Ломоносовский район. Быстро едут

Прекрасным сентябрьским вечером Барановичская делегация отправилась в путь. Первое время все осматривались, шутили, высказывали соображения насчёт предполагаемых экскурсий, прослеживали своё персональное родство с представителями русского народа. В депутации не оказалось ни одного человека, не связанного родственными узами с жителями России. Одни делегаты там родились; у других – русские родители; третьи – породнились с россиянами через супругов и т.д.

 Незаметно пробежали почти два часа пути. Всё-таки был прав дальновидный немецкий политический деятель Отто фон Бисмарк: «…но быстро едут»

 Руководитель делегации Николай Николаевич Митилович призвал к тишине и объявил:

— Мы уже в Витебской области, до границы с Россией рукой подать! Пора ужинать!

«Но у нас с собой было…» – сказал бы известный русский писатель-сатирик Михаил Жванецкий.
 
 Было ещё светло, и стол-поляну мы накрыли в придорожной лесной полосе. Вот тут-то я и оценила все преимущества, единственной в компании, женщины. Мне ничего не позволили делать: нарезка, сервировка (если это слово допустимо в дорожных условиях) – всё делали мужчины.

 Странно я себя чувствовала в этой обстановке: в медицинской корпорации почётное право подготовки угощения – привилегия женщин. Вряд ли я назову пару-тройку хорошо знакомых мужчин-медиков, которые, не хуже женщин, справятся с этой задачей. Хотя, справедливости ради, отмечу, что по качеству приготовления шашлыков, среди медиков нет равных Василию Николаевичу Гаркавому, заместителю главного врача Барановичской центральной поликлиники.

Оставшиеся после ужина продукты были собраны в контейнеры-термосы; место нашего кратковременного пребывания приведено в порядок.

 Разместившись на передних сиденьях автобуса, делегаты, имевшие счастье ранее бывать в Ленинграде, поочерёдно делились своими впечатлениями от прежних поездок. Все воспоминания «бывалых» – в восторженных тонах!

Я не поддержала общего разговора: моё давнее знакомство с городом на Неве, не оставило таких ярких ощущений, как у попутчиков.

 В начале восьмидесятых годов мы с мужем возвращались от его родственников из уютного эстонского города Таллина. Поразительный контраст с ним представлял Ленинград начала восьмидесятых годов. Серые, промокшие под затяжным октябрьским дождём, здания; нахохлившиеся, скрытые под зонтами прохожие; скудный ассортимент магазинов.

 Отраду мы нашли в Эрмитаже, проведя в нём ничтожно малое время – три дня. В одном из телевизионных интервью Михаил Борисович Пиотровский, главный хранитель крупнейшего в России художественного и культурно-исторического музея, сказал, что всей человеческой жизни не хватит, чтобы досконально ознакомиться со всеми экспонатами коллекции (не ручаюсь за дословное цитирование).

 Наш осмотр музея был бессистемным, поэтому в памяти сохранились лишь немногие экспонаты. Мужу очень хотелось увидеть скульптуру «Вечная весна» Огюста Родена. Ему это удалось: мраморная версия этого сюжета в авторском исполнении хранится в Эрмитаже. А мои желания не совпадали с моими возможностями: для созерцания работы выдающегося мастера эпохи Возрождения Микеланджело Буонарроти – статуи Давида, нужно было отправляться в Галерею Академии изящных искусств, во Флоренцию. Невыполнимая для того времени задача: большинство советских граждан, было «невыездными».

 Отвлекшись на воспоминания, не заметила, как часть группы начала дремать. Попытки уложить на задние сиденья автобуса, кого-либо из ветеранов для отдыха, не имели успеха.
 
— Вы же сами сказали, что мы – мальчишки! А мальчишкам, как известно, ночью не до сна!

— Так что же будем делать? – спросила я.

— Будем гулять! Танцевать не получится – мало места, а вот петь – святое дело! – ответил Александр Митрофанович Бобко, участник, вернее, солист хора ветеранов Барановичского района.

И затянул ««Лесную песню», любимую песню моего отца, инвалида Великой Отечественной войны, Лукашевича Гавриила Корнеевича, который в начале войны участвовал в организации подпольной молодёжной группы, а с декабря 1942 года по июль 1944 года находился в партизанских отрядах Западной Белоруссии.

 Этот «партизанский гимн» на стихи Адама Русака, всегда находил отклик в моей душе. Едва дослушав вступление Александра Митрофановича: «Ой, бярозы ды сосны, партызанскiя сёстры…», я подтянула:

 «Ой, шумлiвы ты лес малады!»

 Пели ещё про «Город над вольной Невой», «Каким ты был, таким остался», «Вот кто-то с горочки спустился» и другие советские песни.
 
