Враг моего врага - глава тридцать пятая

Хью молча сгреб несколько колец и тяжелых золотых цепей, убрал в один из ларцов, запер на ключ. Потом так же молча открыл другой ларец и принялся отсчитывать деньги.
– Я могу что-нибудь из этого продать в Ноттингеме? – спросил он, прекрасно зная ответ.
– Нет.
– Как обычно. Держи, – торговец сдвинул по столу внушительную горсть монет. Робин сгреб деньги, не пересчитывая.
– Ага. Слушай, помнишь кольцо, которое я тебе сначала продал, а потом выкупил обратно? Ну такое, с изумрудом?
– Еще бы не помнить.
– Ты еще сказал, что от него должны быть серьги.
– Или ожерелье. Что-то в пару.
– Серьги, – повторил разбойник. – Кольцо ты не мог продать, потому что оно на слишком тонкие пальцы, я помню. С серьгами таких сложностей нет. Если бы они были у какого-то торговца, он легко бы их продал?
– Такую вещь можно и себе оставить. На черный день. В цене точно не упадет. Я б, может, тоже кольцо оставил, но ты хорошие деньги дал. Не жалеешь?
– Ничуть. Так, думаешь, человек небедный их бы приберег?
– Я бы приберег. Да и они тоже мало кому подойдут. Уж точно не для бледных и нежных английских девушек. Чтобы такое носить – нужно быть огненной штучкой. Вроде той дьяволицы, что перестреляла половину гарнизона, когда тебя подвесили в клетке перед принцем, – Хью посмотрел на вытянувшееся лицо разбойника и хмыкнул.
– Ладно, пойду.
– Добудешь что-то интересное – приноси, дам хорошую цену!
– Не смеши меня. Все, бывай.
– Ага. А ты лишний раз не показывайся в городе и не свети своей белобрысой башкой в тавернах. Сегодня с утра на площади зачитали – мол, за эту белобрысую башку дадут двести шиллингов. Ишь, как приосанился сразу! – снова хмыкнул торговец.
Простившись с Хью, Робин направился к воротам. Он оставил чубарого за стенами Ноттингема, в таверне «Кривой стрелок», что была на подъезде к городу. В этой же таверне он договорился о встрече. Разбойник, хоть и шел своим обычным быстрым шагом, чуть прибавил ходу, увидев, что бурая облезлая кобыла уже стоит у коновязи. Он вошел внутрь, быстро осмотрелся и направился к дальнему столу, где его ждал староста деревни Эдвинстоу.
– Я уж боялся, ты не придешь, – начал староста.
– С чего вдруг? Мы же договорились. Третий понедельник каждого месяца. Тем более вам скоро подать платить.
– Вот потому и боялся, – староста уставился в стол. – Платить нечем. Совсем. Только что отдали новый налог на выкуп короля.
– Знаю. Сколько с вас хотят?
– По шиллингу с каждого двора.
– С ума посходили.
– Слушай, развернись, – тихо попросил Робина староста. – Тебя все видят.
– Не люблю сидеть спиной к двери.
– Двести шиллингов за твою голову. Лучше сядь спиной и не маячь.
– Черт, верно, – Робин осторожно пересел, стараясь не привлекать внимания. – Сколько у вас дворов? Я знаю, что будет, если вы не заплатите.
Староста хмуро кивнул
– Ты из Локсли, тебе ли не знать.
– Держи, – разбойник, не привлекая внимания, потихоньку передал собеседнику под столом замызганную тряпицу, в которой были завязаны деньги.
За спиной Робина, у входа, слабо зазвучала лютня.
– Тьфу, места уже не найти, чтоб без менестрелей кружку эля выпить, – проворчал староста. – В «Походе на Иерусалим» тренькают, теперь и тут начали.
Голос на другом краю зала завел песню:

Сегодня будет мой рассказ
И без вранья, и без прикрас –
О том, кто в шервудской глуши
Ограбить путников решил.

Робин едва заметно улыбнулся. Певец продолжал:

Он ловким и бесстрашным слыл,
Но жалким подлым трусом был.
Он только слабым угрожал
И грязно женщин обижал.

