de omnibus dubitandum 119. 138

ЧАСТЬ СТО ДЕВЯТНАДЦАТАЯ (1918)

Глава 119.138. ЧТО, КОНЕЧНО, НЕ МОГЛО СУЛИТЬ КОНЕЧНОГО УСПЕХА…
 
    Большая заслуга ген. Краснова уже состояла в том, что престиж Войскового Круга, сведенный при Каледине и Назарове к нулю, он сумел в короткий срок высоко поднять в глазах казачества, что бесспорно имело огромное значение в деле борьбы с Советской властью. Вместе с тем, он сумел вдохнуть в казачество веру и воодушевить его на борьбу с большевиками. Краснова казаки знали, верили ему и за ним шли.

    Ген. Деникин не мог не видеть на Дону всеобщего подъема и воодушевления и не мог не знать о ежедневных больших успехах казачьего оружия в борьбе с большевиками.

    Если ген. Деникин любил, ценил и гордился Добровольческой армией, совершившей Ледяной поход, то он должен был знать что и, Войско Донское имело свою "Добровольческую армию" - Степной отряд, ген. П. Попова.

    Когда Добровольческий отряд покидал г. Ростов, почти одновременно оставил г. Новочеркасск и отряд ген. Попова. Оба отряда, спасаясь от большевиков, имели одну и ту же ближайшую цель: выиграть время, выждав оздоровления масс от большевистского угара, сохранить жизнь возможно большему числу участников и с этой целью всемерно уклоняться от боя с большевиками.

    Как известно, генерал Корнилов настаивал на совместном движении отрядов. Ген. Попов не согласился с ним и пошел самостоятельно, поведя отряд в донские степи. И следует признать, что выбор направления, сделанный Поповым, случайно оказался более удачным, ибо ген. Попов достиг ту же цель, но достиг с наименьшими потерями. Несколькими днями раньше, чем вернулись добровольцы, он привел свой отряд в район восстания и его отряд, в сущности, без предварительного отдыха, приступил к военным операциям.

    Все перечисленное, как будто бы говорило за то, что у ген. Деникина не было никаких оснований относиться пренебрежительно к Войску, а надменно к Атаману и к Донскому командованию. Авторитет последнего стоял на большой высоте и для пользы общего дела необходимо было его поддерживать, а не умалять, тем более, что казаки верили своим вождям и видели, как они неоднократно наравне с ними рисковали своей жизнью. Наконец, сами достигнутые уже результаты, наглядно доказывали целесообразность постановки дела борьбы с Советской властью.

    Однако, с точки зрения ген. Деникина, все было плохо на Дону, все ему не нравилось, все критиковало его окружение. Если Донской Атаман, по своему характеру, мог не придавать особого значения такой оценке со стороны добровольческих кругов и не обращать серьезного внимания на отношение к нему ген. Деникина, то совершенно иначе реагировал на это командующий Донской армией ген. Денисов*.

