III 1

Раз уж у нас не семья, а черт знает, что - то надо помогать другим. Тогда и нам станет легче.
("Сверхъестественное")
 

В школе Машу никто особенно лицезреть не желал, но и домой возвращаться не хотелось. Тем более что дождь, наконец, прекратился, и выдался на редкость тёплый и солнечный осенний денёк. Поэтому Маша решила пройтись по парку. Вдруг повезёт, и отчим уедет куда-нибудь из дома, пока она тут гуляет.
Коломенский парк – относительно небольшой, зато уютный – в этот день был переполнен людьми. Маша чувствовала себя немного не в своей тарелке – ей постоянно казалось, что кто-то на неё смотрит осуждающе, или что сейчас подойдёт милиционер и спросит: «Девочка, а где твои родители?..» В связи с этим Маша свернула в неофициальную часть парка, где нет разнообразных дорожек, скамеек, музеев, зато много деревьев и кустов, по которым можно лазить. В центре парка есть большой звездообразный овраг, тянущийся почти от Каширского шоссе и до самой набережной Москвы-реки, где и расстилается, раздаваясь вширь и плавно сливаясь со склоном речной поймы, так, что звезда выходит несколько незавершённая. Из центральной, самой длинной её части выбегает ручей, который начинается в глубине оврага и заканчивается, соответственно, устьем, растворяясь под небольшим мостиком в мутно-тяжёлых волнах приносящей сюда всю грязь огромного города реки. Про овраг ходит множество легенд, ещё больше суеверий, настолько запутанных, что уже и не разберёшь, что выдумано людьми сейчас, а что – сто лет назад. Но самое популярное в Коломенском овраге – это камни. Их несколько, разбросанных по территории парка, и лежали они себе спокойно, принесённые сюда ещё в незапамятные времена длинным языком ледника. До тех пор, пока некто не пустил слух, будто камни умеют исполнять желания. И превратился затерявшийся почти посередине огромного города, словно волшебная страна фей, дикий уголок в ещё один парк культуры и отдыха – «парк бескультурного отдыха», как сказала однажды Таня.
Однако мало, кому известно, что оврагов здесь два. Один – с ручьём – исхоженный и короткий, излюбленное место туристов и парочек, и другой – большой, вдвое длиннее первого, заболоченный и загадочный, куда никто не ходит, и где, по мнению старожилов, и происходят настоящие чудеса. Говорят, этот овраг – врата в прошлое, и что в нём можно загадывать желания. Если бы Маша верила в подобную возможность, желание у неё было бы одно, и только одно.
Маша прошла по мосту, минуя первый овраг, некоторое время шла по набережной, затем свернула и углубилась под сень деревьев, миновав раскидистую иву, стоящую, словно страж, на выходе оврага, и направляясь вдоль берега ручья. Здесь было свежо и спокойно. Вода звонко журчала, гоняя по песчаному дну камешки, по левую руку вздымался ещё зелёный склон, поросший пушистым хвощем и кустарником, сквозь золотистое кружево ветвей над головой пробивались лучи дарящего последнее тепло осеннего солнышка. Казалось, будто она попала в иной мир. Впереди преградой расстилалось поросшее рогозом и осокой болото, и Маша решила по осени в воду не лезть. Она закинула рюкзачок на оба плеча и ловко, как мартышка, вскарабкалась на иву, где и устроилась, прижавшись щекой к тёплому гладкому стволу.
Домой категорически не хотелось.
 

Эндра совсем, было, расстроилась и принялась одной рукой составлять чашки в раковину, когда Андрюха на всех парах влетел обратно, едва в неё не впечатавшись.
— Что случилось?! – изумилась Рыжая.
— Ничего, – процедил байкер. – А что, уже и покурить выйти нельзя?
— Ну, курите тут, – невозмутимо отозвалась Эндра, догадавшись, что именно увидал байкер на лестнице. – А мы потом проветрим.
— Нет уж, спасибо, – отрезал Андрюха. Потом, подумал, решил, что рыжая, в общем-то, в данной ситуации не виновата, и примирительно прибавил: – Давай что ли, чашки помою. А то у тебя повязка, все дела…
— Спасибо.
Эндра аккуратно поставила чашку и обернулась. Андрюха как раз подошёл, и они столкнулись взглядами, после чего оба смутились и поспешили отвернуться друг от друга.
Эндра бочком отодвинулась от раковины, уступая место, и повторила:
— Спасибо.
— Не за что, – как-то не очень уверено ответил Андрюха, поспешно берясь за посуду.
Эндра ушла с кухни, чтобы не мешать, и вылетела на площадку.
— Ой, извиняюсь, – вспыхнула она, увидев Владимира и Таню. – А я это… Ну ладно, потом…
— Да ничего, – отозвался Владимир. – Я как раз хотел спросить тебя: ты не обидишься, если мы ненадолго вас оставим?
— Я – нет, – удивилась Эндра. – А вы куда? Вы вернётесь?
Владимир взял Таню за руку и улыбнулся в ответ.
— Ну, разумеется, вернёмся! Мы просто погулять.
Они, обойдя рыжую, вернулись в квартиру и принялись одеваться, и вскоре на лестничной площадке снова появилась Таня, на ходу натягивающая куртку. Владимир, видимо, ещё шнуровал ботинки.
— Не скучайте без нас, – сказала Таня. – Мы вернёмся.
— Я надеюсь, – согласилась Эндра и подумала, что надо чем-нибудь утешить Андрюху, а то он расстроится.
— И правильно делаешь, – в дверях показался Владимир. – Ну, счастливо.
— Пока, – помахала Эндра. – Вы только осторожнее.
— А что с нами может случиться? – Таня счастливо засмеялась и взяла Владимира за руку.
— Ага, – вздохнула рыжая, проводив взглядом спускающуюся по лестнице пару и возвращаясь в квартиру.
— А Владимир с Таней ушли, – сообщила она, заглядывая в кухню. – Но обещали вернуться.
— Ну, и удачно им потрахаться, – зло бросил Андрюха. Эндра поперхнулась.
— Вы чего?! – распахнула она глаза.
— Я – ничего, – отрезал Андрюха. Он как раз поставил последнюю чашку в сушилку и вытер руки о джинсы.
