Странная

    В классе её считали странной девочкой. В ней всё было не так: телосложение и походка, поведение и речь, но самое главное – все составляющие её духовного мира. Вы скажете, что каждый человек уникален. Что же таково в том, что она не такая как остальные? Вы будете абсолютно правы, но дайте мне рассказать о ней, и сами поймете, почему она – другая.
    У нее были необыкновенные глаза. Знаете, есть много глаз, и нет похожих. Писатели и поэты, описывая глаза и взгляды, уделяют огромное внимание каждой детали. Но её глаза… Наверное, я не смогу сказать, что я в них читаю…
    Она всегда чувствовала себя живой, и её глаза были живыми! Искрились эмоциями, которые сменяли друг друга так же быстро, как движется секундная стрелка. Ее глаза были большими, и никогда нельзя было понять, какого они цвета. Подобно редким камням они меняли оттенки в зависимости от угла зрения и света в помещении. Но самым странным было то, что, когда девочка оставалась наедине с собой, в её загадочных глаза зияла пустота. Из них медленно катились бриллианты слёз. Это казалось невозможным!.. Такая живая, вечно переменчивая, словно желающая ощутить каждую эмоцию, в одиночестве чувствовала себя опустошённой, выжатой.
   А ещё у нее было странное сердце. Какое-то неестественно большое для человеческого тела. Иногда, в тишине, когда все затаив дыхание ждали оценок по контрольной работе, глухой, размеренный стук её сердца был отчетливо слышен и в безмолвии и казался молотом. А в шуме её сердце походило на часы, работающие в чётком ритме. Оно было словно вечный маятник, вторящий её нежным, мягким, а порой и бурлящим эмоциям. Но в тишине это сердце почти разрывало грудную клетку. Оно стучало где-то в горле, в ушах, в животе, и казалось, что скоро выпрыгнет из груди. Оно рассыпалось в одиночестве: с треском расходились на нём швы, глухими ударами отпадали мёртвые клетки. Такое огромное, оно было невыносимым. С каждым ударом оно больно крошило грудную клетку. Ребра болели, и даже допустив небольшое перенапряжение, она сходила с ума: ни вдохнуть, ни выдохнуть… Девочка заливалась слезами, которые в прямом смысле душили ее. Она рыдала так тихо, что этот бешенный стук сердца, словно желая быть похожим на нее, замедлялся. Порой казалась, что его и вовсе не слышно… В такие моменты становилось особенно страшно.
   У нее был странный голос. В книгах о голосе вы часто встречаете длинные романтичные описания. В жизни мы только замечаем различия, но не представляем себе, какие особенности можно или нельзя выделить.
   Однако, вспомните свою нежную влюбленность! Вспомните свою ненависть к кому-то! Вспомните знакомые с детства голоса! Вы точно восстановите их в памяти, и они все будут не похожи и особенны. Так же и её голос, такой мелодичный, нежный, бархатистыми мурашками пробегающий по коже, – он обволакивал, его хотелось слушать бесконечно. Тёплый, вкрадчивый, тихий, как мурлыканье кота. Но его никто не слышал. В известном шуме фантасмагорий, звук её голоса был лишь трелью. А большинство предпочитало этому томные вздохи, стоны, крики, брань...
   Когда она сидела в пустом классе, то тихонько, чтоб никто не услышал, напевала песни о любви и читала свои неумелые стишки о далеком счастье. Тогда редкие слезы жемчужными нитями катились по бледным щёчкам.
   Но самым странным было то, что она любила читать. Нет, не комиксы, и не краткое содержание книг, как делали многие её сверстники. Она читала классиков как зарубежной, так и родной литературы. Она не могла жить без Пушкина, Толстого, Гоголя, Куприна. Любила Рея Брэдбери, Александра Дюма, Конан Дойла, Агату Кристи. Она читала на переменах, сидя у окна, за партой, стоя в коридоре. Читала за едой и, бывало, на уроках, пряча книжку под учебниками. Она любила писать о книгах, и мечтала написать свою.
   Сочиняла маленькие рассказы, стихи, тихие песни. Привычно было видеть её с книгой в твёрдом переплете. Хоть старая книга, хоть новая, только что из магазина – они все для неё хранили удивительные запахи чая, лаванды, мятной жвачки и персикового мыла.
     Девочка всегда улыбалась. Всегда пыталась как-то помочь другим. В ней можно было видеть кроткого ангела, которого открыто ненавидели, поливали грязью. Над ней смеялись, выхватывая и разрывая книги. Случайно услышав ее голос, напевающий песню о теплых чувствах, ее хватали за руку и, подняв с места, ставили у доски, аплодируя и выкрикивая: «Какой талант растет! Жаль, что ты никогда ничего не добьёшься! Хотя, наверное, ты сможешь стать самой кошмарной певицей за всю историю эстрады». Смеялись над ней всегда. Над её одеждой, прической, которую всегда стремились испортить. В неё бросали бумажки, самолетики, стружку от карандашей. Её стул пачкали клеем. Её ловили в туалете и били по щекам. Ей ставили подножки и толкали. Её все ненавидели, а она всех любила.
    Однажды девочка не пришла в школу. Никто бы не заметил этого, и, скорее всего, так бы получилось… Просто я не услышала звучного биения её сердца…
    Она не пришла и на следующий день, и через неделю. Её уже месяц не было в школе. Вы, наверное, думаете, что это никак не повлияло на наш класс? Что ж, вы ошибетесь. В нашем классе стало мучительно тихо.
    И вот в аудиторию вошёл классный руководитель. Она обвела нас всех серьезным взглядом, в котором читалась боль. Обнаженные страдания захлестнули её глаза. И страшные слова: «Она умерла…» Они эхом пронеслись над нашим классом.
    Девочка была больна. Смертельно больна. Ее нельзя было вылечить. И она знала об этом с самого рождения. Однако все равно улыбалась, хотела всем помочь, пыталась прочитать как можно больше книг. И умерла.
    Как-то странно. Но теперь не хотелось сходить с ума, кричать, бегать, смеяться… Мысли каждого одноклассника были заполнены ею, осознанием смерти и её неизбежности. Хотелось заплакать, и я, не стесняясь, начала рыдать.
    Самым странным было то, что я поняла: если бы странная девочка, набравшись смелости, или загнанная отчаянием в угол, встала перед нашим классом и сказала: «Я скоро умру», – я бы засмеялась громче всех и выкрикнула: «Какая разница? Мы все когда-нибудь умрем!» Да, да, я бы так и сделала! И от этого хотелось плакать еще громче.
   Теперь мы никогда не услышим ее размеренного стука сердца или нежного голоса, тихонько напевающего милую песню. Уже никогда не встретимся с её глазами, прекрасными и чистыми. Никогда не ощутим этого прохладного запаха мяты и мыла, исходящего от неё, не увидим её книг в разных переплётах. Она умерла, и вместе с ней умерло всё, что раздражало или восхищало. Все, что окружало её. И, наверное, вы подумаете: «Какая разница, вы ведь всё равно её ненавидели?» Да, но теперь нам всем стало труднее дышать.
   Она была не такой, как мы, но в ней было то, что и нас так же заставляло быть другим. Она меняла нас даже после смерти. По крайней мере, в это хочется верить.

Татьяна Сумская, 14 лет
студия «Молодые голоса»