Хочу в СССР? Глава 6

Валацуги.

«Иду в поход – два ангела вперёд. Один душу спасает, другой тело бережет (С.Н.Чиграков «Чиж»)».

После того, как я успешно сходил в первый поход, мама подарила мне альбом для фотографий. Пока ещё чистый, незаполненный. А на первой страничке своим чётким кругленьким почерком написала стихотворное пожелание:

«Ты не бойся рюкзака, дружище!
С ним смелей нехоженое ищешь.
С ним идти по скользким тропам легче:
Он тебе в пути расправит плечи
И на них ремни свои уронит,
Словно друг суровые ладони.
На привале даст он кров и пищу…
Ты не бойся рюкзака, дружище!»

Имя автора маме не было известно. Зато известно мне. Этот коротенький стишок написал геолог и поэт Леонид Мартемьянович Агеев. Достойный был человек и хороший писатель. Мама не знала, что там были ещё и заключительные строчки.

«Груз в походе — честь, а не обуза.
По земле нельзя идти без груза».

И, хотя в походы давно не хожу, но по земле-то ещё вполне. А как по ней, родной, совсем чтобы налегке? Своя ноша – не тянет. Опять же, далеко ли уйдешь без привычного груза привязанностей, долгов, потерь?

Нынче стало популярным умное слово «этнокультуролог». Так вот, это – не я. Хоть звучит красиво, но не претендую. Несмотря на то, что многие из картинок порождены наблюдениям за жизнью разных краёв «нашей необъятной Родины» (я про СССР), никаких выводов и обобщений делать не собираюсь. Ну, разве что самую малость.

***
Поход по Белоруссии зимой 1976 года. Мороз слегка за 30. Утром следуем через большую деревню. В деревне безлюдно и тихо: в такой холод даже собаки не лают. Неказистое деревянное строение с облупившейся краской обозначено как «Клуб». Около забора – доска объявлений. На ней – чуть колышимый ветерком одинокий тетрадный листок. На листке шариковой ручкой от руки написан текст эпохального содержания: «24 февраля 1976 года состоится XXV съезд КПСС». Ещё раз посмотрели на домик клуба. На этот раз с благоговейным почтением. Так вот ты, оказывается, каков – знаменитый Дворец Съездов!

***
Время и место – те же. В смысле, тот же поход. Зима, очень холодно. Если идти – так ещё ничего, а вот стоять на месте (привал или перекус) можно только подпрыгивая. Ночевали по деревням. В школах, клубах или просто по хатам. Проблем с этим не было: местные жители нас, сирых и убогих, искренне жалели. Сердобольные бабули могли даже всплакнуть над нашей нелегкой судьбой. Хоть сельская психология и не допускала наличия смысла в таком занятии, как бессмысленное хождение по лесу. Да ещё с тяжелыми рюкзаками. На моей памяти лишь однажды некий мудрый дед изрек, что, коль уж здоровья немеряно, следовало бы заняться чем-нибудь полезным, а не дурью всякой маяться. Трудно с ним не согласиться. Кажется, именно тогда я впервые услышал термин «валацуги». Оказалось, это как раз про всяких недоумков, которые таскаются с тяжелыми рюкзаками. То есть – про нас.

Одна ночевка изначально планировалась холодной. Для неё, собственно, и тащили весь маршрут тяжёлую палатку. Встретились двумя группами на речке Шоше. На лесной поляне стояла табличка, гласившая, что в годы войны здесь находился штаб сразу 4-х партизанских бригад. В честь этого события готовилось возведение памятной избушки. Частично она уже и стояла. Хотя без пола, и крыша – без фронтонов. Окон и дверей тоже не было. Однако мы не убоялись трудностей: если партизаны смогли тут жить, почему вдруг у нас не получится?

Палатки поставили прямо в недостроенную избу. Теплее, чем снаружи, в ней, понятно, не было, но от прямого ветра и снега спасала. Развалили огромный костёр и, отужинав, надолго устроились пить чай. Рубкой дров себя не утруждали: просто складывали сухие сосны комлем в костёр и продвигали в него по мере прогорания. Заготовкой топлива занимался крепкий парень по прозвищу Дед. Он взял топор и ушёл в лес. Довольно скоро вернулся и просил немного помочь с доставкой. Мы пошли за дровами, а там уже лежала нормальная такая просека. Хоть ты ЛЭП возводи! Причём каждое дерево (где-то 20-25 сантиметров в диаметре) было аккуратно срублено тремя косыми ударами. Получалось даже красиво: нечто походившее на розочку. Профессионал!

Как ни оттягивали тяжелый момент, но настало время отходить ко сну. Зря что ли палатки пёрли? Мне выпало спать в большей из них. До сих пор не пойму, как удалось втиснуться в спальник прямо в ватнике. Были бы валенки, и их бы надел ©. Странно, но даже слегка вздремнуть получилось. Потому что обитатели маленькой палатки высыпалась обратно к костру уже через час после отбоя. А мы ещё некоторое время мужественно держалась. Сдавшиеся поочерёдно «сваливали» к костру. Впрочем, не забывали заботливо присыпать оставшихся друзей освободившимися спальниками.

Я бы, пожалуй, ещё и «понежился» (не самое уместное слово), когда бы часов в 7 утра организм не запросил пощады: сказалось выпитое накануне ведро чаю. Отыскал свои вибрамы (походные ботинки с рифленой подошвой) и чуть не разрыдался от отчаяния. Надеть их было решительно невозможно: кожа на морозе скукожилась и не хотела разгибаться. Выскочил прямо в носках к костру, с кого-то ближайшего по ходу стащил валенки и бегом рванул в лес за ёлочки. Публика у костра хоть и повеселилась, но отнеслась с пониманием.