*) ДЕНИСОВ Станислав Варламович (дон.)(10.09.1878-19.04.1957 н.ст.) - Православный. Из дворян, сын ген-майора ВВД, казак станицы Пятиизбянской. Уроженец станицы Луганской Области Войска Донского. Окончил Донской кадетский корпус (1896) и Михайловское артиллерийское училище (1898). В службу вступил 31.08.1896. Из училища выпущен Хорунжим (ст. 08.08.1898). Состоял в комплекте Донских казачьих батарей. Служил в 21-й Донской каз. батарее. Сотник (ст. 13.08.1901). Подъесаул (ст. 13.08.1905). Окончил Николаевскую академию Генерального штаба (1908; по 1-му разряду). Капитан (ст. 02.05.1908). Цензовое командование сотней отбывал в 17-м Донском каз. полку (01.11.1908-18.11.1909) и 7-м Донском каз. полку (01.12.1909-08.11.1910). Помощник ст. адъютанта штаба Омского ВО (02.05.1911-02.10.1914). Участник мировой войны. Ст. адъютант штаба Уральской казачьей дивизии (02.10.1914-06.12.1914). Подполковник (пр. 06.12.1914; ст. 06.12.1914; на основании С.В.П. 1869 г. VII (изд. 2) ст. 343) с назначением штаб-офицером для поручений отдела ген-кварт. штаба 4-й армии (06.12.1914-19.01.1915). Ст. адъютант отдела ген.-кварт. штаба 4-й армии (19.01.-16.08.1915). И.д. начальника штаба 2-й казачьей сводной дивизии (с 16.08.1915; на 03.01.1917 в должности; командующий дивизией ген. П.Н. Краснов). Полковник (пр. 15.08.1916; ст. 06.12.1915). Командир 11-го Донского каз. полка (с 21.03.1917). 28.01.1918 прибыл с полком из Киева на Дон, когда в Новочеркасске была уже установлена советская власть. Зимой 1918 скрывался в станице Богаевской. Активно участвовал в Общедонском восстании и отличился при занятии Новочеркасска. 04.04.1918 (у Волкова 08.05.1918) назначен атаманом Красновым командующим Донской армией и управляющим Военным и Морским отделами Всевеликого Войска Донского. Ген-майор (27.04.1918). С 12.04.1918 командующий Южной группой войск. Произведен атаманом Красновым в ген-лейтенанты за заслуги в деле воссоздания Донской армии (27.08.1918). Д. исполнял должность командующего до 02.02.1919 и, как пишет генерал П.Н. Краснов, "имел большое влияние на Атамана как ежедневный непосредственный докладчик перед Атаманом и его постоянный спутник в поездках по фронту и по станицам. Атаман высоко ставил Денисова и к его мнению всегда прислушивался". 08.01.1919 на совещании штабов Добровольческой и Донской армий, при участии ген. Щербачева, Д. в резкой форме высказался против единого командования, на котором настаивали генералы Драгомиров, Щербачев и сам ген. Деникин. Признание ген. Красновым единого командования и его согласие подчиниться ген. Деникину Д. назвал "смертным приговором" Войску Донскому. На заседании Войскового Круга 02.02.1919 все округа выразили недоверие Д. и его начальнику штаба ген. Полякову, после чего Д. сдал должность командующего армией и, покинув Дон, выехал через Батум в Константинополь. Находился в Константинополе до 1922 г., после чего выехал в Берлин. Затем переехал в США (1923). Председатель Казачьего союза в США. Скончался в Страдфорде (США).
Соч.: Записки. Гражданская война на юге России. 1918—1920: В 7 кн. Вышла только: Кн. I. Январь-май 1918. Константинополь, 1921. Составил альбом «Белая Россия». Вышел только: Альбом № 1. Нью-Йорк: Изд. Главного правления Зарубежного союза русских военных инвалидов, 1937. Репринтное издание: СПб., 1991.
Награды: ордена Св. Станислава 3-й ст. (1907); Св. Анны (06.12.1912); Св. Станислава 2-й ст. (ВП 06.12.1914); мечи и бант к ордену Св. Станислава 3-й ст. (утв. ВП 31.03.1915); мечи к ордену Св. Станислава 2-й ст. (утв. ВП 12.05.1915); Св. Владимира 4-й ст. (ВП 07.01.1916).
Высочайшее благоволение (05.04.1916).
Источники :
Рутыч Н.Н. Биографический справочник высших чинов Добровольческой армии и Вооруженных Сил Юга России: Материалы к истории Белого движения. М., 2002.
Волков С.В. Офицеры российской гвардии. М. 2002
Список Генерального штаба. Исправлен на 01.06.1914. Петроград, 1914
Список Генерального штаба. Исправлен на 01.01.1916. Петроград, 1916
Список Генерального штаба. Исправлен на 03.01.1917. Петроград, 1917
Список Генерального штаба. Исправлен по 01.03.1918.//Ганин А.В. Корпус офицеров Генерального штаба в годы Гражданской войны 1917-1922 гг. М., 2010.
ВП по военному ведомству//Разведчик №1260, 23.12.1914
ВП по военному ведомству//Разведчик №1259, 16.12.1914
Русский Инвалид. №105, 1916//Информацию предоставил Павел Резниченко
ВП по военному ведомству//Разведчик №1280, 19.05.1915
ВП по военному ведомству//Разведчик №1288, 14.07.1915
ВП по Военному ведомству. 1916. Информацию предоставил Константин Подлесский