— Они же просто погулять…
— Ага. Охотно верю, – байкер поглядел на Эндру и удержался от ехидного замечания относительно того, куда, по его мнению, догуляют Таня с Владимиром – до ближайших кустов или подальше. Рыжая подвинула табуретку, забралась на неё и перевернула кассету в магнитофоне.
— А вы не любите Битлов? – обернулась Эндра, когда Андрюха было шагнул к двери. При этом колченогая табуретка угрожающе качнулась, однако рыжую это отнюдь не смутило. Она взмахнула руками, уцепилась за краешек шкафа и сунула нос в пыльное чрево магнитофона. Андрюха скучал в дверях.
— Так себе, – ответил он. – Я чего потяжелее люблю.
— Есть ещё Ария, – сообщила Эндра.
— С Беркутом? – подозрительно прищурился Андрюха.
— Не-а. С Кипеловым.
— Ну и ладно, – махнул рукой байкер. – Пусть пока Битлы стоят, если так хочешь. Мне пофигу, я всё равно не слушаю, а хата твоя – твоя и музыка будет.
Он ушёл в комнату. Эндра присела на хромую табуретку. «All you need is love, – доносилось из слабеньких хрипящих колонок, – All you need is love… love…»
Потихоньку начинало темнеть, когда Эндра заглянула в комнату. Андрюха устроился в кресле и лениво листал оставленные Таней «Баллады о Робин Гуде».
— Ну, заходи, – сказал он. – Чего жмёшься в дверях?
Эндра собрала байкерские спальники и аккуратно сложила их в углу, а сама устроилась на матрасе.
Некоторое время они молчали. Андрюха листал книгу, а Эндра смотрела в окно. С пола ей были видны только пушистые сосновые ветки, качающиеся за стеклом.
— Слушай, – спросил вдруг байкер. – А ты целоваться умеешь?
— Что? – аж подскочила Эндра, немедленно заливаясь краской и от этого вдруг обретая совершенное сходство с монастырской воспитанницей. – Н-нет… а вы?
— Умею. – Андрюха хлопнул книгой. – Хочешь, научу?
Эндра распахнула глаза и, на всякий случай, отодвинулась подальше.
— Да шучу я, – покровительственно успокоил байкер.
Он чувствовал с Эндрой некую общность. Вроде как, если Владимир с Таней, то он остался, выходит, с рыжей. Где-то в глубине души ему, как и всякому мужчине нравилось показывать свою компетентность в тех вещах, в которых Эндра не разбиралась.
— Это хорошо, – заметила рыжая, полезла в ящик журнального стола и достала несколько свечек.
— Это чего? – насторожился Андрюха. – Что ещё за романтический ужин?
— Это не ужин, – пояснила Эндра. – Это просто свет.
— А электричество на что?
— А его много жечь нельзя – оно же казённое. А у нас всю ночь свет горел.
Рыжая расставила на столе свечки, и Андрюха, щёлкнув зажигалкой, поджёг их. Комната заполнилась неровным, мягко-золотистым светом, сразу превращаясь из обычной жилой комнаты в старой «однушке» в некий волшебный зал. Даже обвисшие обои на стенах показались не такими унылыми, а, скорее, загадочными.
— А я люблю, когда свечи горят, – сказала Эндра, обхватив руками колени. – Красиво…
 

Прохладное осеннее солнце неспеша катилось вниз по небосклону. Деревья были рыжими, небо – синим, в свежем воздухе неуловимо витал пряный запах влажной листвы. По берегам луж носились воробьи, звонким чириканьем ругаясь за семечки, хлебные крошки и тяжёлые гроздья рябины. Автомобили, теснясь, словно стая разноцветных жуков, поблёскивали на солнце, и казалось, что зима ещё нескоро, что продлится хоть немного это прохладно-свежее, цветное, как детский рисунок прозрачной акварелью, прощально-светлое время.
— А мы куда? – поинтересовалась Таня. Владимир направился мимо байка, вперёд по дороге.
— Куда-нибудь, – отозвался он. – А что, есть предложения?
— Есть. Если куда-нибудь, тогда пошли в парк. – Таня коварно улыбнулась. – Ты не боишься осенью лазить по оврагам?
— Что? – искренне удивился Владимир. – С чего бы это? Ты там растяжек, что ли, понаставила?
Таня распахнула глаза и даже остановилась.
— Каких растяжек? С чего ты взял?
Владимир засмеялся и весело уведомил:
— Один-один.
— Ах, так! – наконец, сообразила Таня. – Ну, погоди у меня!
— Ага, сейчас, – фыркнул Владимир, притянул её к себе и поцеловал. – Всё, вот теперь два-один.
Таня прижалась к нему. При этом ни одного, ни другого абсолютно не смущало нахождение в данный момент посередине узенького тротуара.
— Тогда я заранее проигрываю, – заявила девушка, потянувшись к его губам. – Сейчас сравняю счёт...
И в этот момент мимо пролетел метеор. Метеор был лет десяти на вид, темноволос, одет в лёгкую фиолетовую курточку-ветровку, потёртые джинсы и кроссовки, и обладал завидной скоростью. Владимир с Таней обернулись и увидели, как по дороге к ним быстро едет горохово-зелёная «Тойота». Поравнявшись с троицей, машина остановилась, и из неё поспешно вылез средних лет мужчина с короткой стрижкой и очень недовольным лицом. Девочка, пролетев мимо, споткнулась и во весь рост растянулась на грязном асфальте, взмахнув длиннющими спутанными волосами и ткнувшись носом в собственный рюкзак, который держала в руках.
— А ну-ка, иди сюда! – рявкнул стриженый. Девочка всхлипнула и тяжело подволокла ногу, переворачиваясь на бок. У неё был синяк под глазом и разбитый курносый нос. – Дома поговорим!
Девочка молчала, ухватившись за ногу – видимо, больно ушибла. Владимир шагнул к ней и протянул руку.
— Поднимайся, – сказал он. – Ты в порядке?
И встретил взгляд карих глаз, в глубине которых вдруг метнулась отчаянная, безумная надежда.
— Извините, пожалуйста! – Хозяин «Тойоты», за неимением возможности обойти Владимира, закрывшего от него девочку – сбоку оказалась глубокая лужа – обратился к Тане. – Несносный ребёнок! Маша, а ну, сюда! Быстро!
Маша, хлюпая носом, послушно ухватилась за руку Владимира, испуганно глядя в пространство, но на призыв стриженого как-то сжалась и отчаянно замотала головой.