Пока варили завтрак, успело развиднеться. При свете провели ревизию присутствующих и не досчитались Деда. А ну как вымерз за ночь? Искать его я отправился в палатку. Богатырский храп возвестил, что Дед – живее всех живых. Растолкал его и пообещал скорый горячий завтрак. Это подействовало. Появление Деда в дверном проёме избушки произвело неизгладимое впечатление. В народ он вышел, извините за выражение, топ-лесс. И тут же принялся энергично растирать свой могучий торс снежком, сопровождая оздоровительную процедуру довольным покрякиванием. «Какая глыба! Какой матёрый человечище! (В.И.Ленин)».

Осенью, спустя два с половиной года, нам довелось посетить то место. Избушка уже имела обжитой вид. В ней и заночевали. Неподалеку от домика я обнаружил целую поляну загадочных сухих пеньков. Все деревья были срублены на одинаковой высоте где-то полтора метра от земли. Фирменным способом в виде розочки. А ведь Дед грамотно рубил сосёнки точно «под корень»! Захотелось сфотографировать и отправить вопрос в передачу «Что? Где? Когда?».

***
Это мы так страдали при температуре всего каких-то -35о. Не знали, неженки, что такое настоящий экстрим. Аккурат в то же время наши бойцы бродили по Карелии. И морозы у них порой доходили до -50 градусов! Изредка удавалось ночевать в заброшенных деревнях, хотя большинство ночёвок были холодными. Очень спасала печка. Она была сделана из оцинкованной выварки, однако вполне эффективна. Но это – когда ночлег. А в движении печка превращалась просто в объёмный груз. Что такое теплая пуховка, мы тогда ещё не знали. Даже ватные штаны были непозволительной роскошью.

Полиэтилен под палатку при складывании ломался по сгибу. Чехол от фотоаппарата треснул пополам. А плюс ещё прочие бытовые и физиологические «радости» жизни. Один из ребят обморозил себе ногу куском колбасы! Она рубилась топором и выдавалась на перекус. Так ещё поди ж её перекуси! Вот он находчиво и придумал положить свою порцию в карман штанов поближе к телу. Типа, чтобы разморозилась. А вечером, переодеваясь в хате, обнаружил на бедре белое пятно обморожения. И как раз по размеру злосчастного куска колбасы!

Что-то я и сам уже слегка продрог. От таких-то воспоминаний! Срочно надо для согрева вспомнить что-нибудь потеплее, переместиться ближе к югу. И, по возможности, к лету.

***
Центральный Кавказ, лето 1977 года. Пройдя перевал, спускались в долину реки уже в Сванетии. Встретили местных пастухов, которые тоже направлялись вниз. Немногословные и на вид суровые мужчины. Но весьма доброжелательные. Полдня шли вместе с ними. У пастухов было несколько лошадей, которых они уступили нашим девочкам и навьючили наши же рюкзаки. Попробовал сам, как это ехать верхом по горной тропе. Оказалось изрядно жутковато. Потому что из седла совершенно не видно, куда ступает лошадь. Временами казалось: идёт прямиком в пропасть. Но умное животное ставило копыта очень аккуратно, осторожно пробуя тропу перед собой. И, слава Богу, ни разу не ошиблось! Иначе кто бы эти строки писал? Однако страху всё равно натерпелся.

***
Наши попутчики сваны всё время что-то жевали. Поинтересовался у одного, что именно. Выяснилось – местную жвачку. Сван порылся в кармане, достал небольшой розовый шарик и предложил мне. Вкус местной жвачки оказался весьма приятным, с чётко обозначенной хвойной составляющей. Спросил, как они жвачку делают. Пастух отковырял ножом от ствола ближней сосны подтек её смолы, дал мне и велел жевать. Поначалу было горько, но он пообещал, что горечь скоро уйдет. Так и вышло. Пожевав ещё немного, я опрометчиво полюбопытствовал, почему у меня жвачка получилась какого-то невзрачного сероватого оттенка, а не розовая, как была у него. Ответ был простым до обидного: чтобы стала розовой очень долго жевать надо!

***
До деревни не дошли, а заночевали вместе с попутчиками в пастушьих кошах. Естественно, они нас пригласили разделить скромный ужин. У нас тоже особых деликатесов не было: тушёнка, сухари, чай. У них – домашние сыр и хлеб, зелень, соль, загодя приправленная острыми специями. Нашлась и местная чача, причём в изрядном количестве! Напиток – я пробовал его впервые – был чудо как хорош. Пился на удивление легко, крепость и жёсткость не ощущались вовсе. Никакого подвоха не ждал (химик, как-никак), однако последующий эффект сильно меня обескуражил. При кристальной ясности мысли и полной связанности речи, выполнять двигательные функции организм напрочь отказывался. То есть, ноги не ходили вообще! Даже встать не получалось. Позже знающие люди объяснили, что у чачи есть такое фирменное свойство. А я же не знал! Любопытное, конечно, но в целом малоприятное ощущение. Не понравилось.

***
Мне приглянулись сванские шапочки многоцелевого назначения. Круглые, без козырьков, сделаны из войлока. Если её вывернуть наизнанку, получалась миска. Очень удобно пить воду из ручья. Или раздувать огонь лёгким помахиванием. Других применений не видел, но они наверняка были. Например, в качестве каски при небольшом камнепаде. Это я уже сам домыслил. Одним словом – чрезвычайно удобная вещь!

Тут же очень захотелось такую себе. Однако продать никто не соглашался. Щедро расточаемые похвалы этому прекрасному головному убору тоже результата не дали. Вероятно, традиционное грузинское «мой дом – твой дом» на шапочки не распространялось.
 
