Глава Я, вхожу в Рай

А. Лютенко.
(Из романа «Миллиард на двоих»)
 
                «Рай – место для глупых!»
 
Ярко светило мартовское солнце и в воздухе вовсю пахло весной. Лёд набух, и на его поверхности – то тут, то там – появились первые проталины. Сквозь них настойчиво прорывались бурные потоки воды – больше похожие на гигантских шевелящихся змей. Но ещё покорные, а потому – и не такие страшные. 
Переправа стала опасной и большие гружёные машины ждали вечера, когда температура падает ниже нуля и лёд наберёт привычную твердость. Но ещё неделя – и переправа полностью закроется: разделив берег, где располагались серые коробки бараков, отгороженные от остального мира колючей проволокой, вышками с автоматчиками и воющими по ночам собаками. И посёлком геологов, из которого грунтовая дорога вела, через покосившиеся ели и хилые берёзы, к пятидесятитысячному городу, где в добротных каменных домах жили шахтёры и их семьи.
Дорога была длиной и петляющей, больше двухсот километров, но она вела к цивилизации – с кинотеатрами и школами, библиотеками и магазинами. Казалось, что там живут совсем другие люди. А ещё дальше, если переесть в поезд, можно доехать до Новокузнецка, или даже Новосибирска. А если самолётом – то и до далекой-предалёкой Москвы, где уже скоро распустятся тополя, а в пригороде будет пахнуть яблоками и свежеиспечёнными пирожками. И где толпы по-летнему одетых мужчин и женщин будут спешить по своим делам, улыбаясь весеннему солнцу и читая утренние газеты в красивых такси и троллейбусах.
…Сначала Николай даже и не понял, что происходит на берегу. Он увидел, что огромный самосвал геологов провалился в полынью у самого берега. На кабине машины, что торчала из воды, сидел парень (видимо – водитель!) и выливал воду из сапога. Парнишка, утопивший огромный КРАЗ, находился в изрядном подпитии – это стало заметно по его крикам и неестественному смеху.
На берегу двое его собутыльника пинали ногами неизвестного, пытавшегося подняться с земли. Мощные удары заставляли его лежать в снегу, перемешанном с грязью.
В жертве избиения Николай узнал недавно приехавшего в посёлок нового геодезиста. Николай видел его в школе, когда тот приводил за руку свою дочь-первоклассницу, девочку с большими бантами и удивительно голубыми глазами.
Николай выскочил из кабины и подбежал к избивающим молодого парня…
– Так, отстаньте от него, быстро! – резким тоном скомандовал он.
– А? А ты кто ещё такой? Не тот ли офицеришка, что нашу училку трахает?
И кучерявый верзила в грязную спецовку скривил физиономию. От него разило луком и перегаром.
– Обломал ты нас с ней… Мы уже, было, тут настроились…А, может, мы сейчас тебя, вместо неё, оприходуем? – и парень, усмехаясь, повернулся к своему второму подельнику. Хотел что-то ещё добавить, но не успел. Николай коротким и резким движением врезал ему по левой челюсти, и верзила, качнувшись назад, рухнул, как подкошенный, на землю. Нокаут получился полным. Второй резво отскочил и побежал в направлении посёлка – видимо, звать подмогу.
Николай поднял молодого мужнину, стряхнул с его спины ошмётки грязи.
– Николай… – представился он и протянул руку.
– Я… Я – тоже Николай! Вы ему, вроде, челюсть сломали... – констатировал Николай «номер два».
– Ничего, заживёт. Как на собаке… Давайте, я вас подброшу до дома!
– Тогда лучше уж до конторы. А то надо же что-то с машиной делать… – и он указал рукой на утопленный КрАЗ, на торчавшей крыше которого всё в той же несуразной позе восседал в одном сапоге пьяный водитель, про которого все забыли.

