Порченая Гл. 12

               
                Глава 12

   Проводив Сашку, Зора зашла в домик в глубокой задумчивости. Села за стол, подперла голову рукой и невидяще устремила взор в окно.
 
— Дочка, что случилось? — с тревогой спросила Шура, — вы поругались?

— Нет, мама, Саша со мной был нежен и вежлив. Ты же видела, как он признавался в любви. Может быть, и вправду любит? Стихи мне писал… ЧуднОй парень. А в школе был забиякой и повесой, не одна девчонка пострадала от его «любви». У меня к нему пока нет никаких чувств, и я не знаю, что такое любовь. Как она приходит и когда? Как это понять?

— А о чем тогда задумалась?

— Думаю о себе, моих свойствах. Как применить их к людям. Черный шар появляется не всегда. Я не могла его вызвать, когда лечила Сашкиного дядю.

— Но ты же ему сняла боль, — возразила Шура, — как ты это делаешь? Какие слова, или мысли приходят тебе в голову?

— Не знаю, мама, я просто вижу боль, как пульсирующую точку и стараюсь ее погасить. Это мне удавалось сделать только с Сашиным родственником, а Пантелеевича обезболил маленький черный шарик. Почему такое происходит – я не понимаю…

— Да, много в этом непонятного и таинственного, — помолчав, сказала Шура. — Давай ложиться спать, завтра поедем на тачке за железом, Сашка же обещал помочь.

   Утро следующего дня началось с громкого стука в дверь и крика Сашки: «Зора, Зора, тетя Шура, проснитесь! Скорее!»
Шура заполошенно соскочила с кровати и подбежала к двери. Откинула засов и чуть не упала под натиском ворвавшегося в хату парня.
 
— Где Зора? Скорее! Помогите, дядя умирает! Врача вызвал, а он сделать ничего не может!

Зора и Шура быстро оделись и, не причесываясь, бегом побежали к дому Сашки.
В их квартире толпились два санитара, врач и тройка соседей по коммуналке. Каждый давал советы. Сашка растолкал толпу, и подвел Зору к кровати с больным фронтовиком. Тот узнал ее, слабо улыбнулся.

— Вот и всё, ухожу я от вас, — тихим голосом сказал он, — у меня половина головы ничего не чувствует. Ухо с этой стороны перестало слышать звуки. Во второй половине, словно грохочет наковальня. Звук до того громкий, что я теряю сознание. Порошки не помогают.

— Что я могу для вас сделать? — спросила Зора, — только обезболить, а вылечить я не в силах.

— Дочка, хотя бы сними боль, иначе я сойду с ума, — попросил фронтовик.

   Зора, как и в прошлый раз, взяла в руки голову мужчины и постаралась представить ее внутренности. Снова увидела пульсирующую у виска точку, но громадного размера. Попыталась вызвать усилием воли черный шар – бесполезно…Тогда представила, что из рук льется ледяная вода на раскаленный уголек. Подействовало! Фронтовик блаженно улыбнулся, взял в горячую руку ладонь Зоры.

— Хорошо, как стало! Спасибо тебе дочка, теперь мне уйти из жизни будет легче. Сашка, а тебе наказ – чтобы женился на Зоре! Это моя последняя воля! Если не исполнишь, то я сверху все увижу и накажу тебя.

Бывший солдат поудобнее улегся на спину, откинул назад голову, и положил руки поверх покрывала. Дыхание стало замедляться и прекратилось…
Сашка, не скрывая скупых мужских слез, упал на колени перед кроватью родственника.
Зора подошла к нему, тоже плача: «Саша, пойдем, ему теперь слезами не поможешь».
Санитары загрузили тело на носилки и увезли на санитарной машине.

— Кто его хоронить будет, Саша, — спросила Шура, — вот, возьми немного денег, я взяла их с собой, чтобы рассчитаться за твою работу.

— Я сейчас схожу в городской морг и все узнаю, — сказал Саша, — а вы пока побудьте в нашей квартире, подождите меня.

— Хорошо, — согласились женщины.

   Сашка ушел в морг, а женщины остались дома. Его не было часа два. Пришел пропыленный и усталый. Обессиленно упал на табурет, свесив руки.

— Что узнал, Саша? — спросила Зора.

— Завтра его будет хоронить служба горвоенкомата. Он ведь фронтовик и никого из родственников у него нет. Я пытался доказать им, что это мой родной дядя, у нас фамилии одинаковые, но там только посмеялись и посоветовали не опаздывать на похороны.