***
Двумя годами ранее из турбазы в Терсколе уходили через перевал к Южному приюту. Опять же в Сванетию. Поутру из приюта нас забрала машина, чтобы отвезти в Сухуми. Бортовой Зил-130, тент снят (от него остались лишь поперечные дуги), деревянные лавки вдоль бортов. Водитель – невысокий коренастый улыбчивый паренёк по имени Анзор. Между прочим, водитель первого класса. Ну, там, похоже, других и не бывало. А ещё каждый из них с гордостью величал себя «лучшим рулевиком района». Мы расселись в кузове и поехали.

Первая часть пути сказать, что выдалась ухабистой – это мягко. Я по такой дороге и на велосипеде бы не рискнул. Сидеть категорически не получалось. Скорее, мы висели на дугах, по возможности придерживая ногами рюкзаки, чтобы от тряски не выскочили из кузова. Дорога была настолько узка, что Анзор местами останавливал машину и, лучезарно улыбаясь, просил девочек убрать пальчики с борта, потому что поедет впритирку к скале. А с другого борта где-то далеко внизу шумела река. Но «рулевик» обнадежил, что скоро выедем на Ингурское шоссе – оно совсем новое, с асфальтом. И когда, километров через 40, впереди действительно замаячило шоссе, мы облегчённо вздохнули. Очень скоро выяснилось – обрадовались рано.

Шоссе взаправду оказалось с иголочки новеньким. И в том была наша погибель ©! Потому что жизнерадостный водитель припас несколько трюков специально для туристов. Точнее, для туристок. Мало того, что все там ездят очень быстро и не сбавляют скорость даже на поворотах (тормоза придумали трусы!), так у Анзора имелись ещё и собственные ноу-хау. Например, такое. На относительно прямом участке дороги он разгонял машину до, казалось бы, предельной скорости. Затем открывал дверку кабины, вылезал одной ногой на подножку (другая – на педали газа) и протирал тряпочкой якобы запылившееся ветровое стекло. Ещё успевал подмигивать нам в кузов: мол, не дрейфьте – всё под контролем! Учитывая, что с одной стороны шоссе стеной стояли скалы, а с другой – пропасть метров 500, где бурлил поток Ингури, оптимизм «рулевика» как-то не убеждал. Девочки временно утратили способность даже визжать. Я же обратил взор в небеса. Наверное, загодя высматривал там Бога. Типа, готовь достойную встречу.

***
 Утром после ночёвки в пастушьем коше (с дегустацией чачи!) пришли в деревню. И почти сразу очень удачно сели на попутку в Зугдиди. Нас это вполне устраивало: там железная дорога в Сухуми, оттуда – прямиком до Москвы. Помимо нас в кузове ехало, казалось, ещё полдеревни. Этот «рулевик», слава Богу, не лихачил. Хоть добрались без стресса, но денежку с нас безжалостно слупил. А я так рассчитывал на снисхождение! Остальных-то пассажиров великодушно отпустил: односельчане, не поняли бы. Затребовал, жлоб, целых пять рублей, которые отнюдь не были лишними. А поскольку ближайший источник финансирования находился в Москве, пришлось ввести режим жесточайшей экономии. Позавтракать мы не успели, и есть хотелось очень.

***
Расположились на вокзале в Зугдиди. Времени до поезда было ещё много. Я отпустил ребят чего-нибудь перекусить (соврал, что не голоден), а сам остался при рюкзаках. Когда они вернулись, отправился прогуляться по окрестностям. На привокзальной площади обнаружил киоск с газировкой и решил попробовать обмануть организм водой. Местная газ вода почему-то стоила целых шесть копеек. У нас – четыре. Решил не спорить и дал гривенник (10 копеек).

Солидный усатый грузин в белом халате медленно нацедил стакан и величественным жестом подал мне. Я пил воду не отходя от киоска и подчеркнуто не спеша: наивно рассчитывал получить обратно свои четыре копейки. Продавец задумчиво глядел поверх меня, ничтожного, куда-то вдаль. Я маленькими глоточками допил воду и поставил стакан на стойку. Но никуда не ушёл. В молчании прошло ещё минут пять. «Бог газированной воды» наконец-то соизволил меня заметить и даже изобразил на лице искреннее удивление тем, что я не растворился в пространстве. Затем пожал плечами, набрал ещё один стакан воды и также молча пододвинул ко мне. Опять величественным жестом. Требовать положенную доплату в две копейки было явно ниже его достоинства. А такое понятие как «сдача» в местном обиходе, похоже, никогда и не существовало.

***
Еще в первое свое посещение побережья Грузии я заметил, что в торговых точках и заведениях общепита работали исключительно мужчины. У нас такого не припомню. Вероятно, здесь настолько укоренились традиции патриархата, что женщинам могли доверить лишь самое простое: ведение хозяйства, воспитание детей, работу в огороде. Кстати, ни одного мужчины с мотыгой в руках за всё время, кажется, так ни разу и не увидел. Вот наливать газировку или развешивать хинкали – ответственное дело явно мужского ума.

***
Обмануть желудок даже двумя стаканами воды не получилось. Я это осознал, когда на перроне обнаружил маленькую забегаловку. Тут же нестерпимо захотелось есть. Случившийся «подсос» настолько парализовал мою волю, что ноги сами собой перешагнули порог заведения. Три высоких столика. За стойкой с витриной возвышался дородный усач и тоже в белом халате. Протирая пивные кружки, мрачно глядел на меня. Более никого в кафешке не было.

Имевшийся в наличии ассортимент огорчил. Самое дешевое из еды – порция сарделек за 92 копейки. Со вздохом пересчитал карманную наличность (75 копеек) и решительно ссыпал её в тарелочку на стойке: «Сарделек – на все!». Хозяин скосил глаз на мою мелочь, молча показал в сторону ближайшего столика и удалился «в закрома». Я повиновался.