– Отвлеки-ка на себя внимание, – негромко бросил разбойник. Он протянул еще несколько монет и неуловимым движением выскользнул из-за стола. Староста громко стукнул кружкой о деревянную скамью, и, когда все гости к нему обернулись, оглушительно икнул.
– Что вылупились? – зарычал он. – Ну перебрал! Ну бывает! Хозяин! Ну-ка еще кружку мне!
– Вот же надрался, – хохотнул кто-то. – Поглядите на него!
Робин уже был возле примолкшего менестреля.
– Сочинил новую балладу, Алан? – тихо спросил он. – Ну-ка давай выйдем, отойдем и поговорим о музыке на свежем воздухе. И не вздумай пикнуть, будет хуже.
Он ухватил певца за ворот и выволок из таверны, пока все гости потешались над пьяненьким старостой Эдвинстоу.
– Значит, новая песня?
– Робин… Я не знал, что ты тут… ты же обычно в «Восьми лапах»…
– Ну? А лицо тебе где так расквасили? Видно, ты это уже кому-то спел, – расхохотался разбойник. – Так чем я заслужил честь стать героем такой дивной баллады?
– Я… – заканючил менестрель. – Я не буду больше.
– Не сомневаюсь. Как ты думаешь, пальцы на руках быстро срастаются?
– Нет! – Алан, вздрогнув, шарахнулся в сторону, но Робин крепко держал его за воротник. – Не пальцы! Только не руки, я же умру с голоду!
– Тогда рассказывай. Ты же собирался в Лондон?
– Собирался, – всхлипнул певец. – Мы с Агнес добрались до Лондона, я искал себе место, но во всех богатых домах уже есть менестрели. А где нет – там их и не хотят.
– А ты думал, тебя ждут с распростертыми объятиями?
– Мы вернулись сюда, – снова всхлипнул Алан. – Родители Агнес простили ее, но нам не на что жить, деньги кончились. А Агнес все время хочет то ленту, то гребень, то колечко.
– Надо ей было все-таки идти за сборщика налогов.
– Ты дразнишься, да?
Робин снова встряхнул менестреля:
– Так откуда эта песенка?
– Это... – Алан опустил голову. – Это я сочинил. Мне заплатили. И обещали еще заплатить.
– И что, много? Кто?
– Пять шиллингов за то, что сочинил. И по шиллингу в неделю за то, что буду петь по окрестным постоялым дворам.
– И кто ж такой щедрый?
Алан съежился.
– Сестра Анна, – выдохнул он.
– Господи, это еще кто?
Менестрель растерянно поднял взгляд:
– Я думал, ты знаешь. Она в постриге сестра Анна. Марион.
– Черт, – Робин прищурился, потом весело спросил: – Лицо тебе тоже она разбила?
Алан снова отвел глаза:
– Горшком в меня кинули утром на рынке, когда запел.
– Вот же добрые люди, горшка не пожалели! Сколько она тебе уже заплатила?
– Шесть шиллингов. Пять за песню и один – за первую неделю.
– Верни ей, – разбойник потянулся к кошельку на поясе. – И привет передай.
Он отпустил ворот певца и чуть оттолкнул Алана в сторону.
– Ты, – выдохнул менестрель, – ты не будешь ломать мне пальцы?
– В тебе нечего ломать. Бедная Агнес.
Робин развернулся и пошел к коновязи. Вскоре он уже подъезжал к лагерю. Отец Тук и Ясмина были у костра, Дик, как обычно, пропадал на охоте, а Скарлет отправился в Лакстон перековать коня и заодно отвезти в деревню немного денег.
Сарацинка сидела на бревне и натирала тетиву, подтапливая воск на огне. Быстрые смуглые пальцы скользили по натянутому шелку. Сам Робин обычно разглаживал воск кусочком войлока, но Ясмина делала это голыми руками. Отец Тук возился вокруг костра, переливая что-то из одного котелка в другой.
– О, появился, – махнул он главарю. – Вот, смотри. Наконец-то у меня, кажется, получилось!
Он показал на котелок. Робин еще издалека по запаху узнал знаменитое варево, которое монах делал из забродивших яблок, но сейчас отец Тук, похоже, сотворил что-то новое.
– Смотри, берешь один котелок, ставишь в другой, поменьше. Накрываешь сверху, – увлеченно рассказывал толстяк. Глаза его непривычно блестели, от обычной ворчливости не осталось и следа. – Оно выпаривается и стекает внутрь. Хочешь попробовать? Пока еще не так много набралось, но ты попробуй!
Монах протянул Робину глиняную кружку, в которой плескался напиток.
– Только осторожно. Ты худющий, мигом развезет.
– Ой, да ладно, – разбойник в один глоток осушил кружку и замер. – Ого.
– Ну как?
– Черт, – Робин помотал головой. – Заесть бы чем-нибудь.
– Да уже похлебка готова. Держи, – Тук протянул главарю миску.
– Спасибо.
Когда монах отошел от костра, чтобы перелить выпаренный напиток, Робин оторвался от похлебки и повернулся к Ясмине.
– Я порасспрашивал в городе. Он в Бирмингеме. Говорят, что на следующей неделе собирается сюда. Принц Джон хочет стянуть в Ноттингем все силы, так что и Майер приедет.
– Да?
– Ага. Но тут нам будет сложнее – и меня в городе каждый стражник знает, да и ты им такое представление устроила, что не скоро забудут. Так что лучше нам навестить его там. Заглянем в гости.
– Нам? – тихо переспросила девушка.
– Нам. Я поеду с тобой. Это не вопрос и не просьба.
Она не откликнулась, и только позже, когда разбойник поставил пустую миску на землю, еле слышно шепнула:
– Робин?
– Да?
– Спасибо.
Ясмина осторожно повернулась и молча уткнулась ему в плечо.
– Ох, дурочка, – с улыбкой сказал он, обнимая девушку.
Робин взял одну из черных кос, неловко расстегнул медную пряжку.
– Тяжеленная. Зачем такие тяжелые?
– Как-нибудь покажу.
Он расплел косу и провел рукой по смоляным волосам, пропуская мягкий черный шелк сквозь пальцы.
– Поедем прямо сегодня?
– Давай, – кивнула Ясмина. – Дождемся Уилла и Дика, они скоро будут. И тронемся.
– Проедем сегодня, сколько сможем, – вслух размышлял Робин. – Не изматывая коней. Заночуем где-нибудь, там полно постоялых дворов по дороге. Завтра к вечеру доберемся до Бирмингема, осмотримся. Найдем место, где остановиться. Лучше – не в самом городе.
– Да, – Ясмина снова ткнулась ему в плечо, словно котенок.
– Ты мне покажешь дом и расскажешь все, что узнала в прошлый раз. Я поброжу вокруг и сам присмотрюсь, поразнюхиваю. А потом…
– Что?
– А потом у меня к нему будет мужской разговор. Ненадолго, – разбойник замолчал, перебирая пальцами смоляные пряди. – Ты будешь ждать где-нибудь в лесу. Выберем укромное место неподалеку. Я тебе его привезу – и делай с ним все, что захочешь.
– Ох, Робин.
– Сама себя такую боишься. Да?
– Да.
– Или я привезу его в лес – и сам с ним сделаю все, что ты захочешь.
Ясмина не ответила.
– Почти полкувшина получилось! – гордо заявил отец Тук, возвращаясь к костру. – Ну как? Не забрало тебя?
– Немного повело, – признался Робин.
Он поднялся с бревна и протянул руку Ясмине.
– Если мы решили тронуться сегодня, то пора собираться. Дик и Уилл скоро вернутся.
– Силы небесные, – проворчал Тук. – Куда опять? Нет, я знаю, что у тебя шило в заднице, но как ты умудрился найти вот такую же вот? – он кивком указал на сарацинку.
– Повезло.