…На другой день в посёлке только и было разговоров, как молодой лейтенант, ухажёр учительницы, одним ударом отрубил всем до чёртиков надоевшего верзилу Сёму, по кличке «Конь».
О происшествии шептались в ремонтных мастерских геологической партии, за обедом в столовой, и даже в медпункте, куда приходили работяги за справками – перед тем, как отправиться на буровую, в дальний таёжный участок.
 
Авторитет негласного короля посёлка, Сёмы-Коня – стал сдуваться, как мыльный пузырь. Даже постоянно пьяные бомжи у поселкового магазина стали посмеиваться, оголяя свои беззубые рты, вслед считавшемуся ещё вчера их грозе и кумиру Сёме. Которого обычно все боялись, как огня, за его свирепый жестокий нрав.
А учитывая, что уже целую неделю работала школьная столовая, где толстая повариха Машка большим алюминиевым черпаком накладывала в тарелки горячую кашу – часть «боевой славы» Николая досталась и его возлюбленной, Алёне.
Она пила чай из гранёного стакана в новой столовой, что ещё пахла смолой и свежей краской, когда её обступили женщины, работающие в школе, и стали во всех подробностях рассказывать, как молодой лейтенант защитил их нового старшего геодезиста, что недавно приехал с женой к ним в посёлок. И является, кстати, отцом голубоглазой Насти из первого класса.
У Алёны забилось сердце… Она даже побледнела от плохого предчувствия. Но учителям, видимо, нравилось обсуждать неожиданную новость. А заодно и наблюдать, как смущается их молодая коллега. Они ведь все в душе завидовали Алёне – считая, что ей достался счастливый лотерейный билет! 

…Николай, уже ничего не скрывая, стал ежедневно наведываться к Алене после того, как кончался его наряд. Имелась всего только одна проблема – подруга Галина, с которой в одной комнате жила Алёна. Та стала коситься и ворчать, что ей постоянно приходиться уходить ночевать в общежитие к своим знакомым. Но её неудобства сполна компенсировались теми подарками, что привозил Николай. Это и удивительные духи, и пахучие апельсины, и сладкое «Советское Шампанское» – все те деликатесы и редкости, присылаемые в посылках из Москвы, что «днём с огнем» не сыскать в здешней глуши.
Иногда он встречал у соседнего забора угрюмого старика, высокого и сгорбленного. Здоровался с ним, тот молча кивал головой и заходил в свою покосившуюся «хлабуду».
Чувствовалось, что он из бывших «сидельцев»: Николай за долгие месяцы службы научился их сразу вычислять – по едва уловимым признакам, присущим только бывшим зэкам. Он даже как-то спросил к Алёны про её соседа.
 – Да это Игнат Иванович! Он меня со своими дружками оберегает.
– Знаю я таких оберегателей… – недовольно буркнул Николай.
– Ты что же – меня к старику ревнуешь? – смеясь, всплеснула руками Алёна.
– Нет, я просто за тебя волнуюсь!
На том и порешили.
…Как у них всё получилось в первый раз? Как-то просто и естественно. Настолько естественно, как будто они жили в супружестве уже не один десяток лет.
Николай любил, когда Алёна кипятила горячую воду в большой кастрюле, а потом, голая, распустив свои удивительные волосы вставала в большой алюминиевый таз. А он поливал тонкой струйкой из ковшика, предварительно смешав горячую и холодную воду… А потом мягкой веточкой «мылил» белое девичье тело, сопровождая поцелуями шеи, от которых Алёна смеялась и мурлыкала, словно кошечка, от удовольствия. Маленькая комната наполнялась запахом ароматного мыла с нотками сирени и роз. А затем укутывал в большое белое махровое полотенце, (что также выслала его предусмотрительная мама), брал на руки и нёс в маленькую кровать.
…Они занимались любовью и подолгу лежали с открытыми глазами в полной темноте – наслаждаясь дыханием друг друга. Жизнь в такие минуты казалась прекрасной: возникало твёрдое убеждение, что ничто в подлунном мире не может помешать их счастью.
В один из таких приездов, когда они лежали рядом, Николай обнял её особо нежно и прошептал на ушко: «У меня в мае отпуск… Давай, мы вместе поедем в Москву?»
– Зачем? – картинно удивилась, делая вид что ничего не понимает, Алёна.
– Познакомлю со своими родителями. Они славные, тебе понравятся.
– А вдруг я не понравлюсь?
– Да ты что? Ты не можешь не нравиться… Но дело даже не в них. Я очень, очень тебя люблю и хочу, чтобы мы прожили вместе всю жизнь!
Алёна поднялась на локоть и пыталась рассмотреть в темноте его глаза. Но, судя по прерывистому дыханию и той дрожи, что ощутила в его теле – Николай очень волновался.
Она не могла поверить в своё счастье! Он – такой красивый и сильный – лежит рядом… И весь – её, до каждой волосинки головы, до каждой клеточки сильного мужского тела! Алёна прижалась к своему Рыцарю – и он почувствовал слёзы на щеках любимой. Слёзы счастья и радости… Любви и веры в их прекрасное будущее.