Через некоторое время он вернулся и поставил предо мной порцию дымящихся сарделек, полкаравая лаваша и кружку с пивом. Я удивленно поднял брови. Он с доброй улыбкой широким жестом показал на еду: «Кушай, пей!». Я не заставил себя уговаривать и решил отдаться на волю судьбы. Когда с едой было покончено (очень быстро), хозяин вышел из-за стойки и подошел к столику. «Туристы?» – «Да, по горам ходили» – «Откуда?» – «Из Москвы». Тут я малость приврал. Просто не хотел вдаваться в излишние детали. Хоть наша группа и была московской, двое в ней, считая меня, были минчане. «О! Из самой Москвы! Я там служил». Пришлось поволноваться: а ну как начнёт вспоминать любимые и памятные места. Так недолго и «проколоться».

Слава Богу, он не стал. Опять ушел, но скоро появился и, широко улыбаясь, гордо поставил предо мной тарелку с сыром и стопарик. Я понюхал содержимое: то была водка, которая в меню, впрочем, не значилась. «Пей, закусывай!». Подумалось, что уповать на чужое благородство и доброту будет неправильным, и я решил проявить стойкость. Он перестал улыбаться и на время задумался. Как оказалось, обдумывал аргументацию. Сказал так: «Слушай! Если бы я приехал к тебе в Москву уставший, голодный и оборванный (Боже милостивый! Я, что ли, и впрямь так выглядел?), неужели ты бы меня не приютил, не обогрел, не накормил?». Я обречённо развел руками. Мол, само собой, приютил бы, накормил, обогрел. А как по-другому? «Ну, так в чём же дело? Выпей, дорогой. Закуси!». Признаюсь, его железная логика победила мою скромность.

Потом немного поговорили за жизнь. Хозяин не отличался многословием. Места, где мы ходили, знал хорошо. В Сванетии у него были родственники и друзья. А я, под воздействием водочки, был щедр на восторженные эпитеты. Впрочем, совершенно искренние. Затем он опять удалился и вернулся уже с двумя стопариками. Мы выпили за сванов, за Кавказ, за дружбу.

Я решил не злоупотреблять гостеприимством. Тем более что пора было к поезду. О чём сообщил хозяину и, поблагодарив от души, направился к выходу. Он огорчился: так хорошо сидели. Точнее сказать, стояли. Уже у порога меня окликнул. Прошел за стойку, сгрёб огромной лапой с тарелочки оставленную мною мелочь и ссыпал мне в ладонь. «Извини. С гостя взять не могу!». В ответ на мои робкие возражения, лишь досадливо махнул рукой: «Иди уже».

***
Группа минских туристов завершала маршрут в Местии, столице горной Сванетии. Встал вопрос, где переночевать. В смысле, поставить палатку. Городок хоть и совсем небольшой, но уходить далеко не хотелось. Спросили напрямую первого же встреченного местного жителя. Тот без колебаний указал на некое подобие клумбы прямо неподалеку от какого-то официального здания. «Здесь живите» – «А нас отсюда никто не прогонит?». Вопрос удивил свана чрезвычайно. Он, подняв вверх палец, весомо и назидательно произнес: «Запомните! В Грузии никто никого никогда не гоняет!». Совету опытного человека вняли. И вправду, хоть бы кто удивился.

***
Наши туристы после завершения кавказского похода решили несколько дней провести в Адлере на пляже. Где-то рядом поставили палатки, в них и жили. На пляж приходил местный дедушка и продавал креветки. У нас это морское лакомство тогда ещё не было популярно. Но ребятам очень понравилось. Даже и без пива. Однажды дед не появился, а креветок страх как хотелось. Пошли в магазин и купили сами. Назавтра дедушка возник опять. Ребята ему искренне обрадовались: «Вот Вас не было вчера, и нам пришлось брать креветки в магазине. Так они – не вкусные. Совсем несоленые». Ответом был вопрос: «А вы их варили?». Немая сцена. Занавес.

***
Эту историю в своих походных заметках изложил мой хороший товарищ. Но раньше я слышал её от другого участника событий в «несколько иной интерпретации» ©. Потому позволю себе пересказать ту версию, что услыхал первой.

В горах Западного Кавказа туристы вышли на базу гляциологов. Ну, тех людей, что ледники изучают. Наши решили слегка пополнить запас продуктов. Легко получили от хозяев «добро». Гляциолог-грузин пошел открывать склад, пригласив завхоза туристов Шуру следовать за ним. Там перво-наперво извлёк откуда-то древние бухгалтерские счёты, сдул с них вековой слой пыли и приготовился считать заказ. Шурик скромно выбрал самое актуальное: две буханки хлеба. Рассчитывал уложиться копеек в тридцать. Грузин вопросительно поднял бровь (что так?), затем щёлкнул костяшкой на счётах: «Рубль». Настала очередь удивляться Шуре. Закралась мысль, которую решил тут же проверить на практике. Взял две банки дорогих рыбных консервов. Аж по 75 копеек каждая! Смелое предположение подтвердилось. Гляциолог лихо щёлкнул очередной костяшкой: «Рубль».

 Прибыл в помощь ещё один турист. И они уже в четыре руки набрали всякой всячины. Вывалили всё это великолепие на стол перед хозяином. Хоть отчаянная акция и породила небольшую паузу, но особых затруднений у кормильца не вызвала. Он решительно передвинул сразу целых две костяшки счётов: «Два рубля!».