Потихоньку ветераны начали засыпать в своих креслах; кто-то из «молодёжи» сорока-пятидесяти лет отправился на «галёрку». Предупредив его о предстоящей смене «караула» в три-четыре часа ночи, отправилась к водителю.

 К счастью для моих, возможных и несостоявшихся, пассажиров, встречных водителей и пешеходов, водительский опыт автора ограничился двумя поездками на малую Родину и примерно десятью – по городу. Я оставила руль окончательно и бесповоротно, поняв, что вождение – это не моё.

 Некоторые благожелательные коллеги иронизировали:
 
— Ведь ты – «железная леди», а машину не водишь!

— Ну, что я могу ответить на ваши законные претензии? Только одно – пока мне предлагают себя молодые мужчины… – пауза, многозначительное молчание, – …в качестве извозчиков, за руль не сяду! А когда достигну зрелого возраста (выразительный взгляд на визави названной возрастной категории) – буду ходить пешком, очень полезно для здоровья!

После неудачной попытки влиться в ряды автолюбителей я с ещё большим уважением стала относиться к профессии шофера.

 Вот и в этой ситуации, во время поездки в Санкт-Петербург: все пассажиры спят, а водитель – наедине с бесконечной дорогой.

 Присев на кресло второго водителя, вертушку, я завела несмолкаемый разговор обо всём: работе, семье, вкусах и привычках. Не монолог – лучшее средство для лечения бессонницы собеседника, а, именно, диалог. Задавала всякие ненужные вопросы, предлагая водителю отвечать на них. Николай взбодрился, рассказал мне о рыбалке, грибной охоте и других своих увлечениях. Нашёл во мне достойного собеседника в вопросе сбора дикорастущих грибов и способах их приготовления.

 Так незаметно пробежало время до двух часов ночи. Я начала потихоньку подрёмывать. Водитель Николай, не замечая моей, приступообразной сонливости, вдохновенно рассказывал о своём детском увлечении – ловле раков.
 
К четырём часам утра я уже не проявляла интереса ни к грибам, ни к ракам, крабам или омарам – после, почти суточного бодрствования, я попала в царство Бога Гипноса*.

 Собрав последние крупицы силы воли, прошла к последнему ряду автобуса и выселила с «люксового» места, мирно спящего, гражданина. Дождавшись хотя бы частичного его пробуждения, указала на водителя:
 
— Вахту сдала!

— Вахту принял! – понимающе ответил полусонный делегат, направляясь к месту второго водителя.

 Проснувшись через три часа, подошла к беседующим вполголоса, «рулевым». За время моего отсутствия тема разговора поменялась: охотники-любители говорили уже об особенностях белорусской национальной охоты на косуль и вальдшнепов.
Мы проезжали территорию Ленинградской области; до цели оставалось чуть более ста километров.

 Взошло неяркое солнце: отдохнувшие делегаты из окон автобуса обозревали местность.
 
— Ой, сколько борщевика**! – воскликнул руководитель одного из сельскохозяйственных предприятий.

К своему стыду (или – к счастью?), я тогда ещё не знала, что это такое – борщевик. В моём, «гастрономически заточенном» сознании, немедленно возникли ассоциации с украинским борщом:

— Ну, вот, сейчас все заговорят, что «страшно голодны»! – подумала я.

Ошибалась: в обсуждение наболевшей темы борьбы с инвазивным растением включилась вся группа. В начале беседы была названа фамилия первого поставщика семян борщевика в регион, председателя колхоза, расположенного на северо-востоке Барановичского района.

– Умный такой, очень уж ему захотелось «выбиться» в передовики! Другими способами нужно было добиваться результатов – единодушно осуждали «выскочку» знатоки сельскохозяйственного производства.
 
— А искоренение его – вообще неблагодарное дело! Все механические методы уничтожения борщевика – неэффективны! Только выкорчуешь его корни, так в другом месте появляется новый побег!

 Руководитель делегации Николай Николаевич Митилович, предоставив возможность всем выговориться, подвёл итоги:
 
— Может быть, раундап*** поможет справиться с этой рукотворной напастью, на отдельно взятой территории? Ведь есть уже первые опыты эффективного применения этого гербицида!

Я давно заметила, что, в определённом контексте, слово «умный», сказанное с недвусмысленными интонациями, служит синонимом или заменяет неблагозвучный оборот речи – «полный дурак».