…Зазвенел будильник. А значит – надо срочно вставать, одеваться и ехать на утреннее построение. А потом целый день трястись в кабине головной машины. И клевать носом – потому, что молодое тело нельзя обмануть, когда оно требует сна.
Но ничего, ещё пару месяцев – и отпуск. Они сядут в красивый белый самолёт и полетят в Москву. Как он соскучился по её проспектам и человеческому шуму. По открытым весёлым лицам и ночным запоздалым троллейбусам. Только здесь он со всей силой ощутил, как здорово просто спуститься в прохладное метро и смешаться со всей этой спешащей толпой. И ощутить себя частью огромного жизнерадостного потока.
А потом мама, в их большой квартире на Старом Арбате, накроет старинный стол белой скатертью. И они будут пить чай из фарфоровых китайских кружечек (подарок от самого Мао, когда отец летал в Китай, во главе партийной делегации, по личному поручению Сталина). На мгновенье всплыло лицо отца, в больших роговых очках. А также вспомнилась его манера поглаживать левую ногу, во время разговора. Какой у него замечательный отец – умный, всё понимающий! За всю их совместную жизнь отец никогда не повысил на него голос. И, не смотря на «сталинскую закалку», никогда не указывал как Николаю поступать и что делать.
Даже когда его направили для прохождения службы сюда, в Сибирь – отец ничего не сказал. (Николай ещё не знал, что это именно отец всё сам и организовал – для дальнейшего успешного карьерного роста отпрыска).
И вот здесь он встретил своё счастье – Алёну! Николаю захотелось – прямо сейчас! – забрать её и очутиться на отцовской даче в Подмосковье: тогда, когда цветут яблони и сливы. Тёплый ветер с реки приносил бы радостные крики купающихся детей из соседней дачи, где живут их друзья Пономарёвы, (семья посла СССР во Франции). А из динамиков радиолы звучал бы голос Эдит Пиаф.
…Николай поднялся, быстро оделся – надо ещё успеть прогреть машину: ЗИЛ без этого не заводился. Алёна всегда вставала вместе с ним и, набросив на плечи тёплую шаль, пыталась согреть чай и заботливо сунуть ему в карман шинели бутерброд.
Сегодня, когда он признался в планах, что вынашивал о совместной жизни, она очень растрогалась. И всё никак не могла прийти в себя от переполнявшего через край счастья.
– Я тебя жду, очень жду… – стала страстно целовать его в губы.
…Нужно идти – иначе опоздает! А для военного человека – это непозволительная роскошь. Николай ласково отстранил Алёну и шагнул за порог. Высоко в небе уже светила бледная луна, а маленькие звёзды уже начинали проглядывать – то тут, то там.

Он вдохнул холодного воздуха всей грудью… И вдруг резкая боль вонзилась ему в живот. Больше ничего почувствовать не успел. Сознание его покинуло…

Продолжение следует...

Художник А. Лютенко " Идущая в бездну ". Холст, масло.