***
Следующая история к туризму прямого отношения не имеет. Поведал её мой друг Николай Иванович. Довелось ему как-то отдыхать в Сухуми. А поскольку характер имел деятельный, то просто так «коптить шкуру» на пляже ему было скучно. Хорошо понимаю. Ну, пришёл ты к морю, искупался, высох. Опять искупался и высох. Дальше-то что? Особых достопримечательностей в Сухуми как-то не припомню. Красивый ботанический сад, знаменитый обезьяний питомник. Пожалуй, и всё. Теперь вроде бы есть ещё океанарий. Или дельфинарий. Не скажу, не посещал.

Коля гулял по городу, изучал магазины, восхищался богатством русского языка. Великий и Могучий, но в местной интерпретации. В хозяйственном увидел выставленные в рядок кастрюли разного размера. Подпись под ними гласила: «Каструл, каструля, каструлчик». Хоть очень похоже на анекдот, но я верю. Сам видел в Сухуми ценник: «Хичин с мясой». Даже отведать рискнул: вкусный оказался хичин. И в самом деле с «мясой» внутри.

Коля познакомился с местным жителем, продавшим свой дом. Проявил интерес к недвижимости и был тут же приглашён в гости. Так сказать, на предъявление товара лицом. Гостеприимный хозяин выставил на стол традиционное угощение: домашнее вино, сыр, зелень, лепёшки. Вино было вкусным. Абхазия им всегда славилась, что с готовностью и подтверждаю, исходя из собственного опыта.

Дом с большего понравился. Однако малость не сошлись в цене. Второй раунд переговоров назначили на завтра. Сидели за столом на открытой веранде, попивали винцо и вели неторопливые беседы. За неделю таких посещений Коля сбил цену на дом почти в два раза. Приближался день отъезда. И Колю начала мучить совесть: целую неделю дурил хорошему человеку голову. Пришел и честно покаялся в том, что покупать дом вовсе не собирался.

Услышав признание с извинением, хозяин добродушно усмехнулся в усы: «Да я и сам давно понял. Но ведь так хорошо разговаривали! Жаль, что уезжаешь. Остался бы, а? Вино пили бы, сыр кушали. Говорили бы!». Расстались добрыми друзьями.

***
Пожалуй, хватит пока грузинских мотивов. По совести, далеко не всё и не всегда там, в Грузии, было весело и забавно. При всей моей любви к этому славному горному народу, именно сваны дважды выказывали намерение лишить меня жизни. В смысле, зарезать. Причем оба раза – из-за женщин. У местных к ним отношение, как бы это сказать, изрядно упрощённое, что ли. Особенно под воздействием алкоголя. Раз уж «глазки построила», то будь добра – обеспечь достойное продолжение банкета ©. А барышни ж не могут не кокетничать! На то они и барышни.

Не то, чтобы я навязчиво позиционировал себя как рыцаря. Просто волею случая оказался несколько трезвее прочих теоретических защитников девичьей чести. Вот, собственно, и вся моя заслуга перед прекрасным полом. Да и горяч был по молодости. Слава Богу, тогда всё обошлось.

***
Другая Колина история, хоть и связана с путешествием, к походам отношения также не имеет. Жил-был такой дедушка Порфирий Корнеевич Иванов. Круглый год ходил босиком, проповедовал любовь к ближнему, добрые дела и здоровый образ жизни. Власти лечили его как обыкновенного психа, но простые люди почитали целителем и Учителем. Полагаю, обоснованно. Известны его советы-тезисы под названием «Детка». Будучи ясными и доходчивыми, они взывают к физическому и нравственному совершенствованию.

Николай Иванович издавна проявлял глубокий интерес к всевозможным системам оздоровления. Надо отдать ему должное, все эти методы, прежде чем кому-либо рекомендовать, мужественно проверял на себе. Понятное дело, учение Иванова нашло живой отклик в его душе. Даже решил снять документальный фильм, для чего и отправился на хутор Учителя где-то в Украине, куда свободно стекались адепты идеи со всех концов СССР.

На хуторе постоянно проживала ученица и последователь Порфирия Корнеевича (сам он несколько лет как помер) строгая бабушка Валентина Леонтьевна. И народу действительно было много. Постоянный круговорот людей в природе. Одни прибывали, другие – уезжали. Надолго никто не оставался: это не было принято. Главным образом женщины, чаще – молодые. Традиции преобладали свободные. Ходили босиком и обливались холодной водой прямо во дворе, ничего и никого не стесняясь. Хоть Коля изначально не планировал снимать эротику, но так получилось.

Рассказал эпизод, которому был свидетелем. Приехали два молодых парня и попросились переночевать. Получили согласие. За вечерним чаепитием хозяйка поинтересовалась целью их визита. Поскольку было понятно, что здоровый образ жизни их слабо интересует. Сказали, что геологи. Прибыли где-то тут неподалеку проводить изыскания. Валентина Леонтьевна попросила уточнить. Молодой общительный хлопец снизошел до ликбеза: «Понимаешь ли, бабуля? Мы ищем полезные ископаемые, которые лежат в земле». – «Зачем это?». – «Вот как только найдём, будем оттуда доставать». Бабушка сурово зыркнула на парня глазами: «А ты их туда поклал?».

***
Вновь Колина история. Ходили на плотах водный поход «двоечку» по реке Черемош. Это в Закарпатье. Поскольку был канун государственного праздника Первомая, подготовились заранее: взяли с собой флаг СССР. В положенный день украсили головной корабль эскадры гордо реющим знаменем и торжественным маршем поплыли мимо крупной деревни.

Местные пацаны, высыпавшие солидной ватагой на берег, туристам очень обрадовались. Понеслись вдоль реки с восторженными воплями: «Родяньска влада! Родяньска влада!». И – камнями по флотилии, камнями…

Вот тебе и весь «Мир! Труд! Май!». А кто обещал, что будет легко? За победоносное шествие Советской власти надо бороться! Но можно и пострадать. Вон ещё дедушка Ленин предупреждал! Короче, хлопцы еле унесли оттуда свои мокрые задницы.