К вечеру следующего дня Робин и Ясмина добрались до Бирмингема и, оставив на постоялом дворе лошадей, направились к дому Зигфрида Майера. Этот добротный двухэтажный дом Ясмина помнила с прошлого раза. Она не была внутри, но здание снаружи запомнила до последней трещинки на ставнях, а все улицы вокруг выучила наизусть.
– Вот, смотри, – шептала она, показывая разбойнику дом. – Два этажа. Господские комнаты наверху. Я прикинула – со второго этажа можно, если что, выпрыгнуть из окна на улицу. Тупика нет, сразу направо – и можно выбежать на рыночную площадь.
– Лучше спокойно выйти, – ответил Робин. Его серые глаза скользили по узким переулкам вокруг. Ясмина поняла, что разбойник уже продумал почти каждый шаг.
– Прислуги мало. Ну, когда я расспрашивала, – было мало. Три человека. Кухарка, молоденькая и хлипкая. Горничная, вроде крепкая. И старый слуга, он же конюх. Я его не видела, но кухарка говорила, что он совсем старый. Правда, ей было лет шестнадцать, и, может, в ее представлении старый – это сорок-пятьдесят.
– Старый – не значит слабый.
– Точно, – согласилась Ясмина. – Робин?
– Да.
– Я знаю, что если ты уперся – тебя не переубедить.
– Кто бы говорил, а?
– Я буду ждать тебя, где договорились. В лесу, в том месте, что ты выбрал. Но если ты поймешь, что не справляешься, что что-то не так…
– С чего это я не справлюсь?
– Самоуверенный балбес! – фыркнула Ясмина и тут же прильнула к нему. – Если что-то не так – ну его, Майера. Я буду тебя ждать.

Продолжение - тридцать шестая глава: http://www.proza.ru/2020/03/29/659