    Восстание на Дону и всю тяжелую организационную работу в атмосфере царившего тогда хаоса, Иван Алексеевич Поляков провел вместе с ген. Денисовым (см. фото). Этот маленький, на вид самый обычный человек, обладал, однако, колоссальной энергией, храбростью и неутомимостью. Во время кратких передышек между боями, он не отдыхал, часто забыв о еде и сне, бегал, суетился, кричал, волновался, поверял части, беседовал с казаками, посещал раненых, разносил вялых начальников, ободрял малодушных. Одним словом - он был душой всего дела. А во время боя ген. Денисов, тогда еще полковник, всегда был в самом опасном месте, смело смотрел смерти в глаза, всегда личным призером воодушевлял усталых и потерявших сердце.

    И если еще в начале казаки колебались, то уже в короткий срок, они оценили его, сроднились с ним, искренно его полюбили, беспрекословно ему подчинялись, глубоко веря, что Денисов выведет их победителями и из самого тяжелого положения. Ведя казаков от победы к победе, Денисов освободил с ними столицу Дона и затем вскоре встал во главе Донской армии. И здесь не щадя сил и здоровья, не заботясь о личных удобствах жизни (Ген. Денисов с женой и двумя детьми ютился в двух комнатах, хотя при желании мог реквизировать для себя любой особняк, что обычно практиковалось в Добровольческой армии лицами, занимавшими несравнимо меньшее положение, чем он), он бескорыстно всецело отдался делу борьбы с большевиками и, восстановлению порядка в Донском крае.

    Работая неустанно сам, он беспощадно карал лентяев и паразитов, нисколько не считаясь с их настоящим положением или заслугами прошлого, чем, конечно, нажил себе много врагов. Без лукавства и хитрости, даже и в тех случаях, когда, безусловно, требовалось быть дипломатом - он действовал решительно и прямолинейно и тем самым увеличивал число своих врагов. Но Атаман любил Денисова. Он высоко ценил его, как преданного и чрезвычайно полезного помощника.

    Попытка ген. Деникина, когда Добровольческая армия только что вернулась на Дон, подчинить себе Войско Донское, вызвала горячий протест со стороны Денисова. Он сердился и резко осуждал такое намерение Добровольческого командования.

    Действительно, трудно было подыскать мотивы, каковые бы оправдали такую обидную для Войска попытку. Не было и оснований предполагать, что одним из главных мотивов могла быть неуверенность высших кругов Добровольческого командования, что без их помощи и руководства Донская власть не справится с предстоящей задачей и не сможет поднять и организовать казачество на борьбу с большевиками. Необоснованность такого предположения доказали дальнейшие события.

    Выходило, будто бы нам хотели сказать: земля ваша велика и обильна, Войско большое, а порядка в нем нет, поэтому мы пришли царствовать над вами. Нельзя отрицать общеизвестного факта, что организация Донских сил стояла на большой высоте и могла служить образцом и примером и для Добровольческой армии. Во всяком случае, беспочвенные притязания Добровольческого командования, не отвечавшие ни обстановке, ни психологии казачества того времени, не нашли сочувствия в Донском правительстве, а в казачьих массах вызвали удивление, граничащее с протестом. Осталось недовольно и Донское командование.

    Добровольцам было сказано, что о подчинении Дона разговора быть не может, но дружеское, тесное сотрудничество и желательно, и необходимо (Привожу донесение ген. Кислякова ген. Деникину:

    "Правительство и Атаман (тогда еще Походный - ген. П.X. Попов), сообщал ген. Кисляков, - не считает возможным подчинение Донской армии командующему Добровольческой армией. Мотивы такого решения - крайние опасения, что такое подчинение не своему (не казачьему) генералу может послужить поводом к агитации, которая найдет благоприятную почву среди казаков. Заявляют, что приход нашей армии на Дон крайне желателен и что совместные действия с казаками послужат к укреплению боевого духа последних. Словом, от подчинения отказываются, "унии" весьма хотят". ("Донская Летопись", том III. стр. 85).