***
Обычно туристы-водники плавают на байдарках, куда реже – на шлюпках. «Раз-два-три. Зелёное и голубое (Арик Крупп)». Часто – на плотах. Особенно в таёжных районах. Не стоит думать, что плоты сооружаются непременно из брёвен, как показано в кино. Есть более простые способы. Например, такой. В два-три объёмных брезентовых рукава-гондолы напихиваются надутые детские шарики, а поверх делается лёгкий настил из жердей. Получается что-то на манер катамарана, который, в полном согласии с Архимедом, хорошо плывёт, пока не кончится воздух: шарики-то, подлые, лопаются. Потому зачастую приходится финишировать уже сидя попами в воде. Ну и пока накануне старта все шарики надуешь, глаза на лоб точно вылезут.

Турист-рационализатор Володя решил усовершенствовать эту водную конструкцию. И придумал непрочные шарики заменить более эластичными и объёмными при надувании воздуха «резино-техническими изделиями специального назначения». Если кто не понял, обычными презервативами по 4 копейки. Высчитал, сколько потребуется, и направился в ближайшую аптеку. Там крепко удивил девушку-фармацевта, испросив сразу 150 штук. А надо сказать, парнем был весьма симпатичным: улыбчивое очарование атлетического роста и сложения. Девица сразу приосанилась и игриво спросила, куда ему такое количество. Вова решил не вдаваться в технические детали устройства плота, а ответил уклончиво: «Понимаете, мы тут в поход собрались…». Озадаченная девушка осторожно уточнила размер покупки и поинтересовалась, мол, длительный ли поход? Ответ потряс её окончательно: «Да нет. Всего-то дней на пять». После чего – я почти уверен – барышня слёзно запросилась в это экстремальное путешествие. Но Вовка из скромности в подобные нюансы никого не посвящал. Хоть и был знатным ловеласом.

***
С этим жизнерадостным бойцом у меня связано немало забавных историй. Пожалуй, вспомню-ка ещё одну. В 1980 году проходили медосмотр перед походом по Западному Кавказу. И не где-нибудь, а в Республиканском врачебно-физкультурном диспансере. Был такой порядок: начиная с походов 3-й категории сложности, туристов приравнивали к спортсменам высокой квалификации и требовали обстоятельной проверки здоровья. Допинг-пробу, правда, не брали. И на том спасибо.

Мы на пару прибыли в кабинет доврачебного контроля. Ну, там рост, вес, динамометрия обеих рук. Ещё спирометрия, которая Вовку почему-то особо заинтересовала. Короче, стал он прикалываться в своём привычном стиле. Сделал простецкую физиономию и, показав на прибор, доверчиво спросил добрую тётю врача, что это за хрень такая занятная. Тётенька с готовностью согласилась любознательного паренька немного просветить. Мол, видишь, мальчик, два больших цилиндра, один на другом? И ещё специальная шкала. Если сильно подуть, то наружный цилиндр поднимется вверх и шкала укажет объём твоих легких. А дуть нужно в эту трубочку. Мальчик поинтересовался, сколько, по её мнению, ему следует выдуть. Тётя окинула его статную фигуру оценивающим взглядом и ногтем показала отметку примерно на уровне пяти литров. И подала заветную трубочку, посоветовав сначала выдохнуть, затем по возможности глубоко вдохнуть.

Ну, Вовка и дунул что было сил. Верхний цилиндр едва не долетел до потолка! У бедной тёти врача очки сами собой полезли на лоб. Но, будучи человеком опытным в обращении со спортсменами, она быстро сообразила, что её просто-напросто разыграли. Побагровев, заорала громовым голосом: «Вон отсюда! Оба!». Откуда ж она могла знать, что мальчик – к.м.с. СССР по гребле? А у гребцов, как и у пловцов, лёгкие вообще растут до колена. Помнится, Вова выдул где-то литров 8. Главное, меня-то за что выгнала? Видать, сильно расстроилась. Или с чувством юмора не сложилось. Хотя, по мне, так шутка была не из самых остроумных. О чём я Вовке и сказал.

***
Я родился в Красноярске. И даже прожил там первые четыре года жизни. Но к сибирякам не примазываюсь: слишком много чести для меня будет. А вообще, народ самобытный и совершенно замечательный. Что сибиряки, что уральцы.

Зима. Город Соликамск. Можно сказать, край света. Потому что там заканчивается железная дорога, идущая на Север вдоль Уральского хребта. Вокруг – лагеря, лагеря, лагеря... Город относительно небольшой. Самое крупное предприятие – знаменитый калийный комбинат, на который меня, собственно, и занесло в командировку году в 1989-м. В магазинах свободно продавался «Спирт для питья» в обыкновенных поллитровках. Я о подобном слышал лишь по рассказам родителей: в Красноярске в 50-60-е тоже продавался.

Городской автобус медленно ползёт через мост на другой берег Камы. Малыш залез с ногами на длинное боковое сиденье. Снегом своих валенок извозил всех соседних пассажиров. А те сидят, смотрят и лишь умильно улыбаются пацанёнку. Подумалось, что у нас бы его мамаше давно поставили на вид неподобающее поведение ребёнка. А здесь – будто в другой мир попал. Все всех любят, никто не волнуется и не ругается. Прямо северная идиллия какая-то.

***
Прослышали, что в реках Западного Саяна водится очень вкусная рыба под названием хариус. И когда нас занесло в те края, захотели убедиться сами. Для чего загодя, ещё в родном Минске, запаслись специальной снастью под названием «мушка». По описаниям, хариус просто обязан был обглодать её вплоть до удилища. Но, сколько не забрасывали, никакого результата. Даже поклёвки ни одной не было. Решили, что кто-то над нами глупо подшутил.