— Чего ты? – тихо осведомился байкер. Обернулся к мужчине. – Дочка? Чего же она у вас такая? Чем вы её так напугали?..
И в этот момент девочка, не отпустив его руку, отступила ему за спину. Она молчала по-прежнему, и даже дрожала.
— Домой! – рявкнул стриженый.
— Не пойду! – неожиданно выдала девочка, проворно ныряя за Владимира в наиболее стратегически выгодную позицию – между ним, лужей и Таней. – Ещё мама не пришла!
— Ах, не пришла? Ты мне не выступай! Домой, быстро!
Владимир обернулся на ребёнка. Маша вцепилась ему в рукав как утопающий в спасательный круг.
— Не орите на неё! – не выдержала Таня. – Она же боится!
Мужчина уставился на неё.
— Это кто мне тут вякает, а? Рот закрой, прошмандовка!
— Полегче! – осадил Владимир.
— Изящные манеры для неандертальца, – не растерялась Таня.
— Что?! Да ты...
— Молчать.
Голос прозвучал тихо и ясно. И снова зазвенела в нём спокойная, явственная угроза, словно предостережение – остановись, изменяя до неузнаваемости привычные мягкие интонации и вызывая панический, цепенящий ужас. Все испуганно сжались. Повисла пауза.
— Вот так-то лучше, – невозмутимо продолжил Владимир. – Не хамите, гражданин. И прекратите пугать ребёнка. Она не хочет с вами идти. – Он обернулся к Маше. – Кто он тебе?
Девочка затравленно вскинула глаза.
— Отчим, – полуслышно выдавила она. – Я не пойду с ним!
— Не пойдёшь, – успокоил Владимир, глядя в глаза стриженому. Взгляды встретились – один, горящий бешенством, и второй – спокойный, уверенный взгляд ярко-зелёных глаз.
— Да как вы... – несколько растерялся под этим взглядом отчим. – Это уголовщина...
— По-моему, у вас в семье – уголовщина, – холодно оборвал Владимир. – Брысь отсюда. Я вам не позволю бить ребёнка. А хотите с кем-нибудь подраться – так я всегда к вашим услугам. Прошу, не стесняйтесь.
...Если бы Машин отчим слышал о генерал-майоре Селиванове. Если бы знал, как боялись его в части, если бы, наконец, знал, кто он есть на самом деле, – чего не помнил и сам Владимир, – то уехал бы сразу же, как только увидел его. Он не знал – но и взгляда оказалось достаточно.
— Не собираюсь я её бить... – неуверенно пробормотал он. – Просто ей домой пора...
— Без мамы – не пойду! – звонко выкрикнула осмелевшая Маша, на всякий случай, не покидая убежище за спиной байкера. Владимир чувствовал, как вспотела маленькая и хрупкая детская ладошка, накрепко вцепившаяся в его пальцы.
— Не хочешь – не ходи, – сказал он. – А вы – брысь отсюда. Чтобы я вас здесь больше не видел.
Отчима сдуло. Все услышали, как чересчур сильно хлопнула дверца «Тойоты», как взревел мотор – и машина, протестующе жалобно взвизгнув синхронизаторами, резко рванула с места и пронеслась мимо, обдав их дождём грязных брызг из лужи. Маша судорожно вдохнула, худенькие плечи под курточкой расслабленно опустились. Из глаз снова хлынули слёзы.
— Ты чего! – бросилась к ней Таня. – Всё хорошо, всё в порядке...
Маша ревела взахлёб, пытаясь вытирать слёзы и только размазывая по лицу грязь. Таня обняла её, и девочка тоже обхватила её за шею, не прекращая реветь. И сколько её ни тормошили, рыдания не прекращались.
— Ну, всё, – сдался, наконец, Владимир, встряхивая девочку за плечи. Та поперхнулась рыданиями и затихла, будто её выключили, глядя на байкера широко распахнутыми испуганными глазищами. Владимир несколько раз щёлкнул пальцами у неё перед носом. Маша вздрогнула и машинально проследила за его рукой. – Довольно. Слезами горю не поможешь. Слышала такую поговорку?.. Прекрати!
Нос опять сморщился, а глаза переполнились слезами. Но девочка поспешно кивнула – будто Владимир пригрозил ей серьёзной физической расправой.
— Да нет, ты реви, если хочешь, – быстро исправил Владимир. – Только ведь тебе это ничем не поможет, так?
Маша кивнула.
— Я не нарочно... – всхлипнула она. – Простите...
Владимир вздохнул и мысленно досчитал до пяти.
— Ну, разумеется, – сказал он. – Нарочно никто не ревёт. Можно только постараться нарочно не реветь. Полагаю, ты справишься. Не унижайся перед посторонними! И нос вытри, желательно... вот так. Слушай, я тебе не призывная комиссия. Нечего на меня так смотреть. Он тебя бьёт, что ли?
Маша втянула голову в плечи и сравнялась цветом с извёсткой.
— Отвечай, – строго подстегнул Владимир. Девочка уставилась себе под ноги.
— Мне нельзя рассказывать... а то меня побьют...
— Так...
В зелёных глазах полыхнула опасная молния. Таня поспешно ухватила Владимира за руку.
— Погоди, – сказала она. – Мы же ничего толком не знаем...
Владимир заинтересованно воззрился на собственные руки.
— У тебя когда-нибудь возникало желание возродить испанскую Инквизицию в масштабах одного отдельно взятого города? – невинно поинтересовался он.
— Ты не поверишь, насколько часто.
Девочка испуганно захлопала глазами. Но реветь, кажется, больше не собиралась.
— А что… что такое «инквизиция»? – робко поинтересовалась она. При этом вид у неё был такой, как будто она лезет не в своё дело, либо спрашивает что-то неприличное.
— Это штука, которая иногда очень полезна, – исчерпывающе разъяснил Владимир. – Говоришь, не хочешь домой?
Девочка настолько энергично замотала головой, будто надеялась её оторвать, и даже вторично вцепилась в рукав его косухи, видимо, для верности. Но молчала.
— Тогда пойдём с нами, – предложила Таня. – Мы тебя накормим... Я думаю, Эндра будет не против?
— Если будет против – так и скажет, – заверил Владимир, осторожно отцепив детские пальчики от рукава и поворачивая обратно к подъезду. Маша, не дотянувшись до рукава, ухватила его за руку.