    Такой ответ не удовлетворил генерала Деникина и дал лишь повод к накоплению у него неприязненных чувств к Донской власти. Эти чувства нашли яркое отражение на совещании Донского и Добровольческого командования в станице Манычской 15 мая 1918 года.

    Как я говорил, пишет в своих воспоминаниях генерал-майор Поляков - ни к какому положительному решению совещание не пришло. Участники разъехались раздраженными, каждый дав волю своим чувствам и, каждый сетуя один на другого. Надменность, проявленная здесь ген. А. Деникиным, обидела донцов.

    Равняясь на него, тот же резкий тон усвоило и его окружение, что конечно, еще больше обострило и без того натянутые отношения.

    Диаметрально противоположными оказались и взгляды на немцев, что опять лишь усилило охлаждение между Доном и Добровольческой армией.

    Политика Атамана в отношении германцев, раздражала круги Добровольческой армии и они в резкой форме осуждали генерала Краснова. Для нас не составляло сомнения, что сущность и значение наших сношений с немцами, вожди Добровольческой армии умышленно не желают понять.

    Мероприятия Донского Атамана не нашли сочувствия и у генерала Алексеева, о чем свидетельствуют его письма к ген. Деникину от 26 и 30 июня 1918 года. В них ген. Алексеев дает отрицательную оценку деятельности ген. Краснова, что лишний раз доказывает, что истинные побуждения и намерения Донского Атамана, не были правильно поняты ген. Алексеевым.

    Если у добровольцев был кумир - союзники, которых они боготворили, то идол Донского Атамана была Родина. Не веря в искренность ни союзников, ни немцев, Краснов горячо желал скорее освободить Дон от иностранной опеки, сделать его независимым от кого бы то ни было и, тем самым создать прочный плацдарм для дальнейшего освобождения России.

    Дабы не быть голословным, укажу хотя бы на то, что наше стремление присоединить к Дону, и, конечно, только временно, ближайшие пограничные города, являвшиеся тогда скоплением большевистских полчищ и, служившие им базами при наступлении на область, и с той же целью несколько узловых станций, облегчавших красным переброску войск, ген. Алексеев трактует так: "воспользоваться случаем и округлить границы будущего "государства" за счет Великороссии, присоединением пунктов на которые "Всевеликое" отнюдь претендовать не может".

    С полным сознанием ответственности перед историей, я протестую и категорически утверждаю, что никогда Донской Атаман не имел таких намерений, какие ему приписывает ген. Алексеев. И ген. Краснов, и Денисов, и я (генерал-майор Поляков), и все наши ближайшие сотрудники, прежде всего были русские, а затем уже казаки. Наши права на Россию, как русских, были совершенно одинаковы с любым русским гражданином.

    Никто и никому патента на спасение России не давал. Каждый к этой цели шел своей дорогой, используя обстановку и применяя те средства, какие ему казались наиболее целесообразными.

    Помимо чисто стратегических соображений, которые я выставлял Атаману (Несколько раз, после моих докладов, пишет генерал-майор Поляков - командующему армией и Атаману о важности овладения г. Царицыном, ген. Краснов просил ген. Деникина занять Царицын и обеспечить этим область Войска Донского с востока) о желательности присоединения пограничных пунктов к Дону, Атаман подготовлял казачье сознание к необходимости выхода за пределы области.

    Из совокупности донесений с фронта, я имел основание предполагать, что за черту границы казаки не пойдут, что вскоре и оправдалось. Даже при длительной обработке казачьего сознания и применения разных искусственных мер, донцы, как известно, весьма неохотно, выходили из пределов своей области (см. след. главу - Л.С.).

    Таким образом, желанию Атамана упрочить положение Дона и создать здесь надежную базу для будущих действий по освобождению России, ген. Алексеев придает иной смысл.

    Национальные стремления ген. Краснова, он с добавкой иронии, окрашивает в "самостийный" цвет, что бесспорно лишь усилило взаимное непонимание и недоверие между генералами Красновым и Деникиным.

    Далее: вынужденное обстоятельствами заявление Донской власти - держать вооруженный нейтралитет и не допускать никакой вражеской силы на территорию Дона, - весьма обеспокоило ген. Алексеева и, сообщая об этом ген. Деникину, он советует Добровольческой армии обратить на это внимание.