В посёлке Сейба на берегу Бий-Хема (исток Енисея), где заканчивали маршрут, общались с местными охотниками. В числе прочих тем разговора, нажаловались на привередливого хариуса. Один из охотников, осмотрев нашу снасть, добродушно рассмеялся: «Ну, вы такой «мушкой» мне всего хариуса распугаете по реке километров на 10». Достал из кармана картонку, в которую крючками были воткнуты самодельные «мушки»: «Эта – из медвежьей шерсти, эта – из барсучьей, эта – соболь. А эта, самая ходовая – из моей. Никогда заранее не знаешь, на какую хариус клевать захочет».

***
 В Сейбе ждали самолет на «большую землю». Охотники помогали нам скрашивать ожидание. Приходили в гости, угощались сигаретами и вели по-сибирски неторопливые беседы. Новости цивилизации их почти не интересовали. Далеко, другая жизнь.

Когда прилетит самолет – не знали. «Может через три дня будет, может через неделю. А может и завтра. Это как лётчики решат. – Другие варианты есть? – Ну, какие тут варианты. Дорог нет. Когда сплавляют лес, можно с ними на плотах. Вот ещё катерок ходит. Возит еду зекам. Так можно и на нём. – А что, тут где-то рядом зона? – Ну, да. Лагерь. 15 километров вверх по реке. Живут почти без охраны на самоорганизации. Только еду им привозят. – Поселение, что ли? – Какое, нафиг, поселение? Сказано же – лагерь. Одни злодеи и убийцы там. – Часто бегают? – Да не. Куда они, нафиг, сбегут? Тайга кругом. Всё равно далеко не уйдут».

«А вам хлопцы, часом, шкурки не нужны? Недорого отдадим. – Какие шкурки? – Ну, соболь там, или медведь. Метра два с половиной будет шкура. Всего сто рублей прошу. – А как же вы шкуры с промысла проносите? Ведь проверяют, небось? – Есть у нас способы. – Вы уж простите, мужики. Не при деньгах мы нынче. – Это жаль. А то отдали бы. Недорого ведь».

Но куда больше охотников интересовали дрожжи. За одну пачку предлагали выделанную шкурку соболя! А у нас, как на грех, и дрожжей не оказалось. Эх, знал бы прикуп… Заявился бы к ним с рюкзаком дрожжей. Причём сразу в Сейбу. Чего уж там?

Хоть всей душой и стремились домой (месяц болтались на чужбине), но изготовились к длительному ожиданию. Вечером охотники навестили опять. Спросили, не хотим ли пива? То есть, как это не хотим?! Очень даже! Принесли бидон "пива". Которое оказалось обыкновенной брагой. К слову, вполне даже ничего. В знак благодарности сгрузили мужикам весь оставшийся запас чаю. У них в посёлке – огромный дефицит: на промысле крепко чифирят.

А самолет прилетел утром следующего дня. Повезло нам в тот раз.

***
Знаменитый охотник Сергей Петрович Аликин был легендой Северного Урала. Его ещё называли «Кутимский князь». Это сегодня о нем без проблем можно прочесть в интернете. А в былые времена лишь по рассказам местных жителей, геологов да туристов. Говорили разное, многие даже побаивались забредать в его охотничьи угодья. Возможно, и не без основания.

Зимой 1978 года группа наших ребят ходила лыжный поход в район Денежкиного Камня. Ближе к вечеру вышли к охотничьей заимке Аликина. Хозяин оказался на месте и гостеприимно предложил туристам заночевать в его избушке. К их удивлению оказался весьма начитанным и вообще очень интересным собеседником. На вопрос об охотничьих угодьях: «Мои владения куда больше Бельгии будут. – А что насчёт казны получится? – За казной не гонюсь. Захочу, будет поболее, чем у бельгийского короля».

Говорили о книгах Григория Анисимовича Федосеева. «Этот евоный Улукиткан – пацан супротив меня. Замёрз в тайге! Да я, когда жрать нечего было, мышей из-под снега выкапывал!». Сергей Петрович был очень сильным человеком: бежал из лагеря на Колыме, прошёл тайгой 700 километров. Но к Улукиткану почему-то откровенно несправедлив. Легендарный проводник-эвенк сильно обгорел во время лесного пожара. Умер не от голода, а потому что из-за ожогов не мог идти. И в тот свой последний раз пошел в тайгу один. В возрасте 92-х лет трагически погиб! Всё это есть в книге Федосеева, но как-то прошло мимо Аликина.

***
В тех краях мне довелось побывать спустя полгода, в августе того же 78-го. Водил пешую «двоечку». Получился самый мокрый из всех моих походов. Дождь почти не прекращался целые две недели. Но как-то же выжили? И даже не растворились полностью. Самого Сергея Петровича встретить не довелось, а вот с его коллегой и близким другом пообщались.

Ближе к вечеру перешли Кутим у подножья вершины Белый Камень. Почти на берегу увидели охотничью избушку. Над трубой курился дымок. Шёл дождь, и охотник без возражений пустил к себе мокрых туристов, среди которых было сразу пять барышень, обогреться и переночевать. Невысокий кряжистый мужик средних лет. Чёрная кудлатая шевелюра, чёрная пиратская борода, чёрные сросшиеся кустистые брови. Звали его Николай, а фамилия была – Вторых. Ну, про фамилию уже в посёлке сказали: я-то паспорт у него не спрашивал. Как, впрочем, и он у меня.