 

Все трое дружно остановились в дверях комнаты, наблюдая картину под названием «Эндре с Андрюхой скучно».
— Ого, свечки, – обрадовалась Таня.
— Ого, Андрюха читает, – удивился Владимир.
— Здравствуйте, – вежливо сказала Маша и спряталась за Владимира.
— Привет. – Рыжая исхитрилась со своего места заглянуть ему за спину. – Я – Эндра. Будем ужинать? Только при свечах, ладно? А то мы вчера много электричества спалили.
Тут плёнка в кассетнике кончилась, и он щёлкнул, выключаясь. Маша вздрогнула и сжалась ещё больше.
— Это Маша, – отрекомендовала Таня. – Можно, она с нами посидит?
Владимир услышал, как хрустят суставы в кисти руки – хватка у девочки была удивительно крепкая, и она, похоже, не совсем её контролировала. Байкер вопросительно поглядел на Эндру.
Рыжая весело отмахнулась, вскакивая на ноги:
— Я же и говорю – пошли ужинать. Чего вы, ну? Только надо у тёти Радды чашек одолжить, а то у меня больше нет. И перенесите, пожалуйста, кто-нибудь свечки в кухню, а то у меня рука, – немного смущённо прибавила она.
Андрюха нехотя поднялся, Таня принялась помогать ему со свечками, а Владимир ощутил, как его неуверенно тянут за руку.
— Ты чего? – обернулся он. – Не бойся, не обидим. Темноты боишься?
Маша помотала головой, при этом, не отводя взгляда и крепко сжав губы.
— Я вам мешаю, да? – тихонько спросила она.
— Что ты! – Владимир с улыбкой взял её за плечи. – Мы всегда рады гостям. К тому же, мы сами тебя позвали, помнишь?
— Точно? – совсем сжавшись, полушёпотом уточнила девочка.
— Как в аптеке! Идём.
— Только вы не уходите. Можно, я с вами побуду?
— Запросто. Ну, всё же хорошо?
Маша кивнула, и они вместе направились на кухню, и присоединились к остальным.
На плите уже вкусно шипела сковорода, а желающие, представленные Андрюхой, пока заправлялись бутербродами. Свечки создавали неповторимое ощущение тепла и особого, душевного уюта.
Явилась Эндра. Перевязанной рукой она умудрялась держать две чашки, а во второй несла, прижимая к груди, большое блюдо с четвертью пирога, балансируя им, как заправский официант.
— Пирог черничный, – сообщила рыжая. – Ой, только он сейчас упадёт, если мне кто-нибудь не поможет…
— Ну и так слопаем, – оптимистично заверил Владимир, стараясь одновременно и помочь Эндре, и не наступить на Машу, что было затруднительно. В три руки они всё же управились, и даже Маша, которая так и не отходила от Владимира, осталась в целости и сохранности. Наконец, все расселись за столом, на котором вкусно пах пирог и тянули ароматным паром чашки с чаем. Причём, Владимиру оказалось тесно – с одной стороны к нему прижалась Маша, с другой – Таня.
— Красотень! – ехидно констатировал Андрюха, глядя, как товарищ пытается деликатно высвободиться, а его и не думают отпускать. – Рыжий, ты прекрасен! Ты в своём репертуаре!
— Заметим, что мой репертуар значительно шире и разнообразнее, чем у тебя, – лучезарно улыбнулся Владимир. Андрюха махнул рукой и стратегически прикрылся пирогом от дальнейших словесных дуэлей, в которых он неизменно проигрывал.
— Ничего, вы догоните, – весело успокоила Андрюху Эндра.
— Догонишь тут, – отмахнулся Андрюха с набитым ртом. – Рыжий себе вон, какую свиту собрал! А я тут один сижу.
— А вы хотели, чтобы вас было два? – хихикнула Эндра.
— Нет, два Андрюхи – это перебор, – заметил Владимир. – Они будут нудить в оба уха.
Чернявый обиженно насупился, но Эндра рассмеялась и положила ему на блюдце большой кусок пирога.
Маша, продолжая цепляться за Владимира, удивлённо наблюдала происходящее веселье.
— Ты чего у меня просила, – напомнил Эндре Андрюха. – Обратись к рыжему. Это по его части. Вот, стопудово, он тебе не откажет.
— А? – смутилась девушка. – Я ничего… да ладно, это я так, неважно.
— Снова на меня всё и всех перекидываешь? – Владимир поглядел на Андрюху поверх чашки. – Эх, ты.
— Авантюры – это по твоей части, – отрезал байкер. – К тому же, ты у нас гораздо больше похож на папочку. А я в этом случае, так и быть, – фыркнул он, – побуду, например, братом. Ну, чтобы было, кому помахать вслед, когда вас заберут в милицию.
— Я же говорю – неважно! Это я так… – пискнула несчастная Эндра, стараясь, по всей видимости, от смущения спрятаться в чашке. Она бы и под стол залезла, если б могла.
— Гад ты, братец, – невозмутимо сообщил Владимир, ухитряясь высвободить одну руку, дабы взять свою чашку. Таня сунула тарелку с пирогом Маше под нос.
— Ешь, – велела она. Девочка съёжилась и что-то пискнула, глядя на тарелку как на самое большое чудо в мире. Таня вздохнула.
— Да ну вас всех в пень! – обиделся Андрюха – и вдруг отодвинул чашку и вскочил из-за стола. – Не отстанете, значит? Хорошо. Рыжая, давай, поехали.
— К-куда?! – ошалела Эндра, захлопав глазами и глядя на байкера снизу вверх.
— Туда. В твой технарь. Скажем, что я твой батя, как ты хотела. Ну, поехали, совершу подвиг. Давай, собирайся.
— Так… закрыто уже, вечер… – даже растерялась Эндра. – Я ведь это просто так предложила…
— А поздняк метаться, – буркнул Андрюха. – Ты просто так предложила, а я просто так согласился.
Он вышел, хлопнув дверью. Эндра всплеснула руками и выбежала следом. Маша боязливо притихла и вжалась в плечо Владимира.
— Ура, – сказал тот, невозмутимо допивая кофе.
Только захлопнулась дверь, как в неё тут же позвонили. Таня пожала плечами и пошла открывать. Несколько секунд было тихо, затем из прихожей донёсся её голос, что-то кому-то втолковывающий.
— Да придёт она, придёт! – услышал Владимир. – Не психуйте. Куда без приглашения!
