Нам с тобой здесь больше нечего делать.
- Варвара Степановна, Лиза, прекратите немедленно! - папа решил всё исправить, но получилась это довольно коряво, потому что дальше он продолжил. - Это мне впору сбежать из нашего сумасшедшего дома! Сколько можно! Варвара Степановна! Вы могли быть чуточку мудрее, ведь вы видите, как тяжело ходит Лиза. Да и не каждая женщина готова терпеть выходки матери первой жены своего мужа. Лиза, тебе тоже нужно быть внимательнее: у Варвары Степановны возраст, сердце и никого, кроме нас, нет.
- Засуньте меня в дом престарелых, мне там будет лучше! - запричитала бабушка и тут уже я не на шутку испугалась: а вдруг папа и правда отдаст бабушку в дом престарелых и она там умрёт от горя и одиночества? Я подбежала к папе, рухнула перед ним на колени и завыла:
- Папочка, миленький, не надо бабушку засовывать в дом престарелых одну! Можно я поеду с ней? Я присмотрю за ней, когда она ходить не сможет совсем! Я всё умею! Пожалуйста, папочка, родненький!
Папа поднял меня с колен, крепко прижал к себе, поцеловал в макушку и сказал:
- Что ты, Тыковка моя дорогая! Никто никого никуда засовывать не будет! Все останутся здесь! Я сказал.
Возможно, спор бы ещё долго продолжался, но Лиза прислонилась к стене, лицо её побелело, и она тихо произнесла:
- У меня, кажется, отошли воды...

Дальше всё было как во сне: приехала «скорая помощь», папа с Лизой поехали в больницу, бабушка помогала Лизе одеваться, благо сумка была уже готова, потом она зачем-то перекрестила Лизу, и к пяти утра на свет появился маленький Мишенька.
Утром папа забежал домой, обнял нас с бабушкой и сказал, что Лиза чувствует себя хорошо, хоть и выглядит усталой. Бабушка выдохнула, сказала «Слава Богу» и стала собирать меня в школу.

С одной стороны, я всегда хотела, чтобы у меня был брат или сестра. С другой стороны, я этого ужасно боялась. И только со временем я поняла, что любви на самом деле мало или много не бывает, как и говорил папа. Она или есть, или её нет. Папа не стал любить меня меньше, но объяснил, что маленьким просто нужно больше внимания и что если я буду помогать с Мишенькой ему и Лизе, то когда папы и бабушки не станет, брат будет самым близким и родным для меня человеком. Меня устроило такое объяснение, но моя помощь была относительной: бабушка сказала, что лучшая помощь – не мешать. Вот я и не мешала. Иногда Лиза просила меня или бабушку посидеть с Мишенькой, когда ей нужно было сходить в магазин или в поликлинику, и я сидела, как могла, потому что перед уходом Лиза кормила малыша и укладывала спать. Всё было как-то не по-настоящему. Но брата я искренне любила – он напоминал большого пупса, который был подарен мне папой в моём детстве. Наш Мишенька был живой и улыбчивый, плакал редко, только когда хотел есть или когда у него лезли зубы. В полгода Мишенька сел, в год пошёл. Всё вокруг менялось и только наши отношения с Лизой по-прежнему оставались неизменными...

Продолжение:http://proza.ru/2020/03/26/798