Ради нас натопил свой домик так, что спать было невозможно. Я проснулся среди ночи. Хозяин сидел за столом и, мрачно насупившись, пил круто заваренный чай. Увидел, что я на него смотрю: «Поднимайся, хлопец. Обедать будем». Я поглядел на часы: «Дядя. Какой обед в три часа ночи?» – «А у меня когда уха поспела, тогда и обед». Уха оказалась из хариуса. Я рассказал, как мы пытались ловить эту хитрую рыбу на Западном Саяне. Николай понимающе кивнул: «Так и у меня в реке хариус ловится только на мушку из моей бороды. Приезжал тут рыбачить чемпион Свердловской области. Целый вездеход снастей привёз. За три дня ничего не поймал. Пришёл ко мне. Продай, говорит, клок бороды! Не, не продал я».

Когда уходили, я задумался, чем отблагодарить за гостеприимство. Ну, понятно, что помимо запаса чая. Показал охотнику, как разжигать костёр таблеткой сухого спирта. Химия, «простирающая руки свои в дела человеческие», произвела на Николая большое впечатление. Я подарил ему целую упаковку. Пока укладывал рюкзак, он всё ходил вокруг, задумчиво почёсывая бороду: «Слушай, хлопец. А если такую таблетку кинуть в кружку с водой?». Я оценил его богатую идею. Пришлось огорчить хорошего человека: «Не, дядя. Ничего не выйдет. Никакой это не спирт на самом деле. По-научному называется уротропин. А в воде даже и не растворяется. Одна польза – костёр распалить. Ты уж извини».

***
В горах Приполярного Урала группа туристов вышла на стойбище местных жителей. Ханты, а может и манси: ребята не были сильны в антропологии. Там жили муж с женой и куча детей мал мала меньше. Наблюдали такую картину. Крошечная девочка держала в руке куклу. Совершенно голенькую, безо всякой одежды. Пришла девочка постарше и куклу забрала. Ребенок – в плач. Подошла мать, взяла куклу и молча достала из нее ногу! Хромоногую куклу вернула старшей, а ногу дала малышке. Плач моментально прекратился. Инцидент исчерпан, все счастливы. Вот так иногда случается в жизни: кусочек праздника уже сам по себе может стать праздником! Тем более если кукла на всех одна…

***
Эта история случилась, когда мы возвращались из похода по Северному Уралу. Почти день провели в Москве. И я почему-то решил показать ребятам Новодевичье кладбище. А оно некстати оказалось закрытым для посещений. Пока мы размышляли, куда дальше тянуть свою тропу, к воротам подошла бабуля какого-то совершенно уж потустороннего вида. Маленькая и вся как бы иссохшаяся. В чёрном балахоне до пят, в чёрном же глухом платке. Лицо воскового цвета, казалось, состоит из одних морщинок.

Бабушка осторожно поскреблась в калитку. Калитка чуть приоткрылась и бабуся в щёлку сказала пароль: «Я – своя». Её запустили внутрь и калитка опять закрылась. Мы наблюдали как зачарованные: мистика какая-то, да и только. Потом кто-то из ребят осторожно предположил: «Это, наверное, администрация кладбища практикует давать увольнительную в город своим постояльцам. Вроде как за примерное поведение». А, в самом деле, что это было?

***
На берегу реки сидят два эвенка-охотника. Между ним стоит на траве бутылочка, лежит нехитрая закуска. Короче, отдыхают. Рядом – охотничьи собаки. Высоко в небе кружит птица. Первый эвенк, лениво: «Однако, сапса-ан…». Второй присмотревшись, после длительной паузы: «Однако, не сапсан…». Не спеша выпили… Покурили... Первый опять за свое: «Однако сапса-ан» – «Однако, не сапсан». Не торопятся, погода хорошая, благодать разлита вокруг... Снова выпили, помолчали... «Однако, сапсан» – «Однако, не сапсан». Первый медленно поднимает ружьё, долго выцеливает, стреляет. Птица камнем летит к земле, собака с лаем срывается за ней. Приносит добычу. Первый охотник, с важностью и почти торжественно демонстрируя трофей второму: «Однако, сапсан!». После чего исполненным достоинства неторопливым жестом откладывает птицу в сторону.

***
Понятие «лениться» Викисловарь определяет, как нежелание работать, действовать. То есть, скупо и довольно однобоко. Однако мой друг совершил, не побоюсь этого слова, открытие. Которое носит, по моему убеждению, философский характер. Причём настолько глубокий, что я посчитал своим долгом назвать имя этого мужественного исследователя человеческой природы.
Александр Анатольевич Александровский (Шура) теоретически и эмпирически обосновал тезис, что в определённых случаях лень может носить характер творческий и даже (внимание!) созидательный. На основе собственного опыта вы и сами без труда разовьёте и расширите эту теорию. Ежели, конечно, отважитесь. Потому что женская половина к подобным изысканиям мужей, увы, относится крайне неодобрительно. Знаю, рискнул проверить на себе! А как работает теория, проиллюстрирую конкретным примером.

Несколько семей проводили законный отдых в палатках на лесном озере. Занимались традиционно любимыми делами: грибы, ягоды (развлечение по большей части для жён), рыбалка (мужья). Ну и, само собой, в остальное время парни ленились, как могли. Уж это непременная часть полноценного отдыха!

Два хранителя семейного очага (в том числе автор открытия), сидя на траве, неторопливо елозили пилой-двуручкой по бревну. Как бы дрова заготавливали. Подошёл третий товарищ. Весь такой из себя активный, полный деятельной энергии. «Ну что вы делаете?! Сидя же пилить неудобно!». Один из пиливших, не доставая сигарету изо рта и не прерывая занятия: «Пробовали лёжа. Не поверишь: ещё неудобнее».

К большому сожалению, эта замечательная теория не универсальна. Бывают случаи, когда она не работает. Например, в туристических походах. Лучше и не пытайтесь проверять: вас не поймут. И ведь будут правы!

*******