 Не желая получить такой высокой оценки своего интеллекта, воздержалась от участия в профессиональном обсуждении вопроса. Тем более, что первая часть характеристики умственных способностей человека, – «полный», соответствовала физической действительности: я никогда не отличалась хрупким телосложением. А добавить к правде чуть-чуть полуправды – дело обычное, житейское, никто и не заметит. Так и заполучишь «почётный титул» – «умный такой», на всю оставшуюся жизнь…

 Иногда жизнь подбрасывает, совершенно непредсказуемые, сюжеты. Буквально через несколько дней после моего возвращения из Ломоносова, на личный приём пришла зарёванная сотрудница, заведующий фельдшерско-акушерским пунктом, упомянутой выше, северо-восточной части района. Её внучка-дошкольница, изучая прилегающие к деревне территории, забрела в заросли борщевика. Выйдя из них, поиграла с подругой, под лучами, ещё яркого, сентябрьского, солнца.
 
 К приходу бабушки с работы у ребёнка уже проявилось раздражение кожи.
 
Анна Николаевна дала внучке антигистаминный препарат, промыла поражённые места водой с мылом, тщательно закрыла кожу повязкой и доставила девочку в больницу.

 Девочку госпитализировали в отделение реанимации городской больницы; у ребёнка уже появились общетоксические проявления: повышение температуры, озноб, головные боли, тошнота.
 
Беспокоясь за состояние здоровья внучки, коллега попросила моего участия:

— Позвоните, пожалуйста, в реанимацию, Вас там все знают, пусть хорошо полечат!

Вот это, так любимое многими пациентами пожелание – пусть хорошо полечат, я взяла на вооружение, «заразив» им своё ближайшее медицинское окружение.

Согласовывая с заведующим отделением дату госпитализации кого-то из моих родных или близких, никогда не имела возможности полностью произнести, полюбившуюся мне, фразу:
 
— И, пожалуйста…

 Коллега завершал мысль: «…хорошо его полечите!»

В описанном выше случае всё закончилось благополучно: девочка-следопыт выздоровела, отказавшись два, следующих за описанным событием года, от принятия солнечных ванн.

 Хочу рассказать ещё об одном курьёзе, случившемся спустя год после поездки в Ломоносовский район-побратим.
 
 После завершения очередной переподготовки по организации здравоохранения в Белорусской медицинской академии последипломного образования, я приступила к внедрению в жизнь приобретенных знаний.

По сложившейся в медицине традиции, после прохождения курсов усовершенствования, врач рассказывал коллегам о новых методиках диагностики, лечения, наблюдения и т.д.

Готовясь к планёрке, я накануне выбрала из своих конспектов интересный материал и тезисно его записала.
 
На следующий день, направляясь на «пятиминутку» из административного корпуса в поликлинику, отметила качественное благоустройство больничной территории. Всё нужное – покрашено и побелено; ненужное – обрезано, срезано и выкорчевано; взрыхлены и выполоты цветочные клумбы.

 С особым тщанием был обработан участок, отдельно растущего декоративного кустарника с зонтиками соцветий, напоминающих гигантский укроп.

 Я опешила. Холимым и лелеемым кустарником оказался борщевик Сосновского.

Призвала к ответу образцового заведующего хозяйственной частью, Сазонову Тамару Антоновну.
 
— Этот кустарник такой зелёный, красивый, миленький! Он так украшает нашу территорию! – с нескрываемым восторгом, проговорила заведующий хозяйством.
Убедившись, что она действительно не знает этого «миленького» растения, я решила разыграть, откликаемую на юмор, сотрудницу:

— Это, наверное, подарок к моему дню рождения, Тамара Антоновна?

Не предполагая подвоха, собеседница ответила:

— Да-да, после Вашего отъезда на курсы кустик начал быстро расти: я его обильно поливала. Видите, какой он уже большой! А через неделю, как раз ко дню рождения, вообще красавец будет!

 Пришлось разочаровать Тамару Антоновну рассказом о пороках «миленького красавца», который усыпил бдительность блюстительницы чистоты и порядка.
 
 Через час куст борщевика исчез с территории лечебного учреждения; больше я его не видела.
 
 Редко употребляемое в нынешней разговорной речи слово «миленький», возникло в моей жизни спустя десять лет. Примерно в таком же, контексте. Внук Гарри, впервые увидев на картофельной ботве колорадских жуков, восторженно воскликнул:
 
— Бабушка, они такие миленькие!

 Мне нечего было возразить…

За время моего временнОго путешествия в будущее, барановичская делегация уже приближалась к Ломоносовскому району.
 
Вот уже видны проблесковые маячки транспортных средств руководителей района и группы встречающих!
 
 Нужно срочно «делать себе» симпатичное и, если получится, умное лицо!

*Бог Гипнос – Бог сна и сновидений.

**Борщевик Сосновского – крупное травянистое растение семейства «Зон-тичные». С середины двадцатого века культивировалось в СССР как силосное. Инвазивный вид, угрожающий биологическому многообразию. Вызывает сильные и долго не заживающие ожоги.

***Раундап или глифосат – неселективный системный гербицид, используемый для борьбы с сорняками, особенно многолетними.