    В конце же письма ген. Алексеев говорит: "Должен откровенно сказать, что обостренность отношений между генералами Красновым и командованием Добровольческой армией, достигшая крайних пределов и основанная меньше на сути дела, чем на характере сношений, на тонне бумаг и телеграмм, парализует совершенно всякую работу".

    Но, скажу я, прояви вожди Добровольческой армии к ген. Краснову доверие, отбрось они предвзятые мысли и обидные для него сомнения, откажись от своих необоснованных притязаний к Дону и попроси Атамана искренно изложить им его заветные мечты и цели – отношения, несомненно, были бы иные.

    Они увидели бы перед собой, прежде всего, большого русского патриота, горячо и бесконечно любящего Родину и готового за нее отдать все, вплоть до жизни. Поняли бы они и его лукавую, гибкую политику в отношении немцев - все только им обещать, использовать все средства и возможности, втянуть в борьбу с красными все новые государственные образования, лишь бы избавить Россию от большевиков, а дальнейшее уже не дело Атамана, а дело всей России.

    Краснов стремился сначала уничтожить большевиков на Дону, а затем помочь всем Войском в возможно большей мере (Постоянная "Молодая" армия и корпус донских добровольцев) в борьбе за освобождение России, не предрешая заранее ее будущего устройства и оставляя решение этого вопроса, после выполнения главной задачи.

    Добровольческая армия шла к той же цели иным путем - борясь с большевиками, она одновременно стремилась объединить осколки бывшей России в Единую, Неделимую.

    Все, преследовавшие ту же цель, но другой дорогой, безжалостно отметались, расцениваясь добровольческими кругами, если не врагами, то, во всяком случае, отщепенцами, делались предметом критики, травли и насмешек.

    Ни для кого не тайна, что вожди Добровольческой армии проявили крайнюю нетерпимость в отношении самостоятельных временных образований, как Украина, Дон, Кубань, Грузия, Крым и т.д. И не только нетерпимость, но даже враждебность и особенно к тем образованиям, которые не хотели признать, что Добровольческая армия в лице ген. Деникина олицетворяет всю Россию.

    Мало того, в вопросах политических, обычно щекотливых и тонких, требовавших большой гибкости ума и дипломатической изворотливости, ген. Деникин проявлял резкую военную прямолинейность, похвальную, может быть, для честного солдата и отличного начальника, но несоответствующую для той роли, которой судьба его наделила.

    С точки зрения обывательской, так сказать, житейской, прямолинейность, неоспоримо весьма почтенное и уважаемое качество. Но политика, особенно внешняя, имеет свою иную идеологию. В истории государств можно найти неоднократные подтверждения тому, что чем политика была вероломнее, лукавее, эгоистичнее и, быть может беспринципнее, тем чаще она давала государству максимум благополучия и благоденствия, (Англия). Лица, проводившие ее с точки зрения национальной идеи своего государства, обычно расценивались большими патриотами и, благодарное потомство воздвигало им памятники.

    Положив в основу своей политики благо Дона, неразрывно связанное с благом России, Краснов выказал большую гибкость и нужную изворотливость и, как опытный кормчий, крепко держал руль, ведя судно к намеченной цели. Его донельзя простую, по существу политику, упорно не хотел уяснить ген. Деникин. Политику Краснова он называет "слишком хитрой" или "слишком беспринципной" ("Очерки Русской смуты", том III, стр. 71) и, осуждая ее, приводит ряд, по его мнению, противоречий, как например:

    "Немцам - пишет ген. Деникин - он (Краснов) говорил о своей и "Союза" преданности... союзникам, - что "Дон" никогда не отпадал от них и, что германофильство (Дона) вынужденное.. . Добровольцев звал идти вместе с Донскими казаками на север на соединение с чехо-словаками ... донским казакам говорил, что за пределы Войска они не пойдут..., наконец, большевикам писал о мире...".