   На следующий день зарядил мелкий, нудный дождь, словно под настроение.
Похороны прошли быстро, без речей и помпезности. Работники кладбища опустили гроб в могилу, и по – шустрому закидали глиной и песком. Трое военных дали троекратный залп из карабинов. Вот и всё… Был человек и нет его.

  Удрученные и промокшие Зора, Шура и Сашка пришли в квартиру. Сашка поставил на стол три стакана, извлек из недр шифоньера бутылку водки. Из закопченной кастрюльки выложил несколько картофелин. Порезал хлеб, сало и луковицу. Разлил водку понемногу всем.

— Давайте помянем, — предложил он, — хороший был мужик, справедливый!

Зора никогда не пробовала спиртного. Первый же глоток вызвал спазм в горле. Закашлявшись, отодвинула недопитый стакан. Замахала руками. Сашка быстро подал ей ковш с водой. Девушка пила и пила воду, стараясь успокоить непонятное жжение в горле и желудке.

   Сашка невольно улыбнулся: «Ты знаешь, я ведь тоже первый раз так пил, как и ты, и чуть не захлебнулся. А потом привык. Да ты сама видела… Сейчас я почти не пью, водка стояла для дяди. Когда было совсем невмоготу, он выпивал всю бутылку и отрубался до утра. Тетя Шура, вы – то выпейте, помяните».

— Ой, Саша, что ты, — махнула рукой Шура, — я в девках была, раз попробовала браги, так полдня со мной отваживались, думали, что я сдохну! С тех пор с души воротит даже запах любого спиртного.

— Вот и подобралась компания непьющих, — сказал Сашка, — тогда пойду, отдам бутылку соседям, пусть помянут.

Ушел и вернулся с незваными гостями. В комнату вошла нарядно одетая женщина, милиционер и лысый толстячок, небольшого роста, с папкой в руке.

— Здесь проживал скончавшийся фронтовик Заречнев Павел Иванович? — спросил милиционер Шуру, видимо, приняв ее за хозяйку.

— Да, здесь, ответил Сашка, подавая ему документы дяди.

— Тэкс, тэкс, тэкс, — протянул милиционер, — прописка, паспорт, военный билет – все сходится. Ваши документы? — спросил он Зору и Шуру.

— Мы пришли на похороны, и не взяли паспорта, — сказала Шура.

— А ваши документы? — повернулся он к Сашке.

Паренек подал паспорт. Милиционер раскрыл его, и полистал странички: «Тэкс, тэкс, тэкс, молодой человек, — паспорт прописан в селе Заречном, а как вы тут оказались?»

— Это квартира моего родного дяди, — пояснил Саша, — мы живем здесь уже несколько лет.

— Чем вы можете доказать, что умерший фронтовик ваш дядя?

Сашка грустно опустил голову: «Ничем…»

— Все понятно. Приступайте, — кивнул он женщине.

Та царственно поджав губы, стала цедить слова: «Вы должны немедленно освободить жилплощадь. Она вам не принадлежит. Ее дали фронтовику, как герою обороны Сталинграда, а не вам. Если не подчинитесь, придется выселять силой», – и кивнула на милиционера.
 
Лысый коротышка разложил на столе бумаги, и велел Сашке поставить на некоторых свою подпись.

— Все, собирайте свои вещи, комнату я опечатываю, — сказал милиционер.

Зора и Шура сидели, как громом пораженные. Произошедшее не укладывалось в голове: как можно выбросить человека на улицу?
Сашка молча порылся в вещах, наваленных в шифоньере, и сложил кое–что в мешок. Оглядев комнату, вздохнул: «Вот и все…прости, дядя, воевать с властью я не в силах. Пойдемте». Вышли из подъезда в туманную сырость.
 
— Где ты теперь будешь жить? — спросила парня Зора.

— Не знаю, — с показной бравадой ответил он, — мир большой, устроюсь куда-нибудь на стройку, везде нужны рабочие руки. А может быть и вернусь к "ним".

— К кому это, к "ним"? — спросила Зора.

Сашка нахмурился: "Это к делу не относится..."

— Саша, может быть, поживешь пока у нас? — предложила Шура, — места всем хватит, в тесноте, да не в обиде. И мужские руки нам очень нужны, домик стар и все валится. С огородом и садом надо заниматься, а я старая становлюсь и, может быть скоро, как твой дядя, уйду в мир иной.

— Мам, не пугай меня! — взволнованно воскликнула Зора, — тебе только пятьдесят, а ты себя уже хоронишь! Что за настрой такой? Ну-ка, улыбнись!