Маша юркнула в уборную и закрылась на замок. Вовремя – в кухню влетел её отчим, остановился на пороге и неприязненно оглядел обстановку.
— Так и есть! Бомжатник какой-то! Алкашня – как пить дать, алкашня! А ну, где она?
— Не понимаю, о чём ты, – спокойно отозвался Владимир.
— Сейчас поймёшь! – Отчим подлетел к нему и видимо, хотел ухватить байкера за ворот – но Владимир неуловимо-быстрым движением увернулся и перехватил его руку, сильно сжимая сустав на запястье.
— Ты мне надоел, – уведомил он. – Или ты успокаиваешься сам – или тебя успокаиваю я. Рекомендую первый вариант, причём, от души.
Отчим рванулся – захват был довольно-таки болезненным.
— Или я тебе расскажу, что в тюрьме делают с педофилами, – добавил Владимир, выворачивая ему руку и заставляя согнуться. Отчим в полёте перевернул стол, посуда брызнула осколками, заливая кафель чаем. Влетевшая следом Таня ахнула.
— Погоди! – попыталась вклиниться она. – Нельзя же вот так вот, сразу... мы же ничего не знаем...
— Догадаться несложно. Интересно, кто ему выдал наше местонахождение?.. Бедняга, должно быть, не знал, кому и зачем нас сдаёт. Да не дёргайся ты! Тихо. Когда вернётся её мать?
— Я тебя... с-сука...
Владимир легонько толкнул его, отправляя в короткий полет с экстренным торможением о бортик кухонной раковины.
— Остынь, радость моя. Ты не ответил на мой вопрос.
— Да я на вас всех в милицию подам!
— Интересно. Это ты мне грозишься милицией?
Отчим выпрямился, невольно хватаясь за руку.
— Что за бред ты несёшь? – выдал он.
— Да вот, эпос хочу написать. В стихах. Как тебе набросок?..
Отчим поднялся и грохнул кулаком в тоненькую панельную перегородку. С потолка посыпалась штукатурка.
— А ну, выходи, шваль! – заорал он. Видимо, самоконтроль благополучно взял внештатный выходной.
— Мать родная! – деланно распахнул глаза Владимир. – Какая нежная и трогательная забота о ребёнке! Кстати, о матери. Ничего не хочешь ей сообщить? Так сказать, доверительно поделиться.
— Что ты им рассказала?! – Отчим его не слушал, будучи целиком и полностью занят Машей. – Что ты им тут наговорила?! Да как ты вообще...
— Псих, – грустно резюмировала Таня. – Он не в себе, явно.
— Я сейчас дверь вышибу!
— А вот этого не надо. Иначе на тебе ещё и акт вандализма будет. А на мне – статья о тяжких телесных повреждениях, – вспомнил Кодекс Владимир. – Неприятная статья. Хотя педофилия, на мой взгляд, намного хуже.
— Да его, скорее, в психушку запихают, – заметила Таня, со вздохом собирая с пола осколки чашек, покуда отчим продолжал лупцевать ни в чём не повинную стену. – Сейчас весь кафель снесёт.
— А мы всё равно ремонтировать собирались, – напомнил Владимир.
— Всё равно жалко...
 

Эндра нагнала Андрюху, столкнувшись в дверях подъезда с незнакомым мужиком, когда байкер, зло сбив подножку мотоцикла, заводил мотор.
— Стойте! – выскочила рыжая на улицу. – Вы куда?!
— В задницу, – отрезал байкер. – К чёртовой матери.
Эндра охнула и, подлетев к Андрюхе, ухватила его за руку.
— Не надо ссориться! Не уезжайте, пожалуйста!
— Отстань! – вырвал руку байкер. – Чего прицепилась?
— Да зачем я это, вообще попросила! – взвыла рыжая, обхватывая его за плечо. – Я не нарочно! С чего вы так взбесились?!
Андрюха поставил подножку обратно и выпустил ключ зажигания.
— С чего хочу – с того и бешусь, – буркнул он. – Короче, пусти, я поехал.
— Не уезжайте! – Эндра отчаянно ловила его взгляд. – Ну… пожалуйста. Я прошу, не надо.
— Ладно, – сдался Андрюха и нашёл «альтернативный» вариант. – Тогда садись, поехали вместе. Набьём морду твоему родственничку. А рыжий пускай нас вытаскивает.
Он развернулся и зашагал по тротуару, на ходу отыскивая по карманам сигареты. Эндра поспешила за ним, сообразив, что никуда они, конечно же, не поедут.
— Я, вообще, никак не пойму, что я тут забыл, – бормотал Андрюха, – детский сад сплошной… нюни-слюни, сопли-вопли, одни истерики… сваливать надо из этого дурдома, а рыжий пусть как хочет…
Эндре приходилось бежать вприпрыжку, чтобы примериться к широкому шагу байкера.
— Понимаю, – сказала она.
Они свернули во двор и сели на лавочку. Андрюха посмотрел на Эндру. В наступивших густо-синих сумерках не видно было медной рыжины волос, и девушка казалась тоненькой тенью, аккуратно присевшей рядом. Байкер отвернулся.
— Ладно, иди домой.
— Я без вас не уйду, – заявила рыжая немного смущённо. – Идём вместе, а. Помиритесь…
— А я и не ссорился, – сказал Андрюха. – Так, вспылил просто. Достало потому что.
— А я думала, это вы так… ну, общаетесь. Вы же всегда друг друга поддеваете.
— Твоё какое дело, – моментально окрысился Андрюха.
— В общем, да. – Эндра осторожно погладила его по руке, и рука немедленно дёрнулась. – Но вы не переживайте. Не обижайтесь. – Она устроилась поудобнее, подобрав ноги, и принялась рассказывать: – Знаете, когда я в приюте жила, меня один парень обозвал рыжей дурой. Тоже при всех. Очень обидно было. Мы из-за этого с ним подрались. Правда, потом, конечно, обоим влетело, и нас заставили помириться. Но всё равно…
Голос у Эндры был мягкий и успокаивающий. Андрюха курил и слушал, скорее, не что именно она говорит, а как, и постепенно обнаружил, что уже не так сильно сердит на Владимира, как несколько минут назад.
— Ладно, – прервал он рыжую, которая под шумок уютно утроилась у него под боком и что-то рассказывала. Точнее, она как раз закончила. – Пошли, что ли?
