Платеро и я. Воскресенье

   Шум и галдеж стрижки овец гремит то дальше, то ближе от поворота,  в празднично-утреннем небе, словно вся синева снаружи из хрусталя. И поле, уже немного больное, кажется, подрумянивается от падающих пощечин весёлого цветочного переполоха.

   Все, даже сторож, отправились в деревню  посмотреть на процессию. Мы остались одни, Платеро и я. Как спокойно! Как чисто! Как хорошо! Я отпускаю Платеро на высокий луг и ложусь под сосной, где в кроне много птиц, которых не видать, почитать. Омар Хайям...

   В тишине, что остаётся меж двух перезвонов, внутреннее кипение сентябрьского утра приобретает присутствие и звучание. Чёрно-золотые осы летают вокруг лозы, увешенной прозрачными гроздьями москателя* и бабочки, что витиевато перемещаются от цветка к цветку, кажется, возрождаются в метаморфозе рыжих тонов, взлетая вновь. Это то самое одиночество, как просветление.

   Иногда, Платеро прекращает есть и смотрит на меня... Я, иногда прекращаю читать и смотрю на Платеро...