Шура невольно улыбнулась, подумав: «Ох, молодость, молодость…Что у тебя, Зора, будет впереди?»

Парень был без ума от такого предложения, о котором даже мечтать не мог – быть рядом с Зорой, своей любовью.
 
— Спасибо за предложение, так и быть, поживу у вас немного, пока буду искать работу. Заодно и подремонтирую ваш домик, — сказал он.

Взял из квартиры разноску с инструментами и мешок с вещами. Теперь, пыхтя, тащил все это на себе.

— Сань, помочь? — спросила Зора.

— Ну, еще что придумала! — воскликнул парень, — я и тебя на руках могу до дома нести!

— Нет, Саш, не донесешь, — возразила девушка, — я тяжелая!

— А мне тяжести таскать – не привыкать! — браво воскликнул Сашка.

Бросил с плеч мешок, поставил разноску и неожиданно подхватил Зору на руки.

— Вот и все, попалась пташечка! — с волнением в голосе воскликнул парень. — Куда прикажете вас отнести?

Зора никогда не была в объятиях парней, и сейчас чувствовала себя неловко.
Щечки зарделись, как маков цвет, сердце забилось в учащенном ритме. Какое-то незнакомое чувство возникло в груди: то ли желание прижаться в Сашкиной груди, то ли еще что.
 
— Саш, отпусти меня, — тихо проговорила она, — мне перед мамой неудобно.

Сашка бережно, словно нежное хрустальное изделие, опустил Зору на землю.
Бросив быстрый взгляд на Шуру, слегка зарделся. А у самого душа устремилась в небеса. Хотелось петь и кричать, сделать что–то необычное. Сорвавшись с места, бросился в сторону от дороги, разыскивая поздние цветы. Нарвал букет и принес его Зоре.

— А маме? — спросила Зора.

Сашка шлепнул себя ладошкой по лбу и снова унесся, словно вихрь. Вернулся с таким же букетом полевых цветов и ковыля.

— Это вам, тетя Шура! — будьте счастливы и не болейте!

От этой мальчишеской выходки парня всем сразу на душе стало как-то, светлее. Даже, показалось, что развеялись облака, и ярко засветило солнце.

   С таким радостным настроением дошли до дома. Шура занялась приготовлением ужина, а молодежь занялась ремонтом забора. В войну чей-то танк, то ли немецкий, то ли наш, оставил от него одни обломки, годные только для печки. Сашка сходил в недалекий лесок и притащил четыре длинных жердины. Нашлись и столбы. Зора подавала Сашке то гвозди, то молоток. И каждый раз, подав очередной предмет, руки молодых людей касались друг друга. В этот момент между ними словно проскакивала искра. Оба это заметили.

— Зора, от тебя электричество так и брызжет! — смеясь, сказал Сашка.

— А может быть от тебя? — возразила девушка, — ты, как электрическая динамка, крутишься, вертишься.

Посмеялись… К вечеру забор из жердей со стороны дороги был готов.

— Молодежь, ужинать! — послышался голос Шуры. — Умывайтесь, стол накрыт.

Молодые люди стали умываться водой из бочки под водостоком, брызгая друг на друга и смеясь. Шура стояла в дверях, с улыбкой наблюдая за ними. Подала расшитый рукотерник. Усадила молодежь за стол. Сашка с изумлением рассматривал его сервировку. Пироги с разной начинкой, наваристый украинский борщ, копченое сало, домашний каравай хлеба и неизменная картошка в мундире.

— Мм-м-м… — подняв глаза в потолок, промычал Сашка, — вот, это стол, а где царь? Царевну я вижу, — кивнул на Зору, королеву – тоже, — кивнул на Шуру.

— Саша, а ты у нас сегодня царь, а мы твои придворные, будем тебе прислуживать! — рассмеявшись, сказала Шура. — Молодежь, налетай, пока даром дают! Саш, а может? … — выразительно щелкнула по горлу она.

— Нет, тетя Шура, не буду. Давайте договоримся, мне это зелье больше не предлагайте.Не обижайтесь, что отказываюсь, просто не хочу вернуться к тому, от чего ушел. Я лучше слопаю все пироги, и пусть треснет мое пузо!

— Ой, Сашка, только не трескайся, а то кто нам крышу будет ремонтировать, — залилась звонким смехом Зора.

Сашка сразу посерьезнел: «Да, завтра займемся крышей. Это в первую очередь. Забор и сад подождут».

(продолжение: http://www.proza.ru/2020/03/30/1481)