— Вы передумали уезжать? – Рыжая вскинула глаза.
Андрюхе вдруг сделалось как-то неуютно. И в самом деле, куда он без Рыжего? Синие осенние сумерки отчего-то навевали тоску и неясную тревогу – казалось, что, если он сейчас уедет, то никогда не увидит их больше, никого. Наивную Эндру, спокойного Владимира, милую заботливую Таню... Ощущение было навязчивое и противное. Байкер поспешно вскочил и исчерпывающе пояснил:
— Да ну, нафиг.
 

— Ой… чего это? – испугалась рыжая, когда они остановились возле дверей. Из квартиры доносился грохот. Эндра осторожно заглянула:
— А мы вернулись… эй, у вас всё в порядке?
— У нас-то, да, – ответил ей с кухни неизменно спокойный голос Владимира. Грохот, правда, не прекращался.
— Вы чего, решили квартиру разгромить? – подал голос Андрюха.
— Или это локальное землетрясение? – Рыжая заглянула в кухню.
— Ой, – добавила она, увидев, как незнакомый мужчина отчаянно долбится в стену и что-то орёт, кажется, про грязную шваль, а Таня с Владимиром философски наблюдают эту картину – да ещё и спорят.
— Перегородку проломит, – сказала Таня.
— Не проломит. – Владимир осторожно снял со стены над головой мужика полочку, с которой едва уже не сыпались баночки со специями, и сушилку для крышек. – Вот, теперь всё в порядке. И не нужно будет кафель снимать – он за нас справится.
— Он же Машу сейчас заикой сделает!
— По-моему, она привыкла... Вы уже вернулись? Приветствую.
— А вы не ездили в техникум? – риторически спросила Таня. Андрюха снова насупился.
— Слушай, я уже объяснял вот этому вот ребёнку, – он тряхнул головой в сторону Эндры, – теперь ещё и тебе должен? Говорил же тебе, мне проблемы не нужны.
Таня поднялась.
— Ничего, – мягко улыбнулась она. – Я поеду с Эндрой – как раз прогуляюсь.
— Надоел! – внезапно рявкнул Владимир, за шиворот выпроваживая незваного гостя прямо в распахнутое окно. – Повеселились – и будет.
Хлопнула, закрываясь, рама. Владимир отряхнул руки. Все притихли.
— А он… а он не разобьётся? – обрела, наконец, дар речи Эндра.
— Теперь уже нет, – ответил ей Владимир.
— А это, вообще, что за мужик? – спросил Андрюха.
— Псих, – повторила Таня.
— Это я понял… – буркнул Андрюха, непривычно задумчивый.
— Это отчим Маши, – пояснил Владимир и стукнул в дверь ванной. – Маша, выходи. Всё в порядке, он ушёл.
— Я бы даже сказала, улетел, – вставила Эндра.
Маша тихонько завозилась, но не вышла и голоса не подала. Таня вздохнула.
— Может, дверь сломать до кучи? – предложил Андрюха. – А то как бы она там чего-нибудь…
— Не бойся, – позвала рыжая, прижавшись к дверной щели. – Выходи.
Из-за двери послышалась возня. Затем, по прошествии некоторого времени, шпингалет опасливо щёлкнул, и дверь медленно приотворилась. Бледная и зарёванная Маша, с самым что ни на есть похоронным видом, бесшумно выскользнула в коридор.
— Всё, – прошептала она Эндре на ухо. – Теперь он меня точно убьёт...
Таня подметала пол.
— Дурак ты, чернявый, – сказал Владимир Андрюхе. – Когда же ты поймёшь, что не в осторожности тут дело...
— Ага, – живо согласился Андрюха. – У тебя просто нет мозгов.
— Может быть, – с улыбкой согласился Владимир. – Но другой друг тебе был бы не нужен, так ведь?
Андрюха вздохнул.
— Слушай, можно тебя на пару слов?
— Хоть на две. Идём.
Они вышли на лестницу, где Андрюха закурил, а Владимир принялся наблюдать в окно, как отъезжает со двора зеленоватая «Тойота». Некоторое время молчали.
— Так что ты хотел мне сказать? – напомнил Владимир. Андрюха пнул валяющийся на полу фантик от шоколадки.
— Нет, ничего особенного. Просто, если у тебя появились новые друзья, и я тебе без надобности – так и скажи. Зачем нервы портить...
Владимир прищурился, затем сложил из пальцев «пистолет» и талантливо изобразил акт суицида, театрально «свалившись» на подоконник.
— Идиот! – с чувством обличил он, встряхнув медно-рыжими волосами. Поднялся. – Это не ругательство, это – диагноз! Тебя Таня не устраивает? Или Аня.
— Танька да Анька... – пробурчал Андрюха, глядя себе под ноги. – И ещё Манька. Прям трио... За одной гоняется ненормальный маньяк, другая лезет не в своё дело, а третья, хоть и самая нормальная из всех, а меня оскорбила...
— Целый один раз, – спокойно перебил Владимир. – А ты её – два. Кто больше? Можно ставки делать? – Он вздохнул. – Осади, чернявый. Неужели ты категорически не признаешь коллектива больше чем из двух человек?
Андрюха замялся.
— Да нет, признаю... просто... Ну ладно, извини. Я погорячился. Но ведь ты действительно теперь...
— Ничего я не «теперь»! – рассмеялся Владимир, хлопая его по плечу. – Просто ты-то не в пример самостоятельнее их всех, вместе взятых. Андрюха, ну, неужели, ты бы стерпел, если бы я вдруг начал о тебе заботиться как о ребёнке? Чтобы не курил через две минуты на третью, не дышал копотью да босиком по подъездам не бегал. Представь меня в этом амплуа. Ну? Представил?
Андрюха не выдержал и фыркнул.
— Тебе это не грозит, – заверил он. – Потому что я, по-моему, никогда босиком по подъездам не бегал.
— Повезло тебе, парень. – Владимир убийственно-серьёзно хлопнул его по плечу, да так, что Андрюха аж присел. – Повезло.
— Да иди ты! – Байкер вывернулся и ткнул товарища в бок. – Прекрати клоунаду, придурок.
— Да ты что?! – шарахнулся Владимир. – Я капитально серьёзен.
— Ты капитально двинут, – буркнул Андрюха, но уголки губ у него, тем не менее, задрожали. Владимир скрестил руки на груди.