    А по теории ген. Деникина очевидно надо было поступить так: немцам сказать, что они враги и даже объявить им войну, имея при этом 10 пушек и те без снарядов, 3-5 тыс. винтовок, почти без патрон, армию численностью в 5-6 тыс. человек, в образе толпы и плюс к этому несколько тысяч раненых и больных, главным образом добровольцев, переданных (а фактически брошенных, ничем не обеспеченных - Л.С.)  ген. Деникиным на иждивение Дона; когда пришли союзники им заявить, что Дон не признает их, от помощи их отказывается и начать петь дифирамбы немцам; Добровольцам говорить - оставайтесь и размножайтесь спокойно на Кавказе под защитой Дона, а Войско одно будет выдерживать натиск многомиллионной массы русского народа, вооружаемого и натравливаемого Советской властью против казачества.

    В августе 1918 г. немцы в ноте, адресованной Донскому Атаману, потребовали разоружить добровольцев и убрать их с территории Дона. Германское командование предложило создать на свои деньги альтернативную Добровольческой "Южную" армию, куда, как оно предполагало, перебегут добровольцы. В результате 8 января 1919 г. на станции Торговой состоялись переговоры лидеров Добровольческой армии и представителей Дона: Краснова, Денисова и других.

    Дважды переговоры прерывались. Генерал Денисов в резкой форме высказался против единого командования. Признание атаманом Красновым единого командования и его согласие подчиниться генералу Деникину Денисов назвал «смертным приговором» Войску Донскому.

    Такие нездоровые отношения внутри Белого движения юга России существовали по февраль 1919 г., когда Донская армия была окончательно разбита под Царицыном.

    Деникин пишет: «В такое тревожное время собрался 1 февраля Войсковой Круг. …Круг отнесся отзывчиво к речи атамана, но в тот же день в вечернем заседании встретил враждебно доклад командующего армией генерала Денисова. В заседании 2 февраля все округа выразили единодушно недоверие ему и начальнику штаба армии генералу Полякову. Если в вотуме Круга в отношении генерала Краснова можно было видеть, прежде всего, осуждение его общей политики, то враждебность, проявленная всем Кругом чрезвычайно остро и ярко к Денисову, была основана в значительной мере на личных его качествах: этот человек обладал исключительной злобностью и самомнением, вооружавшими против него людей».

    Далее: упрек о не выводе казаков за пределы области также неоснователен. Всеми правдами и неправдами, мы тянули казаков за пределы Войска, о чем свидетельствуют наши многочисленные приказы. Но мобилизуя старшие возрасты, мы вынуждены были им сказать, что они за пределы области выведены не будут, а призываются лишь для борьбы внутри Дона. Таким образом, фраза, выдернутая ген. Деникиным из приказа (Он ссылается на приказ), относится не ко всему служилому элементу, а только к известному возрасту.

    Нельзя было горячим сердцем строить иллюзию и одновременно холодным рассудком сознавать, что освобождать Россию мы сможем двинуть 4-8 молодых возрастов и всех добровольцев-казаков, но не больше. Мечтать, что Войско, поголовно выступившее на защиту своих станиц, также поголовно пойдет за пределы области, было бы не только наивно, но и для дела опасно.

    Наконец, добиваясь мира с большевиками, мы стремились получить временную, крайне нужную передышку, использовав ее в целях создания армии, богато снабженной технически и прекрасно обученной, а также поднять расшатанное экономическое состояние Края, столь необходимое для успешной борьбы с Советской властью.

    Конечно, об этом мы не кричали и своих планов большевикам не открывали. Но заслуживает ли это, спрошу я, обвинения? Была разница и в сущности самой борьбы. На Дону борьба с большевиками была чисто народной, национальной, в то время, как в Добровольческой армии этой борьбе термином "добровольчество" (Несмотря на то, что Добровольческая армия перешла к системе пополнения путем принудительного набора, ее вожди сохраняли за ней термин "добровольческая") и наличием частей, состоявших исключительно из офицеров, до известной степени, придавался характер классовый, интеллигентский, что, конечно, не могло сулить конечного успеха.

    После выраженного на Войсковом Круге недоверия генерал Денисов сдал должность командующего армией и отбыл через Батум в Константинополь. В 1922 г. покинул Турцию и выехал в Берлин, откуда вскоре перебрался в САСШ, где и скончался в апреле 1957 г. в Стратфорде.