— Чернявый, ты идиот.
— А ты псих.
— А ты комплексуешь на ровном месте.
— А ты цирк устраиваешь.
— А ты идиот. – Тут Владимир хитро прищурился, затем толкнул Андрюху локтем, но Чернявый насупился ещё больше. Селиванов не выдержал и рассмеялся.
— Чего ржёшь, жеребец? – немедленно вскинулся Андрюха.
— Ты бы себя видел со стороны…
Андрюха было надулся – но тут расхохотался следом.
 

— А ты перебирайся к нам, – предложила Эндра Маше. – У тебя мама есть? Как-нибудь договоримся. Нельзя же так…
Она принялась помогать Тане собирать осколки.
— Надо будет соседке новые чашки вернуть, – заметила она, поглядела на погибший пирог и прибавила: – И блюдо.
— Вернём, – оптимистично заверила Таня.
— Ты не ходи тут – ты же босая, а тут осколки.
— Да ладно…
На пару они сгребли бывшие чашки в один пакет, полазили ещё, пока не убедились, что осколков больше не осталось.
Эндра выпрямилась и посмотрела в сторону двери.
— Слушай, – забеспокоилась она, – они там опять не поссорятся? Я волнуюсь…
— За кого именно? – прищурилась Таня.
— За мир в целом, – отозвалась Эндра. – Я же пацифист.
— Слушай, – Таня положила ей руку на плечо, – мы их знаем всего три дня. Они друг друга знают уже несколько лет. Давай не будем лезть – они как-нибудь сами без нас разберутся. – Она собрала куски пирога. – Нет, это ещё вполне съедобно... серьёзно.
— Мама не согласится, – подала голос Маша. – Она вообще ничего не желает слушать. Меня будут искать. Не отдавайте меня, а?..
— Не отдадим, – заверила её Эндра и вдруг подумала, что уж кому-кому обещать, но точно не ей – саму завтра отдадут приёмному отцу. Но она улыбнулась и уверено пожала ладошку Маши: – Всё хорошо будет, не бойся. Ой, только у нас теперь ни чашек нет, ни блюдец. Как же чай пить?
— А мы сейчас за ними пойдём, – появился Владимир – как всегда, кстати. – Далеко хозяйственный?
— Нет, – отозвалась Эндра. – Как к метро идти по трамвайке, минут десять. А можно мне с вами?
— Эй! – всполошился Андрюха. – А если он опять явится? Я же не смогу с ним ничего сделать...
— А я думала, мы все вместе идём, – распахнула глаза Эндра. – Ну, тогда я могу остаться… да, я тогда, наверное, точно, останусь. Мне, вообще-то это… надо к сессии готовиться.
— Тебя же отчисляют, – удивился Андрюха. Рыжая сникла.
— Нет уж, – решительно заявила Таня. – Вместе – так вместе. В самом деле, нам лучше не разделяться.
— Угу, а этот псих тем временем разнесёт всю квартиру, – заметил Андрюха. – Замка-то на двери нет.
— Не волнуйтесь. Её всё равно, скоро сожгут, – выдала Эндра и смолкла, сообразив, что сказала лишнее. – То есть, я хотела сказать, тут и разносить-то нечего.
— Ну, тогда идёмте, – поторопил Владимир. – Всей компанией за посудой. Пока он и в самом деле, не явился.
 
 
 
Отчим таки дал о себе знать – правда, не сам лично, а посредством двух неприветливых товарищей в характерной серой форме. Таня готовила завтрак при помощи новой посуды, Эндра собиралась в техникум, Владимир считал, хватит ли у него денег на ремонт – собственно, из оклада тратилось исключительно на бензин и прочие предметы первой необходимости, так что, на счету накопилась вполне сносная сумма. Однако ремонт и посуда – удовольствие не самое дешёвое, а ещё надо на что-то жить, раз уж остальные безработные. Кроме Андрюхи, но у него и на себя-то с трудом хватает.
А дальше события понеслись прямо-таки с астрономической скоростью.
— День добрый, – дежурно поздоровались менты. – Мы по заявлению.
— Чего? – влезла Эндра.
— Того, – передразнил мент, тот, что постарше, высокий, полный и с усами как у капитана Врунгеля. – Поступила информация о похищении ребёнка.
Выглянувшая было на шум Маша поспешно юркнула в первую попавшуюся дверь, а именно – в ванную.
— Да ну. – Владимир скрестил руки на груди. – А то, что истец её насилует и избивает, он забыл вам сообщить? Какая жалость.
— Ты мне тут не хами! – повысил голос мент, который, как и всякий мент, не дослужившийся к солидному возрасту до более-менее солидного звания, предпочитал самоутверждаться путём принижения рядовых граждан. – Это статья, и очень серьёзная! Да ты вообще, знаешь, что тебе срок за это светит?
Владимир выпрямился.
— Слушай, – лениво-повелительно оборвал он, – лейтенант. Будь любезен, соблюдай субординацию. Гляди, перед кем выступаешь. – С этими словами, байкер сунул под нос несколько ошалевшему милиционеру удостоверение. Тот вздрогнул и встал ровнее, разом теряя всю спесь.
— Виноват...
— Отставить, – снова оборвал Владимир, чётко печатая каждое слово. – Так вот, слушай сюда. Я буду разговаривать с кем-либо из представителей закона не раньше, чем мне придёт повестка. И делать я это буду в зале суда. От вас же мне в данный момент ничего не требуется. – Он повысил голос. – Всё ясно? Вольно! До свидания.
Дверь за ментами захлопнулась.
— М-да, – мрачно произнесла Таня. – Нам крышка.
Владимир поправил трубку телефона.
— Ещё посмотрим.
— Надо заодно замок сообразить на дверь, – здраво заметил Андрюха. – Тогда можно будет не пускать, кого не надо. А то проходной двор какой-то.
— Хорошая идея, – согласилась Таня.
— Я тоже за, – вставила Эндра. – У нас, вообще, знаете, что выходит? Коммуна.
— Чего? – уставился на неё Андрюха.
— Коммуна, как у первых хиппи.
— Ага, – фыркнул чернявый, – осталось только обдолбаться грибами, нацеплять где-нибудь вшей и устроить оргию. Кто за?
Эндра вспыхнула, Таня фыркнула, а Владимир оборвал разговор:
— Ты, кажется, собиралась на учёбу.
— Ну, да, – Эндра юркнула в комнату, откуда вернулась уже с зачехлённой гитарой.
— А зачем это тебе гитара в техникуме? – вкрадчиво поинтересовался Владимир.
— Ну… просто так, – дала Эндра классический ответ.
— А она ни на какую учёбу не собирается, – сдал Рыжую Андрюха. – Она к метро идёт, попрошайничать.
— Неправда! – подозрительно возмутилась Эндра.
— Правда-правда. У тебя на физиономии написано, – фыркнул байкер.
— И ничего не написано! – вспыхнула Эндра. – Вам кажется.
— Слушай, милая, – Владимир реквизировал музыкальный инструмент, – тебе разве недостаточно проблем? Полагаю, на данный момент – в самый раз. Деньги у нас пока что, есть. А вот если тебя всё же вернут к отчиму – нам уж точно никакие монетки не помогут. Ступай, просвещайся, постарайся состроить из себя искренне мечтающую остепениться прилежную студентку, и о деньгах не беспокойся. Маша, вылазь уже, они давно ушли. Андрюха, сбегай в магазин и принеси мне замок. Ласточка, не грызи ногти.
— Ага, а мне самое ценное указание, – обиделась Таня. – Я что, ни на что не гожусь?
Владимир прищурился.
— У тебя, похоже, печенье пригорает. Или что ты там печёшь?
— Пирожки с капустой! – окончательно обиделась Таня, опрометью кидаясь на кухню. – Пограничная ищейка, блин!
— Поздно уже строить, – буркнула Эндра, делая безуспешные попытки обойти Владимира и подобраться к гитаре. – Мне сегодня сказали иначе как прилично одетой, в целых штанах, без дурацких бирюлек и с отцом в комплекте, не являться. А так, как целых штанов и отца у меня не наблюдается, то нечего туда и мотаться.
— Ничего, я с тобой, – невозмутимо отозвался Владимир. – Ласточка, ты не могла бы одолжить ей штаны и свитер?
Из кухни донёсся грохот, неприличное слово, хлопок дверцы духовки, и только затем явилась сама Таня, тряся обожжённой рукой и сходу скептически оглядев Эндру.
— Штаны великоваты будут... Наденешь моё платье и сверху свитер – под ним выреза не видно. И сапоги.
— Они на размер больше! – ужаснулась несчастная Эндра.
— Ничего, подтяни шнуровку, шаркать не будешь.
Андрюха ушёл в магазин. Таня вернулась к духовке. Маша увязалась за ней – помогать. Таким образом, помощи было ждать неоткуда, и Эндра с сожалением капитулировала.
— Всё равно к вам они придерутся! – пискнула она. – На вас крупным шрифтом написано – «НЕФОРМАЛ».
Владимир машинально обернулся и критически оглядел себя в зеркало. Крепкий и сильный, нордические черты, сломанный нос, смуглая кожа, слегка циничный прищур ярко-зелёных глаз и густой хвост тёмно-медных прямых волос. Прямая осанка, простая одежда, потрёпанные солдатские ботинки, жилистые рабочие руки, на левой часы с металлическим ремешком. «Чайка» ... Если аккуратно причесаться и сменить мотоциклетную косуху обычной курткой – почти приличный человек получается. С точки зрения обывателя. Впрочем, куртку всё равно придётся сдать в гардероб, так что, это неважно.
— Не говори ерунды. – Он натянул косуху. – Поехали.
— На метро? – на всякий случай, уточнила Эндра.
— Нет, на «Урале» к ним явимся. С опозданием на четыре часа, которые мы проведём в пробках. Кстати, без оригинала свидетельства об оформлении опекунства мне никто не поверит, ты в курсе? Надеюсь, у тебя хотя бы справка есть?
— У вас имя не совпадает с именем моего дорогого батюшки, – заметила Эндра. – Может, вам лучше представиться сводным братом? Или дядей, например… из документов у меня есть справка об опекунстве, справка о том, что я псих, и студак. И всё.
— Пирожки мы вынули, они остывают, – в комнату вернулась бодрая Таня. – Так, сейчас…
Она выдала Эндре своё платье и свитер.
Рыжая убежала в ванную – переодеваться, и скоро явилась уже в Таниной одежде. Свитер ей был чуточку великоват и не обтягивал, а лежал свободно. Подол платья кончался чуть выше колен. Эндра во всём этом явно чувствовала себя неуютно, а вот Таня осталась довольна:
— А тебе идёт! – оживилась она. – Ты только ещё причешись.
Эндра потянула двумя пальцами вьющийся медный локон.
— Не, это будет уже перебор. И феньки ни за что не сниму! – заранее предупредила рыжая, сокрушённо оглядывая себя в зеркало. – Ну и на что я похожа…
— Почти на приличную девку, – жизнерадостно отозвалась Таня, отбрасывая полотенце, которым она вытирала руки, и хватая гребень. – Так, не вертись...
— Опаздываем, – сообщил Владимир.
— Иду... – Таня нещадно прочёсывала можжевеловым гребнем жёсткие Эндрины кудри. – Так... ещё немного... нам бы пенку для укладки, ну да ладно, и так сойдёт.
— Ай! – вскрикивала Эндра. – Ты мне все волосы сейчас повыдираешь... больно...
— Расчёсываться надо потому что чаще, чем раз в месяц, – припечатала Таня. – Ну, вот. Рукава подальше натяни, раз уж с феньками расставаться не хочешь. Вот так. – Она отступила на шаг и оглядела свою работу. – Красавица!
— Всё, опоздали, – сказал Владимир. – Скорее.
— Иду, иду… Ёлки-палки… Красавица, а мне не нравится…
Она оперативно вытряхнула из большого рюкзака документы, сунула их в сумку и, на ходу надевая её через плечо, выбежала в коридор.
— Живее, – поторопил её Владимир, который уже успел собрать волосы в аккуратный хвост и зашнуровать ботинки.
Эндра влезла в Танины сапоги, наскоро подтянула шнуровку – сапоги оказались почти впору и великоваты были самую капельку – и они с Владимиром, попрощавшись, вышли на улицу.
— Погодите! – нагнала рыжая байкера и ухватила за руку. – Не так быстро, пожалуйста… Я во всём этом за вами не успеваю…
— А придётся, – уведомил Владимир, ускоряя шаг. – Скорее.
Эндра кинулась вприпрыжку.